Я подробно информировал его о деятельности Коновальца и
сообщил, что назавтра намечен наш поход в оперу. Зубову удалось купить би
лет на тот же спектакль Ч он сидел прямо за нами и мог слышать все, о чем мы
разговаривали с моим спутником. Выходя из театра, я нарочно налетел на Зу
бова в толпе зрителей и даже извинился за то, что толкнул его. В сущности, э
то была глупая детская выходка.
Из Вены я возвратился в Берлин, где в течение нескольких месяцев шли бесп
олезные переговоры о возможном развертывании сил подполья на Украине в
случае начала войны. В этот период я дважды ездил из Германии в Париж, встр
ечаясь там с лидерами украинского правительства в изгнании. Коновалец п
редостерег меня в отношении этих людей: по его словам, их не следовало вос
принимать серьезно, поскольку в реальной действительности все будут ре
шать не эти господа, протиравшие штаны в парижских кафе, а его военная орг
анизация.
Тем временем мой «дядя», Лебедь, используя свои связи, прислал через Финл
яндию распоряжение о моем возвращении на Украину, где меня должны были о
формить радистом на советское судно, регулярно заходившее в иностранны
е порты. Это давало бы мне возможность поддерживать постоянную связь меж
ду подпольем ОУН на Украине и националистическими организациями за руб
ежом. Коновальцу идея пришлась по душе, и он согласился с моим возвращени
ем в Советский Союз.
С фальшивыми документами в сопровождении Сушко, заместителя Коновальц
а (Коновалец хотел убедиться, что я благополучно пересек границу), через Ф
инляндию я добрался до советско-финской границы. Сушко привел меня туда,
где, казалось, можно было безопасно перейти границу, проходившую здесь п
о болоту. Тем не менее, как только я приблизился к самой границе, меня пере
хватил финский пограничный патруль. Я был арестован и посажен в тюрьму в
Хельсинки. Там меня допрашивали в течение месяца. Я объяснял им, что являю
сь украинским националистом и стремлюсь возвратиться в Советский Союз,
выполняя приказ своей организации (В Финляндии и Швеции рассекречены ар
хивные документы полиции и контрразведки до 1947 года. В июне 1996 года мне пере
дали ксерокопии протоколов моих допросов и объяснений в финской тюрьме).

Весь этот месяц атмосфера в Центре была весьма напряженной, поскольку Зо
я Рыбкина сообщила из Хельсинки о моем возвращении. Чтобы узнать, что со м
ной произошло, на границу выехали Зубов и Шпигельглаз. Все считали, что, ск
орее всего, меня ликвидировал Сушко.
По истечении трех недель после моего ареста официальному украинскому п
редставителю в Хельсинки Полуведько поступил запрос от финской полици
и и офицеров абвера о некоем украинце, пытавшемся пробраться в Советский
Союз. Между абвером и финской разведкой существовало соглашение о контр
оле над советской границей Ч любые перебежчики проверялись ими совмес
тно. В конце концов меня передали Полуведько, который сопровождал меня д
о Таллина. Там мне выдали еще один фальшивый литовский паспорт, а в советс
ком консульстве оформили краткосрочную туристическую визу для поездки
в Ленинград. На сей раз с пересечением границы не было никаких проблем: по
граничник проштемпелевал мой паспорт, а затем мне удалось улизнуть от ин
туристского гида, ожидавшего меня в Ленинграде. Уверен, что это вызвало н
астоящий переполох в отделении Интуриста и милиция наверняка была пост
авлена на ноги, чтобы разыскать пропавшего в городе литовского туриста.

