Теперь вся ее жизнь — только в заботах о работе.
Она еще не решила, встретиться ли с начальником стройки сегодня или отложить на завтра.
Если бы Елена Петровна и решила побеспокоить начальника теперь, она не застала бы его дома.
После Петрозаводска собственная комната показалась Воронову слишком пустой, тихой и унылой. Он решил попить с дороги чаю и затопил плиту. Хлеб, масло и колбасу, которые были в шкафу, пришлось выбросить. Он пожевал всухомятку, что нашел в дорожной сумке.
Воронов рассеянно просмотрел накопившуюся почту. Письма были только служебные. Ни одного письма от Ольги, уже несколько лет. Да и ждал он их скорее по старой привычке.
«Гордячка!» Он старался думать о другом.
И было о чем думать. Совнархоз решил расширить строительство Туулилахти.
«А могла бы все-таки написать, где и как она там...»
Они познакомились на фронте, где Ольга, лейтенант медицинской службы, служила в батальоне Воронова. После войны она поступила в Ленинградский медицинский институт, а он — в Лесотехническую академию. В Ленинграде сыграли шумную студенческую свадьбу, а потом расстались... без шума. Ольга уехала на юг, а он — в Карелию. В последнем письме она разъяснила ему, как неопытному юноше, что семья — это не батальон, в мирное время супруги идут рядом, а не шагают строем, как в походной колонне, о делах советуются, а не командуют.
Он отодвинул газеты и служебные письма, чтобы подробно изучить их вечером, и вышел на улицу.
Каждый раз после короткой разлуки поселок казался ему по-новому дорогим и близким. «Вот он, мой дом!» Много лет назад Воронов приехал сюда начальником сплавного рейда. Его контора размещалась в землянке. Там же стояла его койка. Не лучше жили и рабочие, даже с семьями. Теперь в поселке до двухсот жилых домов, магазины, готовая, большой клуб, ремонтные мастерские, электростанция.
.Здесь начальник сплава стал начальником стройки.
С давних времен служил конечным пунктом. Дальше древесину отправляли в плотах. Весной сюда заглядывали рыбаки, ловили рыбу неделю- другую и покидали опять эти места, чтобы вернуться через год. Летом 1941 года здесь проходил "один из наших оборонительных рубежей. Три года спустя там пытался обороняться противник, но долгих боев не было. Большую часть года Туулилахти выглядел пустынным и безлюдным. Только ветрам здесь было раздолье: летом они катили огромные палы на озере, а зимой наметали высокие непроходимые сугробы. А потом стали строить поселок и места эти стали быстро преображаться. Сюда проложили железнодорожную ветку, и таким образом отпала необходимость сплавлять лес через озеро. Затем начали строить лесопильный йод. Не успели подвести здание под крышу, как принял новое решение: расширить строительство — построить целый комбинат с цехами домостроения, мебельным, химической переработки отходов древесины. Поселок рос не по дням, а по часам.
Поселок жил большой жизнью. Каждый по-своему стремился идти в ногу со временем. Как-то у мастера Кюллиепа пропала кошка. Ее искали всей семьей целую неделю.
Только десятилетний Ким не принимал участия в поисках. Наконец кошка нашлась в подвале, в тесном ящичке. Она всегда была любимицей Кима, и всех немало удивило его признание, что кошку в ящик посадил он сам.
— Как тебе не стыдно. Зачем ты мучаешь бедное животное?— рассердилась мать и стала вытаскивать прут из веника.
Не открой Ким своих намерений, ему наверняка не избежать бы порки.
— Ты, мама, не понимаешь!.. Если бы Мурка научилась жить в темноте, холоде, тесноте и почти без еды, она бы стала всемирно известной. Ее можно было бы послать на Луну.
Старик пенсионер Степаненко, когда-то работавший мастером механического цеха, недавно удивил библиотекаршу, потребовав выдать ему все имевшиеся в библиотеке труды Циолковского. Он уверял, что все ему понятно, только он никак не может постигнуть, что придает ракетам такую скорость. Во всяком случае, не бензин и не керосин, утверждал он. А тротил разнес бы вдребезги всю механику,
В годы войны Степаненко пришлось познакомиться с подрывным делом, и при случае он был не прочь показать свои знания.
Воронова больше волновали земные дела. В совнархозе утвердили план расширения строительства, отпустили средства, назначили начальника стройки. Воронов стал номенклатурным работником. А дальше? Стройматериалов в обрез. Не хватает рабочих, мало специалистов. Дальше пойдут предупреждения, выговоры. Но планы надо выполнять. Хоть кровь из носу, но выполняй.
Занятый этими тревожными мыслями, Воронов невольно подтянулся, зашагал шире и тверже: «Что ж, надо так надо!»
Переходя реку по понтонному мосту, Воронов увидал, как тяжело нагруженные машины, переваливаясь, ползли к стройке. Кран поднимал широкие железобетонные плиты. Издали троса не было видно, и казалось, тяжелые плиты сами взмывали в воздух и парили на легком ветру.
