Его сменил Вышинский. Молотов очень тяжело переж
ивал арест жены, Полины Жемчужиной, еврейки; сначала ее обвинили в превыш
ении власти и утере секретных документов (которые могли украсть и по ука
занию Сталина). По приказу Сталина под принуждением следователей, чтобы
скомпрометировать Жемчужину в глазах мужа и Политбюро, двух ее подчинен
ных заставили оболгать ее и признаться, что они были с ней в интимной связ
и. Она провела в тюрьме год, а потом ее выслали в Казахстан. Сталин надеялс
я получить от Жемчужиной компромат на Молотова. Ее арест держали в секре
те, и я узнал о нем лишь перед самой смертью Сталина, когда Фитин, бывший в т
о время министром госбезопасности Казахстана, пожаловался мне, как тяже
ло лично отвечать за Жемчужину. Игнатьев все время запрашивал о ней, пыта
ясь узнать о ее связях с сионистами и послом Израиля в СССР Голдой Мейер. В
январе или феврале 1953 года Фитина вызвал Гоглидзе, первый заместитель ми
нистра госбезопасности, и приказал перевести Жемчужину на Лубянку. Фити
н понял, что главной целью всего этого было обвинить Молотова в связях с с
ионистами, и забеспокоился, что изменения в руководстве могут коснуться
тех, кто работал с Молотовым, в том числе и его.
В то время, в конце 1952 Ч начале 1953 года, мы не знали, что Сталин открыто выступ
ил против Молотова и Микояна на Пленуме ЦК. Сталин объявил их заговорщик
ами. Он обвинил Молотова в том, что тот уступил перед шантажом и давлением
со стороны империалистических кругов, подразумевая, что Жемчужина (хотя
ее имя не было упомянуто) имела отношение к сионистскому заговору и тайн
ым связям с Голдой Мейер.
Сразу после пленума от Молотова потребовали вернуть из секретариата МИ
Да в канцелярию Сталина оригиналы документов по Пакту Молотова Ч Риббе
нтропа, включавшие секретные протоколы. С того дня и до тех пор, когда в 1992 г
оду их опубликовали, они хранились в секретных архивах Политбюро. Я не ис
ключаю возможности того, что Сталин собирался предъявить Молотову обви
нение в прогерманских симпатиях или заискивании перед Гитлером во врем
я этих тайных переговоров.
В сентябре 1950 года Дроздов, заместитель министра госбезопасности Украин
ы, был переведен в Москву. Мы знали друг друга почти тридцать лет. Моя жена
дружила с его женой. Приехав во Львов, чтобы найти руководителя подпольн
ой ОУН Шухевича, я жил у Дроздова на даче недалеко от города. В Москве Дроз
дова поставили во главе Специального бюро No 2 МГБ СССР, которое должно был
о заниматься тайной слежкой и похищением сталинских врагов внутри стра
ны Ч как реальных, так, как я теперь понимаю, и выдуманных.
Вначале Абакумов и Огольцов решили, что заниматься подобными операциям
и, как в стране, так и за рубежом, будет мое бюро по диверсиям и разведке, а Д
роздов будет моим заместителем, так как Эйтингон впал в немилость. Это не
устраивало Абакумова, он так организовал работу, что внутренние операци
и поручили Дроздову. У Дроздова не было связей в Москве, но ему доверили эт
и щекотливые дела. Первое его задание было проконтролировать надежност
ь системы по подслушиванию и убедиться, что наши «жучки» не обнаружены. И
менно тогда от Дроздова я узнал, что в 1942 году Сталин приказал Богдану Кобу
лову, заместителю Берии, установить подслушивающую аппаратуру в кварти
рах маршалов Ворошилова, Буденного и Жукова. Позже, в 1950 году, к этому списк
у были добавлены имена Молотова и Микояна. Существовали грандиозные пла
ны по тайному подслушиванию всех телефонных разговоров в руководстве Ц
К, но это было исполнено только во времена Брежнева, когда техника достиг
ла необходимого уровня.
Дроздов был рад, что он не вовлечен ни в какие похищения по приказу Сталин
а, но его подчиненным дважды приходилось работать на Главное управление
контрразведки: они должны были заговаривать на улице с иностранными дип
ломатами, которые встречались с русскими писателями, и затевать потасов
ки. Первое, что сделал Берия, став министром внутренних дел после смерти С
талина, Ч уволил Дроздова, поскольку тот слишком много знал о внутренни
х интригах и потому, что он был в плохих отношениях с Богданом Кобуловым. У
вольнение Дроздова в пятьдесят лет было просто спасением для него, хоть
и казалось тогда крахом: иначе он был бы арестован вместе с Берией.
