Начался 1953 год, и я был сильно обеспокоен кадровыми перестановками в МГБ п
о инициативе Сталина. Я знал, что мое имя было в списке из 213 человек, в котор
ый входили имена руководящих работников высшего ранга, проходивших по п
оказаниям репрессированных в связи с «ленинградским делом», делом Евре
йского антифашистского комитета и «заговором врачей». Используя эти ма
териалы, Маленков снимал с должности или вовсе убирал из Москвы многих с
отрудников, начав серьезную кадровую перестановку в высших партийных и
правительственных структурах. Он хотел привлечь в аппарат новых людей, к
оторые были бы плохо знакомы с механизмами власти в Москве и выполнили б
ы любой приказ без малейшего колебания.
Эта чистка вскоре стала кровавой. Генерал-лейтенант Власик, начальник к
ремлевской охраны, был отправлен в Сибирь на должность начальника лагер
я и там тайно арестован. Власику предъявили обвинения в сокрытии знамени
того письма Л. Тимашук, которое Рюмин использовал для начала «дела враче
й», «в подозрительных связях с агентами зарубежных разведок и тайном сго
воре с Абакумовым».
После ареста Власика немилосердно избивали и мучили. Его отчаянные пись
ма к Сталину о невиновности остались без ответа. Власика вынудили призна
ть, что он злоупотреблял властью, что он позволял подозрительным людям п
рисутствовать на официальных приемах в Кремле, на Красной площади и в Бо
льшом театре, где бывали Сталин и члены Политбюро, которые, таким образом,
могли быть подставлены под удар террористов. Власик оставался в заключе
нии до 1955 года, когда его осудили теперь уже за растрату фондов на проведен
ие Ялтинской и Потсдамской конференций, а потом амнистировали. Несмотря
на поддержку маршала Жукова, его просьбы о реабилитации были отклонены.

Увольнение Власика вовсе не означало, что Берия теперь мог менять людей
в личной охране Сталина. В 1952 году, после ареста Власика, Игнатьев лично воз
главил Управление охраны Кремля, совмещая эту должность с постом минист
ра госбезопасности.
Все сплетни о том, что Сталина убили люди Берии, голословны. Без ведома Игн
атьева и Маленкова получить выход на Сталина никто из сталинского окруж
ения не мог. Это был старый, больной человек с прогрессирующей паранойей,
но до своего последнего дня он оставался всесильным правителем. Он дважд
ы открыто объявлял о своем желании уйти на покой, первый раз после праздн
ования Победы в Кремле в 1945-м и еще раз на Пленуме Центрального Комитета в
октябре 1952 года, но это были всего лишь уловки, чтобы выявить расстановку с
ил в своем окружении и разжечь соперничество внутри Политбюро.
В январе 1953 года Маленков и Игнатьев приказали мне подготовить предложен
ия, как использовать отзыв нашего советника в Китае, который доложил Ста
лину о директиве китайского руководства вербовать агентов из числа раб
отавших там советских специалистов. Товарищ Сталин, по словам Маленкова
, решил послать копию этого сообщения Мао Цзэдуну, объявив, что мы отзывае
м нашего советника потому, что полностью доверяем китайскому руководст
ву. Ковалева, по-моему, так его фамилия, тут же назначили помощником Стали
на в аппарате Совета Министров. Маленков приказал мне посоветоваться с К
овалевым по поводу создания новой разведывательной сети на Дальнем Вос
токе, чтобы получать достоверную информацию о Китае. При этом он подчерк
нул, что эта сеть не должна иметь связи со старыми источниками, которые мо
гут быть известны китайцам еще со времен Коминтерна.
Атмосфера была напряженной. В конце февраля 1953 года меня вызвали в кабине
т Игнатьева, где находились Гоглидзе, его первый заместитель, и Коняхин, з
аместитель начальника следственной части. Игнатьев сказал, что мы едем в
«инстанцию». Был поздний час Ч Игнатьев, Гоглидзе и Коняхин вошли в каби
нет Сталина, а я около часа оставался в приемной. Потом Гоглидзе и Коняхин
вышли, а меня попросили вместе с Игнатьевым через два часа прибыть к Стал
ину для доклада на его ближнюю дачу в Кунцево.
Я был очень возбужден, когда вошел в кабинет, но стоило мне посмотреть на С
талина, как это ощущение исчезло. То, что я увидел, меня поразило. Я увидел у
ставшего старика. Сталин очень изменился. Его волосы сильно поредели, и х
отя он всегда говорил медленно, теперь он явно произносил слова как бы че
рез силу, а паузы между словами стали длиннее. Видимо, слухи о двух инсульт
ах были верны: один он перенес после Ялтинской конференции, а другой Ч на
кануне семидесятилетия, в 1949 году.