Когда Воронов поднялся на крутой берег, перед ним вдруг вырос огромный бульдозер. С гусениц комьями отлетала грязь. Водитель, склонившийся к рычагам, не заметил начальника. Неожиданно огромная машина, лязгая гусеницами, развернулась так круто, что Воронов едва успел отскочить.
— Задавишь, черт тебя дери! Надо же хоть немного смотреть!— крикнул он водителю, хотя знал, что в грохоте и шуме тот ничего не расслышит. Наконец бульдозерист заметил начальника, широко улыбнулся, обнажив ровный ряд крепких, ослепительно белых зубов на чумазом лице, и, выключив мотор, спрыгнул на землю.
— С приездом, Михаил Матвеевич! — Он тщательно вытер руку ветошью и протянул ее начальнику.
— Неужели в поселке вся вода вышла и нечем умыться? — спросил Воронов, поздоровавшись.
— Да еще не успел смениться, потому и не умылся,— пояснил парень.— С утра на работе.
— Почему так?,
— Кореш мой Тойво женился. Позавчера свадьбу отгрохали. Жаль, что вас не было. Тойво теперь не до бульдозера.
— И ты решил работать круглосуточно, так, что ли? Гебе, герой, надо немедленно идти отдыхать, а то чуть меня не убил.
Сейчас, сейчас. Только вот сворочу те два камня.
Воронов пошел дальше, но парень окликнул его. Нерешительно переминаясь с ноги на ногу и не глядя на начальника, он сбивчиво сказал:
Михаил Матвеевич. Я насчет Тойво... Я ведь постараюсь, если бы и мне получить хоть небольшую комнатку...
— Уж не надумал ли и ты жениться? — наконец понял Воронов.— Так бы и говорил! А то — насчет Тойво! А невеста кто? Не Лидия ли?
— Да комнаты нет... У отца и так тесно...
Павел, сын мастера сплава Кюллиева, жил с отцом. Мать его умерла в эвакуации, и отец завел новую семью. 11ачальник понимал, что в дом отца парень не мог привести |н песту. Еще не зная, как помочь Павлу, Воронов пошутил:
— Ну с тобой, парень, говорить — что по смоле на лыжах кататься. Я спрашиваю о невесте, а ты все о комнате.
- Да как же без комнаты? Куда же я ее?.. Без комнаты то есть...
Павел пристально рассматривал свои сапоги, словно впервые их видел.
Начальник не мог скрыть улыбки. Интересно, как он наткнулся объясниться в любви? Да еще Лидии!
- Постараемся что-нибудь устроить,— пообещал Воронов.— Но смотри у меня,— он погрозил пальцем,— если
только упустишь невесту, комнаты тебе не видеть. Договорились?
— Идет! — Парень обрадовано хлопнул начальника по плечу и доверительно сказал: — Это точно. И мне пора... Холостяк ведь как не отпетый покойник, ну, словом, дурак из дураков. Верно ведь, Михаил Матвеевич?,.
— Что? — Воронов вдруг помрачнел и сразу заговорил о другом: — А почему мотор выключил? Остынет, пока ты тут разводишь турусы на колесах. Потом будешь полчаса крутить.
— Ничего, Михаил Матвеевич, ничего. Мой мотор послушный, он с полоборота заводится.— Парень схватил ручку, и мотор действительно сразу же завелся.— Так не забудьте насчет комнаты! — крикнул он из кабины зарокотавшей машины.
Воронов быстро зашагал к стройке. Слова бульдозериста больно задели его: «Неотпетый покойник, дурак из дураков... Сам он дурак!» А ему, неотпетому покойнику, надо ломать голову, где взять дополнительную рабочую силу, особенно монтажников высоковольтной линии. Вот они стоят, мачты,— высокие, красивые на фоне легких облаков, а провода между ними не гудят, их нет. И неизвестно, когда будут. Все получается как-то нескладно. Есть мачты высоковольтной линии, а электрический ток дает пока только маленькая местная электростанция, и то с перебоями. «Вот и живи как люди!» — он еще мысленно полемизировал с бульдозеристом, будто тот был виноват в том, что у начальника не удалась семейная жизнь и что не присылают монтажников высоковольтной линии.
Рабочие устроили перекур. Бригадир плотников Мийхкалинен, или просто Вася Долговязый, как его звали за высокий рост, глубоко вогнал топор в чурбан и сказал:
— Вот как!
Потом достал из кармана резиновый кисет и стал набивать трубку. Его примеру последовали другие. Новости начальника обрадовали всех.
— Давно бы так! — сказал Вася Долговязый.— Значит, мы уже не цыгане: сегодня здесь, завтра там. Выходит, тут будет город, и мы останемся здесь навечно.
— Навечно! — насмешливо протянул худощавый рабочий с ломом в руках. Он бросил лом и сел.— Я вот как-то читал в газете: одна бомба — и от такого поселка останется только горсточка пепла. А может? и того не останется...