В июле 1951 года арестовали Абакумова. В последний год его работы на посту ми
нистра, особенно в последние девять месяцев, он был абсолютно изолирован
от Сталина. Кремлевский список посетителей показывает, что после ноября
1950 года Сталин Абакумова не принимал. Сталин считал, что Абакумов слишком
много знал. Для меня его крах был как гром среди ясного неба.
В мае или июне 1951 года, когда я в последний раз провел несколько часов в каб
инете Абакумова, он выглядел весьма уверенным в себе, без колебаний прин
имал решения. Лишь позже я узнал от моего сокамерника Мамулова, что в посл
едние месяцы 1950 года Абакумов пытался ближе сойтись с ним, так как знал, что
у него были прямые выходы к Берии. Мамулов рассказал, что Абакумов просил
его устроить так, чтобы Берия его принял, и утверждал, что он всегда был ло
ялен и никогда не участвовал в интригах против него.
Абакумова обвинили в затягивании расследования по важным преступления
м и сокрытии информации о том, что Гаврилов и Лаврентьев (гомосексуалист
ы, которых внедрили в американское посольство) были двойными агентами ЦР
У и МГБ.
Конечно, на совести Абакумова были сфабрикованные признания и ложные по
казания, данные под пытками, но, правда и то, что сперва прокуратура, а посл
е и Рюмин обвинили его в преступлениях, которых он не совершал. Он никогда
не был политиком и не мог организовать заговор с целью захвата власти; он
был абсолютно предан Сталину и верил в него.
Сначала я не понимал обстоятельств краха Абакумова; мы с ним часто приде
рживались противоположных точек зрения, и мне казалось, что руководство
партии хотело исправить серьезные ошибки в работе МГБ. Комиссия Политбю
ро, в которую входили Берия, Маленков. Игнатьев и Шкирятов (глава Комиссии
партийного контроля), с самого начала казалась заинтересованной в прове
рке эффективности разведывательных и контрразведывательных операций.
Вскоре, однако, стало ясно, что арест Абакумова был началом новой чистки. В
результате позиции Маленкова усилились, так как Сталин назначил своего
бывшего секретаря, впоследствии завотделом руководящих партийных и со
ветских органов ЦК, Игнатьева на пост министра госбезопасности. В отсутс
твие и Абакумова, и ленинградской группы Маленков и Игнатьев в союзе с Хр
ущевым образовали новый центр власти в руководстве.
После встречи с Игнатьевым и его заместителями по закордонной разведке
Рясный и Савченко я вернулся к себе в кабинет в унынии. Их представления о
наших активных операциях за границей отличались от моих. Они планировал
и начать ликвидацию глав эмигрантских группировок в Германии и Париже, ч
тобы доложить об этих громких делах Сталину. Их не заботило, что нам гораз
до выгоднее влиять на деятельность эмиграции. Они собирались использов
ать двух агентов, семейную пару, для расправы с генералом в отставке Капу
стянским, украинским националистом, получившим этот чин от самого царя.
Ему было за семьдесят, он отошел от политики и был нам не опасен, но Игнать
ев хотел поскорей доложить о его ликвидации, чтобы произвести впечатлен
ие на правительство. Я был категорически против и убедил Игнатьева и его
зама Епишева не делать этого, поскольку смерть Капустянского лишит нас д
оступа к его почте, которая была нашим важнейшим источником регулярной и
нформации о положении в эмиграции.
Меня даже сейчас поражает та настойчивость, с которой руководители Коми
тета информации 1948Ч 1951 годов стремились инициировать теракты против эми
грации за границей и политические репрессии в странах Восточной Европы.
Помню, как молодой сотрудник Комитета информации Кондрашов, перешедший
туда на работу из контрразведки в 1949 году, ставший впоследствии генералом
, отстаивал необходимость теракции в Западной Германии. По-моему, он и Кор
отков докладывали поступившие из Австрии материалы о якобы преступной
сионистской деятельности Рудольфа Сланского, генерального секретаря к
омпартии Чехословакии, павшего жертвой знаменитого процесса 1953 года.
Помню, Игнатьев и Епишев подписали директиву для наших зарубежных резид
ентур усилить проникновение агентов в меньшевистские организации, кот
орые якобы относились к числу наших главных противников. Это происходил
о в 1952 году, спустя тридцать пять лет после 1917 года. Я резко заявил, что наша ре
зидентура в Вене занимается только американскими военными объектами в
Европе и у нее нет ни времени, ни людей для того, чтобы выслеживать меньшев
иков. Игнатьев, несмотря на то, что оба его зама Рясной и Епишев поддержали
его, сказал: «Директива хорошая, но вы правы. Давайте ее отзовем».
