Серова срочно вызвали в Москву. Мне довелось быть в кабинете Берии в тот м
омент, когда он предложил Серову объяснить свои действия и ответить на о
бвинения в его адрес. Серов сказал, что на роман с Бандровска-Турска он по
лучил разрешение от самого Хрущева, и это было вызвано оперативными треб
ованиями. Берия разрешил ему позвонить из своего кабинета Хрущеву, но ка
к только тот услышал, откуда Серов звонит, он тут же начал ругаться:
Ч Ты, сукин сын, Ч кричал он в трубку, Ч захотел втянуть меня в свои любо
вные делишки, чтобы отмазаться? Передай трубку товарищу Берии!
Мне было слышно, как Хрущев обратился к Берии со словами:
Ч Лаврентий Павлович! Делайте все что хотите с этим желторотым птенцом,
только что выпорхнувшим из военной академии. У него нет никакого опыта в
серьезных делах. Если сочтете возможным, оставляйте его на прежней работ
е. Нет Ч наказывайте как положено. Только не впутывайте меня в это дело и
в ваши игры с украинскими эмигрантами.
Берия начал ругать Серова почем зря, грозясь уволить из органов с позоро
м, называя мелким бабником, всячески оскорбляя и унижая. Честно говоря, мн
е было крайне неловко находиться в кабинете во время этой гневной тирады
. Затем Берия неожиданно предложил Серову обсудить со мной, как можно вып
утаться из этой неприятной истории. Мы пришли к выводу, что Серову не след
ует предпринимать попыток связаться с Бандровска-Турска Ч ни по операт
ивным, ни по каким-либо иным поводам. Ее отъезд в Румынию являлся весьма п
рискорбным фактом, поскольку выступления певицы во Львове или в Москве м
огли бы произвести благоприятное впечатление на общественное мнение в
Польше и Западной Европе. В конце 1939-го и начале 1940 года важно было продемон
стрировать, что ситуация в Галиции нормальная и обстановка вполне здоро
вая. В этом плане бегство певицы в Румынию являлось ударом по репутации Х
рущева, не перестававшего утверждать, что Москве нечего беспокоиться, по
скольку советизация Западной Украины проходит удовлетворительно, о че
м свидетельствует, дескать, и та поддержка, которую оказывают этому проц
ессу видные деятели украинской и польской культуры.
Престиж Хрущева пострадал и в результате других инцидентов. Например, в
1939 году из Испании вернулся один из командиров наших партизанских формир
ований, капитан Прокопюк. Опытный оперативник, он вполне подходил для на
значения на пост начальника отделения украинского НКВД, в задачу которо
го входила подготовка сотрудников к ведению партизанских операций на с
лучай войны с Польшей или Германией. Услышав о нашем предложении, Хрущев
тут же позвонил Берии с решительными возражениями. Берия вызвал к себе с
воего зама по кадрам Круглова и меня, так как именно я подписал представл
ение на Прокопюка. Возражения Хрущева вызваны были, как выяснилось, тем, ч
то в 1938 году брат Прокопюка, член коллегии наркомата просвещения Украины,
был расстрелян как «польский шпион». Хрущев слышал, как Берия отчитывал
Круглова и меня за то, что мы посылаем в Киев человека пусть в профессиона
льном плане и компетентного, но не приемлемого для местного партийного р
уководства.
Здесь мне хотелось бы сказать о том, кого Хрущев считал «приемлемым». Это
Успенский, которого Хрущев ранее взял с собой на Украину в качестве глав
ы НКВД. В Москве он возглавлял управление НКВД по городу и области и работ
ал непосредственно под началом Хрущева. На Украине Успенский в 1938 году пр
оводил репрессии, в результате которых из членов старого состава ЦК КПУ
Ч более 100 человек Ч лишь троих не арестовали.
Успенский, как только прибыл в Киев, вызвал к себе сотрудников аппарата и
заявил, что не допустит либерализма, мягкотелости и длинных рассуждений
, как в синагоге. Кто не хочет работать с ним, может подавать заявление. Кст
ати, некоторые из друзей жены так и сделали, воспользовавшись этим предл
ожением. В присутствии большой аудитории Успенский подписал их заявлен
ия о переводе в резерв или назначение с понижением в должности Ч за пред
елами Украины. Успенский несет ответственность за массовые пытки и репр
ессии, а что касается Хрущева, то он был одним из немногих членов Политбюр
о, кто лично участвовал вместе с Успенским в допросах арестованных.