Успешная командировка в Западную Европу изменила мое положение в разве
дке. О результатах работы было доложено Сталину и Косиору, секретарю ЦК К
оммунистической партии Украины, а также Петровскому, председателю Верх
овного Совета республики. В кабинете Слуцкого, где я докладывал в деталя
х о своей поездке, меня представили двум людям: один из них был Серебрянск
ий, начальник Особой группы при наркоме внутренних дел Ч самостоятельн
ого и в то время мне неизвестного Центра закордонной разведки органов бе
зопасности, Ч а другой, по-моему, Васильев, сотрудник секретариата Стали
на. Ни того, ни другого я прежде не знал.
Позднее меня наградили орденом Красного Знамени, который вручил мне гла
ва государства М. И. Калинин. Вместе со мной в Кремле орден Красного Знамен
и получил и выдающийся нелегал советской разведки Зарубин, только что во
звратившийся из поездки в Западную Европу, почти в то же самое время, что и
я. Мы встретились с ним тогда в первый раз. Позднее мы сблизились, и эта дру
жба продолжалась всю жизнь, хотя он был значительно старше меня.
Во время дружеского ужина в честь Зарубина и меня на квартире Слуцкого м
не пришлось выпить Ч второй раз в жизни Ч стопку водки. Впервые это случ
илось в Одессе, когда мне было пятнадцать лет. Хотя я и был физически здоро
вым человеком, врачи определили, что мне противопоказаны алкогольные на
питки крепостью выше двенадцати градусов. Однако Слуцкий и Шпигельглаз
приказали принять «норму» за боевой орден, и на следующий день я лежал пл
астом. Реакция организма была ужасной: нестерпимая головная боль и рвота
.
Весь 1937 и часть 1938 года я неоднократно выезжал на Запад в качестве курьера. К
рышей для меня служила должность радиста на грузовом судне. Встретившис
ь с Коновальцем, я ужаснулся, услышав, что ОУН передала немцам дезинформа
цию о том, что ряд командиров Красной Армии из числа украинцев Ч Федько, Д
убовой и др. (позднее все они были ликвидированы Сталиным) Ч выражали сво
и симпатии делу украинских националистов. Люди Коновальца выдумывали п
одобные истории, чтобы произвести впечатление на немцев и получить от ни
х как можно больше денег. Позднее мне довелось прочесть в украинской эми
грантской прессе, что такие красные командиры, как Дубовой, Федько и ряд д
ругих, делили якобы свою лояльность между советской властью и украински
м национализмом. Коновалец решился сообщить мне об этом, поскольку знал,
что как организатор украинского подполья я смогу узнать правду.
Когда в 1937 году я сообщил об этом Шпигельглазу, он высказал предположение,
что контакты Дубового и других командиров с украинскими националистам
и и немцами не были невозможными. Думаю, что Шпигельглаз просто хотел при
крыть меня на случай, если бы я передал эту неприятную для нашего руковод
ства информацию Ч ведь судьба этих командиров уже была предрешена.
В ноябре 1937 года, после празднования двадцатилетия Октябрьской революци
и, я был вызван вместе со Слуцким к Ежову, тогдашнему наркому внутренних д
ел. Я встретился с ним впервые, и меня буквально поразила его неказистая в
нешность. Вопросы, которые он задавал, касались самых элементарных для л
юбого разведчика вещей и звучали некомпетентно. Чувствовалось, что он не
знает самих основ работы с источниками информации. Более того, похоже, чт
о его вообще не интересовали раздоры внутри организации украинских эми
грантов. Между тем Ежов был и народным комиссаром внутренних дел, и секре
тарем Центрального комитета партии. Я искренне считал, что просто не в со
стоянии оценить те интеллектуальные качества, которые позволили этому
человеку занять столь высокие посты. Хотя к этому времени я и был уже весь
ма опытным профессионалом в разведслужбе, но в том, что касалось карьеры
в высших эшелонах власти, оставался наивным человеком: ведь те руководит
ели, с которыми я сталкивался до сих пор, такие, как Косиор и Петровский, во
зглавлявшие компартию Украины, были высокоинтеллектуальными людьми с
широким кругозором.