Вася Долговязый бросил на рабочего такой убийственный взгляд, что тот осекся. Потом процедил:
— Иди ты к черту со своими бомбами!
И презрительно сплюнул. Наступило тягостное молчание.
— Газеты, газеты... Их надо уметь читать! — добавил другой.
В сторонке сидел полный мужчина в черном помятом, но не в рабочем костюме. Он кашлянул и заговорил с достоинством, обдумывая каждое слово:
— Нас запугивают атомными и термоядерными бомбами. Это — понятно. Но удивительно, что у нас есть элементы, на которых это запугивание действует. И как это хорошо, что наши простые рабочие сумеют дать такой достойный отпор!
Воронов посмотрел на него испытующе, потом заметил:
— Вы правильно сказали. Только не знаю, кто вы будете?
— Я — тот же рабочий класс.
— Л все-таки? Приезжий, отпускник?
- Вы, кажется, тут начальник? — Мужчина встал и представился: — Я — Петриков, Николай Карлович Петри- ми» Определился к вам па работу. Прошу любить и жаловать.
На работу хорошо. Кем вас оформили?
И шпиком. Когда приступлю к работе — не знаю. Жилья нет. Семья у меня. Трое детей, жена.
— Значит, каменщик? Тоже неплохо.
— Почему — тоже? На стройках каменщик первое лицо. Не так ли?
— Конечно. Вот бы еще монтажников высоковольтной линии.
Экскаваторщик Николай Никулин, молодой парень в гимнастерке и солдатских кирзовых сапогах, спросил у Воронова:
— И наш Туулилахти, значит, в больших бумагах числится, в семилетнем плане то есть?
За начальника ответил Павел Кюллиев:
— Чай, не на луне живем. Чем Туулилахти хуже других, хотя и есть среди нас всякие?
Воронов посмотрел на часы и предложил:
— Давайте, товарищи, за работу. А о семилетнем плане Туулилахти мы еще поговорим.
— Конечно, поговорим. У нас в клубе,— поддержал его женский ГОЛОС.
Обернувшись, Воронов увидел Анни Никулину, заведующую клубом. Оказывается, она зашла на стройку к мужу и слышала весь разговор. Отгоняя комаров от себя, Анни оживленно заговорила:
— В самом деле, Михаил Матвеевич, давайте организуем доклад: «Будущее Туулилахти». Интересно получится. Даже здорово!
— Вот тебе и палочка в отчет, и людям польза,— шутливо заметил ее муж, экскаваторщик Никулин.
— Это можно, даже нужно,— Воронов не поддержал шутливого тона.— И как можно скорее.
— Но спешить тоже не следует,— заметил Петриков.— Такое серьезное мероприятие требует тщательной подготовки. Я кое-какой опыт по этой части имею.
Вася Долговязый выбил трубку о камень, затоптал искры и взялся за топор. За ним поднялись другие. И снова над Туулилахти разнесся ровный гул моторов и перестук топоров.
Было уже поздно, когда Воронов вернулся домой и стал распаковывать вещи. В пакете, перевязанном ленточкой, был шерстяной детский костюмчик. Воронов разложил его на коленях, рассмотрел, потом снова аккуратно сложил, завернул в бумагу и опять перевязал ленточкой.
Шагая по людной улице, он думал о том, что ему неловко идти к Айно Андреевне вот так, на виду у всех, да еще с пакетом под мышкой. Люди могут подумать бог весть что. А кому какое дело! Он идет к вдове своего лучшего друга и несет гостинцы из города. Что в этом плохого?
Ведь все знают, что бывший главный механик сплавного рейда Петр Иванович Александров был его лучшим другом. Правда, дружили они своеобразно — ругались и спорили почти каждый день.
Александров был очень болен, но не придавал этому никакого значения. И не верил собственной жене, участковому врачу, когда она уговаривала его лечиться и беречь себя...
Айно Андреевна осталась вдовой с маленьким ребенком на руках.
Так что ж тут плохого, если он, Воронов, навещает ее и приносит подарки?
Айно Андреевна за последние годы пополнела, но осталась такой же подвижной, как и прежде. Каштановые волосы, закрывавшие в молодости ее лоб челкой, теперь были за
чесаны назад. На круглых полных щеках сохранились прежние ямочки, которыми Воронов всегда втайне любовался.
Все в комнате Айно Андреевны было как и до ее замужества. Во всем был порядок. Только книги валялись на столах, стульях, диване, под подушкой и даже на этажерке стояли как попало.
Трехлетняя Валечка сидела на коврике и, вытянув губы, старательно строила из кубиков пирамиду, которая почему-то все время разваливалась.
Войдя в комнату, Воронов почувствовал себя еще более неловко: у Айно Андреевны сидела Елена Петровна. Правда, Елена Петровна нередко заходила к Айно поболтать о том о сем, но какой черт принес ее сегодня! Воронов мысленно ругнул себя за то, что пришел.
— С приездом вас,— приветливо сказала Айно Андреевна. Румянец на ее щеках заиграл еще сильнее, она быстро повернулась к плите, где кипел чайник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37