Мою жену и меня беспокоили частые аресты среди работников МГБ. И в антисе
митской кампании, и во внутри правительственных интригах была заметна н
арастающая напряженность. Жена чувствовала, что она и я проходим по пока
заниям тех, кто был арестован Ч Райхмана, Эйтингона, Матусова, Свердлова.
Когда к нам в гости пришла Анна, я впервые в жизни заговорил с женой о перс
пективах и возможности найти другую работу. Будучи начальником службы п
ри некомпетентном министре с заместителями типа Рюмина, авантюристами
и карьеристами, я неизбежно должен был попасть в сложное положение. Я тол
ько что получил диплом военной академии, и это давало мне надежду на нову
ю работу в военной или партийной сфере. Анна согласилась мне помочь…
В 1952 году мне позвонил Маленков и сообщил, что ЦК поручает мне важное задан
ие, в детали которого меня посвятит Игнатьев. Вскоре я был приглашен к нем
у в кабинет, где, как ни странно, он был один. Поздоровавшись, Игнатьев сказ
ал: «Наверху весьма озабочены возможностью формирования „Антибольшеви
стского блока народов“ во главе с Керенским. Эту инициативу американско
й реакции необходимо решительно пресечь, а верхушку блока обезглавить».
Мне приказали безотлагательно подготовить план действий в Париже и Лон
доне, куда предполагался приезд Керенского.
Через неделю, однако, я доложил Игнатьеву, что в подготовке операции возн
икли сложности, так как наш человек в Париже, Хохлов, который мог найти под
ходы к Керенскому, попал в поле зрения контрразведки противника. Когда о
н в последний раз пересекал границу, его документами заинтересовалась а
встрийская полиция, а его фальшивый паспорт был изъят для проверки.
Нашу нелегальную боевую группу в Париже возглавлял князь Гагарин, чьей з
адачей был поиск подходов к штаб-квартире НАТО в Фонтенбло для уничтоже
ния систем связи и тревоги в случае обострения ситуации или начала военн
ых действий. О существовании этой боевой группы докладывали по различны
м поводам и Сталину, и Маленкову. Я спросил Игнатьева, должны ли мы переори
ентировать эту агентуру на ликвидацию Керенского.
Игнатьев, который никогда не шел на риск, сказал, что это должны решать нав
ерху. Спустя день или два я прочел сообщение ТАСС о том, что украинские нац
ионалисты и хорватские эмигранты не согласились на создание «Антиболь
шевистского блока» под председательством Керенского Ч они не желали и
меть русского во главе этой организации.
На следующее утро я направил рапорт Игнатьеву о работе боевой группы, пр
иложив информацию ТАСС, чтобы он понял, что Керенский уже не представляе
т угрозы для Советского Союза. Игнатьев вызвал в кабинет меня, Рясного и С
авченко. Он начал с упреков, что они предложили ликвидацию Керенского, не
вникнув во внутреннюю вражду в антикоммунистических группировках. Игн
атьев подчеркнул, что товарищ Маленков особенно озабочен тем, чтобы мы н
е уходили в сторону от основной акции, борьбы с главным противником Ч Со
единенными Штатами.
После совещания Игнатьев предложил нам подготовить предложения по рео
рганизации разведывательной работы за рубежом. Этой реорганизацией ру
ководил лично Сталин. По его инициативе в конце 1952 года в МГБ было создано Г
лавное разведывательное управление. Его возглавил только что освобожд
енный из Лефортовской тюрьмы Питовранов. Новое Главное управление в цел
ях повышения эффективности работы объединило разведку и контрразведку
. Его начальник занял должность заместителя министра.
Меня не пригласили в Кремль на совещание по этому вопросу, на котором пре
дседательствовал Сталин, но Маленков официально объявил на совещании в
МГБ о решении, которое охарактеризовал как план создания «мощной развед
ывательной агентурной сети за рубежом», «в опоре» на активные контрразв
едывательные операции внутри страны. Маленков при этом цитировал Стали
на: «Работа против нашего главного противника невозможна без создания м
ощного агентурно-диверсионного аппарата за рубежом. Необязательно соз
давать резидентуры непосредственно в США, но мы должны действовать прот
ив американцев решительно, прежде всего в Европе и на Ближнем Востоке. Мы
должны использовать новые возможности, открывшиеся для нас в связи с уси
лением европейской, прибалтийской и китайской эмиграции в Соединенные
Штаты. Уязвимость Америки Ч в многонациональной структуре ее населени
я. Мы должны искать новые возможности использования национальных меньш
инств в Америке. Ни одного некоренного американца, который работает на н
ас, нельзя заставлять работать против страны, откуда он родом. Мы должны м
аксимально использовать в Соединенных Штатах иммигрантов из Германии,
Италии и Франции, убеждать их, что, помогая нам, они работают на свою родин
у, унижаемую американским господством».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88