Во время репрессий 1938 года, когда Ежов потерял доверие Сталина и началась
охота за чекистами-"изменниками". Успенский пытался бежать за границу. Он
захватил с собой несколько чистых паспортов и скрылся, инсценировав сам
оубийство, но тело «утопленника» не обнаружили. Хрущев запаниковал и обр
атился к Сталину и Берии с просьбой объявить розыск Успенского. Поиски в
елись весьма интенсивно, и вскоре мы поняли, что жена Успенского знает: он
не утонул, а где-то скрывается. Она своим поведением не то чтобы прямо выд
ала его, но нам это стало ясно. В конце концов он сам сдался в Сибири после т
ого, как заметил в Омске группу наружного наблюдения.
С тех пор, как только речь заходила об использовании кого-либо из офицеро
в украинского НКВД, наше руководство тут же ссылалось надело Успенского
, напоминая слова, сказанные в этой связи Хрущевым:
Ч Никому из чекистов, кто с ним работал, доверять нельзя.
Между тем во время допроса Успенский показал, что они с Хрущевым были бли
зки, дружили домами, и всячески старался всех убедить, что был всего лишь п
ослушным солдатом партии. Поведение Успенского сыграло роковую роль в с
удьбе его жены Ч ее арестовали через три дня после того, как он сдался вла
стям. Приговоренная к расстрелу за помощь мужу в организации побега, она
подала прошение о помиловании, и тут, как рассказывал мне Круглов, вмешал
ся Хрущев: он рекомендовал Президиуму Верховного Совета отклонить ее пр
осьбу о помиловании.
Эта история произвела на меня сильное впечатление. Круглов, хорошо знако
мый с практикой работы Центрального Комитета (до НКВД он работал в аппар
ате ЦК), подтвердил, что члены Политбюро могли лично вмешиваться в решени
е судеб людей, особенно членов семей врагов народа. Я впервые узнал, что вм
ешательство в этих случаях направлено не на спасение жизни невинных люд
ей, а является способом избавления от нежелательных свидетелей. В архива
х в списке жен видных деятелей партии, Красной Армии и НКВД, приговоренны
х к расстрелу, я нашел также имя жены Успенского. Ее смертный приговор, как
и приговоры другим женам репрессированных руководителей, сначала утве
рждался высшими партийными инстанциями.

Канун схватки с Гитлером и п
ротиворечивость предупреждений разведки

После своего назначения заместителем начальника разведслужбы в марте
1939 года я напомнил Берии о судьбе Зубова, все еще находившегося в тюрьме за
невыполнение приказа о финансировании переворота в Югославии. Этот чел
овек, сказал я Берии, Ч преданный и опытный офицер разведки. Берия, знавш
ий Зубова на протяжении семнадцати лет, сделал вид, что ничего не слышал, х
отя именно Зубов сыграл значительную роль в том, что Берия сумел добрать
ся до вершин власти. В 1922 году Зубов возглавлял отделение разведки, следив
шее за тайными связями грузинских меньшевиков и их агентуры в Турции. Ос
новываясь на зубовской информации, Берия доложил Дзержинскому и Ленину
о готовившемся восстании и об успешном подавлении его в самом зародыше.
Этот доклад обсуждался на пленуме ЦК партии и фактически послужил основ
анием для назначения Берии на должность начальника ГПУ Закавказья. Зубо
в оставался в дружеских отношениях и с самим Берией, и с его заместителем
Богданом Кобуловым: приезжая в Москву из Грузии, Кобулов неизменно остан
авливался на квартире Зубова.
Осенью 1939 года, после захвата Польши немцами, нам в руки попали полковник С
танислав Сосновский, бывший руководитель польской спецслужбы в Берлин
е, и князь Януш Радзивилл, богатый польский аристократ, имевший немалый п
олитический вес. Оба были помешены на Лубянку для активной разработки их
в качестве наших агентов.
Ради спасения Зубова я предложил Берии поместить его в одну камеру с пол
ковником Сосновским. Зубов бегло говорил на французском, немецком и груз
инском. Берия согласился, и Зубова перевели из Лефортова, где его безжало
стно избивали по приказу того самого Кобулова, который когда-то, приезжа
я из Грузии, останавливался у него дома. Его мучителем был печально знаме
нитый Родос, пытавшийся выбить признание путем нечеловеческих пыток: Зу
бову дробили колени. В результате Зубов стал инвалидом, но на самооговор
он так и не пошел.
Против перевода Зубова из Лефортова на Лубянку возражал начальник след
ственной части Сергиенко, хотя я объяснил ему, что мой интерес к Зубову и е
го судьбе вызван чисто оперативными соображениями и согласован с Берие
й. В ответ на это Сергиенко, отказавшись переводить Зубова, заявил:
Ч Я буду лично докладывать об этом случае наркому. Подонок Зубов отказы
вается признать свою вину, что не выполнил прямого приказа руководства!