Сталин начал с обсуждения намеченной реорганизации зарубежной разведк
и. Игнатьев спросил, есть ли необходимость оставлять в Министерстве госб
езопасности два независимых разведывательных центра: Бюро по диверсия
м за рубежом и Главное разведуправление. Мне предложили высказаться. Я п
ояснил, что для выполнения операций против американских стратегически
х баз и баз НАТО, окружавших наши границы, мы должны постоянно сотруднича
ть с разведкой МГБ и Министерства обороны. Быстрое развертывание сил для
выполнения специальных задач, таких, как диверсии, требует взаимодейств
ия.
Я подчеркнул, что успех наших диверсионных операций против немцев в боль
шой степени зависел от качества агентурной сети, раскинутой в непосредс
твенной близости от баз, которые нужно уничтожить, добавив, что мы были го
товы в соответствии с директивой ЦК взорвать американские склады с горю
чим в Инсбруке, в Австрии. Мы не просто отправили туда оперативную группу.
Наши агенты имели прямой доступ к объектам, но неожиданный приказ Абакум
ова об отмене операции, которая могла сильно затруднить американские во
здушные перевозки в Берлин, сбил нас с толку.
Сталин ничего не ответил. На несколько минут воцарилась неловкая пауза.
Потом он сказал: «Бюро по диверсиям за рубежом следует сохранить как сам
остоятельный аппарат с непосредственным подчинением министру. Оно буд
ет важным инструментом в случае войны для причинения серьезного ущерба
противнику в самом начале военных действий. Судоплатова также следует с
делать заместителем начальника Главного разведуправления, чтобы он бы
л в курсе всех наших агентурных возможностей, чтобы все это использовать
в диверсионных целях».
Сталин спросил меня, знаком ли я с Мироновым, в прошлом партийным работни
ком, ныне ответственным сотрудником военной контрразведки, помощником
Епишева, и предложил, чтобы Миронов стал одним из заместителей Главного
разведуправления МГБ. Я ответил, что встречался с Мироновым лишь однажды
, когда по приказу министра рассказал ему об основных задачах бюро.
Возникла еще одна неловкая пауза. Сталин передал мне написанный от руки
документ и попросил прокомментировать его. Это был план покушения на мар
шала Тито. Я никогда раньше не видел этого документа, но Игнатьев пояснил,
что инициатива исходила от Рясного и Савченко, заместителей министра го
сбезопасности, и что Питовранов в курсе этой акции.
Питовранов резко выделялся своим интеллектом и кругозором среди руков
одства МГБ. Во время войны он стал начальником управления НКВД в Горьком.
На какое-то время Рюмин засадил его в тюрьму по обвинению в «заговоре Аба
кумова», но его освободили в 1952 году. Он дружил с моим заместителем Эйтинго
ном, но был вынужден, подчиняясь приказу, организовать его арест в октябр
е 1951 года. Спустя два дня он сам попал в Лефортово и сидел в камере напротив
Эйтингона. Позже я слышал, что Питовранов написал из тюрьмы письмо на имя
Сталина, где обвинял Рюмина в провокационном срыве планов активных опер
ации нашей контрразведки. Его освободили, он вернулся на свое прежнее ме
сто, месяц полечившись в Архангельском, в военном санатории для высшего
командования.
Я сказал Сталину, что в документе предлагаются наивные методы ликвидаци
и Тито, которые отражают опасную некомпетентность в подготовке плана. Пи
сьмо Сталину гласило:
"МГБ СССР просит разрешения на подготовку и организацию теракта против Т
ито, с использованием агента-нелегала «Макса» Ч тов. Григулевича И. Р., гр
ажданина СССР, члена КПСС с 1950 года (справка прилагается).
«Макс» был переброшен нами по коста-риканскому паспорту в Италию, где ем
у удалось завоевать доверие и войти в среду дипломатов южноамерикански
х стран и видных коста-риканских деятелей и коммерсантов, посещавших Ит
алию.
Используя свои связи, «Макс» по нашему заданию добился назначения на пос
т Чрезвычайного и Полномочного посланника Коста-Рики в Италии и одновре
менно в Югославии. Выполняя свои дипломатические обязанности, он во втор
ой половине 1952 года дважды посетил Югославию, где был хорошо принят, имел д
оступ в круги, близкие к клике Тито, и получил обещание личной аудиенции у
Тито. Занимаемое «Максом» в настоящее время положение позволяет исполь
зовать его возможности для проведения активных действий против Тито.
В начале февраля с. г. «Макс» был вызван нами в Вену, где с ним была организо
вана встреча в конспиративных условиях. В ходе обсуждения возможностей
«Макса» перед ним был поставлен вопрос, чем он мог бы быть наиболее полез
ен, учитывая его положение. «Макс» предложил предпринять какое-либо дей
ственное мероприятие лично против Тито.