Ликвидация главаря фашистс
кой ОУН Коновальца

Выслушав мое сообщение относительно предстоящих встреч с украинскими
националистами, Ежов внезапно предложил, чтобы я сопровождал его в ЦК. Я б
ыл просто поражен, когда наша машина въехала в Кремль, допуск в который им
ел весьма ограниченный круг лиц. Мое удивление еще больше возросло после
того, как Ежов объявил, что нас примет лично товарищ Сталин. Это была моя п
ервая встреча с вождем. Мне было тридцать, но я так и не научился сдерживат
ь свои эмоции. Я был вне себя от радости и едва верил тому, что руководител
ь страны захотел встретиться с рядовым оперативным работником. После то
го как Сталин пожал мне руку, я никак не мог собраться, чтобы четко ответит
ь на его вопросы. Улыбнувшись, Сталин заметил:
Ч Не волнуйтесь, молодой человек. Докладывайте основные факты. В нашем р
аспоряжении только двадцать минут.
Ч Товарищ Сталин, Ч ответил я, Ч для рядового члена партии встреча с ва
ми Ч величайшее событие в жизни. Я понимаю, что вызван сюда по делу. Через
минуту я возьму себя в руки и смогу доложить основные факты вам и товарищ
у Ежову.
Сталин, кивнув, спросил меня об отношениях между политическими фигурами
в украинском эмигрантском движении. Я вкратце описал бесплодные дискус
сии между украинскими националистическими политиками по вопросу о том,
кому из них какую предстоит сыграть роль в будущем правительстве. Реальн
ую угрозу, однако, представлял Коновалец, поскольку он активно готовился
к участию в войне против нас вместе с немцами. Слабость его позиции заклю
чалась в постоянном давлении на него и возглавляемую им организацию со с
тороны польских властей, которые хотели направить украинское национал
ьное движение в Галиции против Советской Украины.
Ч Ваши предложения? Ч спросил Сталин. Ежов хранил молчание. Я тоже. Пото
м, собравшись с духом, я сказал, что сейчас не готов ответить.
Ч Тогда через неделю, Ч заметил Сталин, Ч представьте свои предложени
я.
Аудиенция окончилась. Он пожал нам руки, и мы вышли из кабинета.
Вернувшись на Лубянку, Ежов тут же дал мне указание немедленно приступит
ь к работе вместе со Шпигельглазом над нашими предложениями. На следующи
й день Слуцкий, как начальник Иностранного отдела, направил подготовлен
ную записку Ежову. Это был план интенсивного внедрения в ОУН, прежде всег
о на территории Германии. Для этого было, в частности, предложено послать
трех сотрудников украинского НКВД в качестве слушателей в нацистскую п
артийную школу. Нам казалось необходимым вместе с ними послать для подст
раховки одного подлинного украинского националиста, желательно при эт
ом не слишком сообразительного. Ежов не задал ни одного вопроса и только
сказал, что товарищ Сталин дал указание посоветоваться с товарищами Кос
иором и Петровским, у которых могут быть свои соображения. Мне надлежало
немедленно выехать в Киев, переговорить с ними и на следующий день верну
ться в Москву.
Наша беседа проходила в кабинете Косиора, где присутствовал и Петровски
й. Оба они проявили интерес к предложенной нами двойной игре. Однако боль
ше всего их заботило предполагавшееся тогда провозглашение независимо
й Карпатской Украинской республики. Ровно через неделю после моего возв
ращения в Москву Ежов в одиннадцать вечера вновь привел меня в кабинет к
Сталину. На этот раз там находился Петровский, что меня не удивило. Всего з
а пять минут я изложил план оперативных мероприятий против ОУН, подчеркн
ув, что главная цель Ч проникновение в абвер через украинские каналы, по
скольку абвер является нашим главным противником в предстоящей войне.

Сталин попросил Петровского высказаться. Тот торжественно объявил, что
на Украине Коновалец заочно приговорен к смертной казни за тягчайшие пр
еступления против украинского пролетариата: он отдал приказ и лично рук
оводил казнью революционных рабочих киевского «Арсенала» в январе 1918 го
да.
Сталин, перебив его, сказал:
Ч Это не акт мести, хотя Коновалец и является агентом германского фашиз
ма. Наша цель Ч обезглавить движение украинского фашизма накануне войн
ы и заставить этих бандитов уничтожать друг друга в борьбе за власть. Ч Т
ут же он обратился ко мне с вопросом: Ч А каковы вкусы, слабости и привяза
нности Коновальца? Постарайтесь их использовать.
Ч Коновалец очень любит шоколадные конфеты, Ч ответил я, добавив, что, к
уда бы мы с ним ни ездили, он везде первым делом покупал шикарную коробку к
онфет.
Ч Обдумайте это, Ч предложил Сталин. За все время беседы Ежов не пророн
ил ни слова. Прощаясь, Сталин спросил меня, правильно ли я понимаю политич
еское значение поручаемого мне боевого задания.
Ч Да, Ч ответил я и заверил его, что отдам жизнь, если потребуется, для вы
полнения задания партии.
Ч Желаю успеха, Ч сказал Сталин, пожимая мне руку.
Мне было приказано ликвидировать Коновальца. После моей встречи со Стал
иным Слуцкий и Шпигельглаз разработали несколько вариантов операции.
Первый из них предполагал, что я застрелю Коновальца в упор. Правда, его вс
егда сопровождал помощник Барановский, кодовая кличка которого «Пан ин
женер». Найти момент, когда я останусь с Коновальцем один на один, почти не
представлялось возможным.
Второй вариант заключался в том, чтобы передать ему «ценный подарок» с в
монтированным взрывным устройством. Этот вариант казался наиболее при
емлемым: если часовой механизм сработает как положено, я успею уйти.
Сотрудник отдела оперативно-технических средств Тимашков получил зад
ание изготовить взрывное устройство, внешне выглядевшее как коробка шо
коладных конфет, расписанная в традиционном украинском стиле. Вся пробл
ема заключалась в том, что мне предстояло незаметно нажать на переключат
ель, чтобы запустить часовой механизм. Мне этот вариант не слишком нрави
лся, так как яркая коробка сразу привлекла бы внимание Коновальца. Кроме
того, он мог передать эту коробку постоянно сопровождавшему его Баранов
скому.
Используя свое прикрытие Ч я был зачислен радистом на грузовое судно «Ш
илка», Ч я встречался с Коновальцем в Антверпене, Роттердаме и Гавре, куд
а он приезжал по фальшивому литовскому паспорту на имя господина Новака
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88