В свою очередь я доложил Берии, что Сергиенко отказывается выполнять пер
еданное ему распоряжение. Берия тут же взял трубку, вызвал Сергиенко и ст
ал его отчитывать, под конец сказал, что если через пятнадцать минут тот н
е выполнит его приказание, ему не сносить головы. Сергиенко пытался что-т
о возразить, но Берия не стал слушать его объяснений.
Берия часто был весьма груб в обращении с высокопоставленными чиновник
ами, но с рядовыми сотрудниками, как правило, разговаривал вежливо. Поздн
ее мне пришлось убедиться, что руководители того времени позволяли себе
грубость лишь по отношению к руководящему составу, а с простыми людьми ч
лены Политбюро вели себя подчеркнуто вежливо.
Зубов, находясь с Сосновским в одной камере, содействовал его вербовке. О
н убедил его, что сотрудничество с немецкой или польской спецслужбами не
сулит ему никакой перспективы на будущее, поэтому имеет прямой смысл со
трудничать с русской разведкой. В 30-х годах Сосновский, будучи в Берлине п
ольским резидентом, руководил весьма эффективной агентурной сетью. Он в
ыступал под видом польского аристократа, содержал конюшню. Своих агенто
в, в основном это были привлекательные молодые женщины, он, как правило, вн
едрял в штаб-квартиру нацистской партии и секретариат министерства ино
странных дел. В 1935 году гестапо удалось засветить большую часть его агент
уры, а самого Сосновского арестовать за шпионаж. Следователям на Лубянке
он показал, что разоблаченных агентов казнили в тюрьме Плетцензее прямо
у него на глазах. Поляки обменяли его на руководителя немецкой общины в П
ольше, обвиненного в шпионаже в пользу Германии.
В 1937 году военный суд в Варшаве осудил Сосновского за растрату выделенных
на агентуру средств, и он отбывал срок в Восточной Польше. Двумя годами по
зже части Красной Армии освободили заключенных из тюрем. Что же касается
Сосновского, то из польской тюрьмы его «переселили» в тюрьму НКВД.
От Сосновского мы получили информацию, что двое из его агентов все еще пр
одолжали действовать. Кроме того, он подал идею использовать связи князя
Радзивилла и сделать его посредником между нашим руководством и Герман
ом Герингом, одним из заместителей Гитлера. Сосновский пошел на сотрудни
чество с нами, после того как мы представили ему имеющиеся у нас данные об
его агентурной сети в Берлине и он понял, что нам известно все о его прошло
м. Это был человек, который слишком много знал, и было бы просто неразумно
позволить ему улизнуть и не заставить работать на нас. Контроль над ним п
омог нам использовать два его важных источника информации, находившихс
я в Германии, Ч они пригодились нам в 1940 году и в первые два года войны.
После того как Зубов сумел оценить потенциальные возможности Сосновск
ого для нашей разведки и помог завербовать его, я предложил использовать
Зубова в качестве сокамерника князя Радзивилла. Берия согласился с моим
предложением. Зубова перевели в камеру Радзивилла, и он находился там в т
ечение месяца. К этому времени условия содержания Зубова изменились: ему
позволяли обедать и ужинать у меня в кабинете, причем еду мы заказывали в
нашем ресторане. Все еще находясь под стражей, он в сопровождении конвои
ра ходил в поликлинику НКВД на медицинские процедуры. В конце концов его
освободили в 1941 году вскоре после начала войны, и я взял его к себе в аппара
т начальником отделения. Он проработал в органах до самого конца войны, н
о в 1946 году, когда министром госбезопасности стал Абакумов, Зубову пришло
сь срочно выйти в отставку. В свое время именно Абакумов был причастен к д
елу Зубова и отдавал приказы жестоко избивать его.
Князем Радзивиллом занимался лично Берия. Он сумел убедить Радзивилла, ч
то тот должен выступить в роли посредника между советским правительств
ом и Герингом для выяснения деликатных вопросов во взаимоотношениях об
еих стран. Мы держали в поле зрения Радзивилла начиная с середины 30-х годо
в и знали, что князь принимал Геринга в своем поместье под Вильнюсом, где т
от любил охотиться (позднее эта часть территории отошла к Литве, а в то вре
мя принадлежала Польше). Кстати, в своих мемуарах Радзивилл вспоминает о
встречах с Берией, который при прощании с ним как-то изрек: «Такие люди, ка
к вы, князь, всегда будут нам нужны».
Об освобождении Радзивилла ходатайствовали перед нами представители з
натных аристократических родов Великобритании, Италии и Швеции. В 1940 году
после того, как Берия завербовал его в качестве нашего агента влияния, я о
рганизовал отъезд Радзивилла в Берлин. Из Берлина мы получали сведения о
нем от своей резидентуры: его часто видели на дипломатических приемах в
обществе Геринга. В том же году мне было приказано разработать варианты
выхода на связь с ним через нашего агента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88