В связи с этим предложением с ним была проведена беседа о том, как он себе
это представляет, в результате чего выявились следующие возможные вари
анты осуществления теракта против Тито:
1. Поручить «Максу» добиться личной аудиенции у Тито, во время которой он д
олжен будет из замаскированного в одежде бесшумно действующего механи
зма выпустить дозу бактерий легочной чумы, что гарантирует заражение и с
мерть Тито и присутствующих в помещении лиц. Сам «Макс» не будет знать о с
уществе применяемого препарата. В целях сохранения жизни «Максу» будет
предварительно привита противочумная сыворотка.
2. В связи с ожидаемой поездкой Тито в Лондон командировать туда «Макса», и
спользуя свое официальное положение и хорошие личные отношения с югосл
авским послом в Англии Велебитом, попасть на прием в югославском посольс
тве, который, как следует ожидать, Велебит даст в честь Тито.
Теракт произвести путем бесшумного выстрела из замаскированного под п
редмет личного обихода механизма с одновременным выпуском слезоточивы
х газов для создания паники среди присутствующих, с тем, чтобы создать об
становку, благоприятную для отхода «Макса» и скрытия следов.
3. Воспользоваться одним из официальных приемов в Белграде, на который пр
иглашаются жены дипломатического корпуса. Теракт произвести таким же п
утем, как и во втором варианте, поручив его самому «Максу», который как дип
ломат, аккредитованный при югославском правительстве, будет приглашен
на такой прием.
Кроме того, поручить «Максу» разработать вариант и подготовить условия
вручения через одного из коста-риканских представителей подарка Тито в
виде каких-либо драгоценностей в шкатулке, раскрытие которой приведет в
действие механизм, выбрасывающий моментально действующее отравляющее
вещество.
«Максу» предложено было еще раз подумать и внести предложения, каким обр
азом он мог бы осуществить наиболее действенные мероприятия против Тит
о. С ним обусловлены способы связи и договорено, что ему будут даны дополн
ительные указания.
Считали бы целесообразным использовать возможности «Макса» для соверш
ения теракта против Тито. «Макс» по своим личным качествам и опыту работ
ы в разведке подходит для выполнения такого задания.
Просим Вашего согласия".

Сталин не сделал никаких пометок на документе. Письмо не было подписано.
В кабинете Сталина, глядя ему в глаза, я сказал, что «Макс» не подходит для
подобного поручения, так как он никогда не был боевиком-террористом. Он у
частвовал в операции против Троцкого в Мексике, против агента охранки в
Литве, в ликвидации лидера троцкистов Испании А. Нина, но лишь с задачей об
еспечения выхода боевиков на объект акции. Кроме того, из документа не сл
едует, что прямой выход на Тито гарантирован. Как бы мы о Тито ни думали, мы
должны отнестись к нему как к серьезному противнику, который участвовал
в боевых операциях в военные годы и, безусловно, сохранит присутствие ду
ха и отразит нападение. Я сослался на нашего агента «Вала» Ч Момо Джуров
ича, генерал-майора в охране Тито. По его отчетам, Тито был всегда начеку и
з-за напряженного внутреннего положения в Югославии. К сожалению, «Вал»
в связи с внутренними интригами, не так уж отличавшимися от наших, потеря
л расположение Тито и в настоящее время сидел в тюрьме.
Будет разумнее использовать разногласия в окружении Тито, отметил я, лих
орадочно придумывая, каким образом ввести в игру находившегося под арес
том Эйтингона, чтобы он отвечал за исполнение операции, так как Григулев
ич очень ценил его Ч они в течение пяти лет работали бок о бок за границей
.
Игнатьеву не понравились мои замечания, но я внезапно почувствовал увер
енность, поскольку упоминание высокопоставленного источника информац
ии из службы безопасности Тито произвело впечатление на Сталина.
Однако Сталин прервал меня и, обращаясь к Игнатьеву, сказал, что это дело н
адо еще раз обдумать, приняв во внимание внутренние «драчки» в руководст
ве Югославии. Потом он пристально посмотрел на меня и сказал, что, так как
это задание важно для укрепления наших позиций в Восточной Европе и для
нашего влияния на Балканах, подойти надо к нему исключительно ответстве
нно, чтобы избежать провала, подобного тому, который имел место в Турции в
1942 году, когда сорвалось покушение на посла Германии фон Папена. Все мои на
дежды поднять вопрос об освобождении Эйтингона мгновенно улетучились.

На следующий день в министерстве мне выдали два литерных дела Ч «Стервя
тник» и «Нерон», содержавших компромат на Тито.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88