— Пожалуйста, тем более, что мне, кажется, можно и уйти.
Госпожа, попрощавшись, удалилась, а другие остались поговорить о своих житейских заботах. Кряжистый седой строитель рассказывал, как падают заработки. Рабочие стройки давно поговаривают о забастовке, и похоже, что профсоюз поддержит их. Вопрос заинтересовал не одних только строителей. Матикайнен сказал, что такое же положение с заработками и на их лесопильном заводе. Если строители объявят забастовку, это поможет и рабочим других отраслей, а те, в свою очередь, будут поддерживать забастовщиков.
— И мы снова проявим солидарность, единство рабочего класса,— заключил он.
— А что скажет на это Танттунен? — кряжистый рабочий обратился к секретарю общества «Финляндия — СССР».
Танттунен слушал разговор, нетерпеливо ерзая на стуле. Теперь он встал и решительно заявил:
— Знаете, ребята, я не буду вмешиваться в эти дела. И помещение нашего общества— неподходящее место для таких разговоров. Не пойти ли нам по домам? У меня, кроме того, еще дела.
Рабочие не обиделись: Танттунен есть Танттунен, ничего с ним не поделаешь.
Кряжистый строитель и Матикайнен вышли вместе, за ними и Мирья. Отцу предстояло поехать на автобусе домой. В ожидании его они сели на скамейку в скверике напротив остановки. Веяло теплом. Небо прояснилось. Впервые за много дней обещала быть хорошая погода. Рабочий промолвил:
— Я понимаю: Танттунену нельзя вмешиваться в такие дела. Но одно из двух: либо он подлизывается к буржуям, либо он порядочный трус.
Тут уж Мирья не вытерпела:
— Нет, он не подлизывается к буржуям и не трус. Вот что я вам расскажу...
Мирья вспомнила историю, очевидцем которой она сама была несколько дней тому назад, в воскресенье.
...В пятнадцати километрах от города на живописном берегу стоят летние избушки активистов общества «Финляндия— СССР». Общество купило участок, принадлежавший когда-то богатому немецкому предпринимателю. На участке возвышаются два флагштока — для флагов Финляндии и Советского Союза, как символ той дружбы, за которую борется общество. И вот в воскресенье неожиданно к участку примчалась незнакомая моторка. В ней сидело пять человек. Когда мотор затих и лодка уже была у берега, Танттунен и другие вышедшие навстречу узнали господина Иокивирта. Не здороваясь, он громко заявил:
— Мы к вам по пустяковому делу. Хотим узнать, потрудитесь ли вы сами немедленно спустить вон ту красную тряпку или, может, помочь вам? Нам это недолго.
Танттунен был внешне спокоен, даже вежлив:
— О, какие любезные господа! Не будете ли добры подождать секунду, пока я сбегаю за фотоаппаратом? Разве можно упустить такой замечательный снимок для нашей газеты. А вы, ребята,— обратился он к своим друзьям,— запишите тем временем фамилии этих господ.
Господа растерянно переглянулись, потом застучал мотор, лодка отошла от берега, развернулась и удалилась.
— Вот это — Танттунен! —одобрительно добавил Матикайнен, уже слышавший об этом событии.— Есть, конечно, и трусы, но только не Танттунен.
Мирья покраснела. Что отец имел в виду? На берегу с Мирьей тогда был и Нийло. Когда лодка подошла к берегу, он старался спрятаться за спины других. Оказалось, один из сидевших в лодке господ обещал ему работу.
Прошла неделя, и этот господин действительно выполнил свое обещание. Контора строительной компании прислала Нийло открытку. Ему предлагали работу в бухгалтерии и просили немедленно явиться для переговоров.
Нийло не медлил ни минуты. Он быстро облачился в новый костюм и побежал на автобус.
Его провели к господину, которого он видел в моторке у дачи общества. Господин Варьонен— Нийло знал и его фамилию,— видимо, тогда не заметил парня. Он вежливо предложил стул, угостил папиросой и похвалил Нийло, когда тот сказал, что он не курит. Потом Варьонен перешел к делу:
— Обычно поступающий на работу должен представить рекомендации, но от вас мы их не требуем. Я вчера позвонил на ваше прежнее место работы, и мне сказали, что вы добросовестный и способный человек. Они сожалели, что вынуждены были отказаться от ваших услуг. Что поделаешь— времена тяжелые. Простите, а спиртные напитки вы употребляете?
— Да что вы, господин директор! — Нийло даже испугался.— Никогда даже в рот не брал...
— Охотно верю. Спросил только формы ради. У вас есть жилье в городе?
— Временно снимаю угол у одного знакомого. Но собираюсь приобрести свой дом. Участок для застройки уже купил.
— Вот это уже речи мужа! — похвалил Варьонен. Потом заявил: — Будете получать в первое время двадцать пять тонни в месяц. Потом оклад повысится. Вас это устраивает?
— Да, конечно... — нерешительно протянул Нийло.
Это было, конечно, мало, но что же делать?
Варьонен закончил разговор:
— Какой сегодня день недели? Вторник. Итак, в понедельник утром приступите к своим обязанностям.
Нийло был разочарован. Он надеялся начать работать уже сегодня, сразу.
—- Только в понедельник? — переспросил он.
— Да, нам нужно найти еще людей.
— Так у вас есть и еще свободные места? — удивился парень.
— В данный момент — да. Но только в данный момент... Итак, до понедельника.
Нийло поблагодарил и попрощался.
Выйдя на улицу, он все еще не мог поверить, что это правда. Было приятно, что о нем так хорошо отзывались с прежнего места работы. Хотя что тут удивительного — трудился он добросовестно и так будет относиться к делу и впредь. И Варьонен был так любезен. Он наверняка поможет ему получить ссуду для строительства дома. Конечно, об этом не стоит просить в первые дни, может быть даже в первый месяц. Сперва нужно показать себя на работе.
Заметив телефонную будку, Нийло завернул в нее. Надо, конечно, немедленно сообщить Мирье. Он пытался говорить как можно беззаботнее:
— Да нет, ничего особенного. Просто скучно стало, и решил позвонить. Что нового у тебя? У меня ничего особенного. Только вот полчаса назад мне предложили работу. Я согласился.
— Работу? А ты не шутишь? Правда? Ой как хорошо! А где?
— В конторе строительной компании, в бухгалтерии. В понедельник приступаю...
— Что! — В голосе девушки вдруг прозвучал испуг.— Слушай, Нийло, иди скорей сюда. Или подожди, приходи через полчаса. Обязательно. Слышишь!
Парень ничего не понимал. Но делать было нечего — через полчаса все станет ясно. Но все стало ясно уже через несколько минут: проходя мимо газетного киоска, Нийло мельком взглянул на газеты и заметил броско отпечатанный заголовок: «Забастовка рабочих строительной компании». Он купил газету и быстро пробежал глазами сообщение. Действительно, строители объявили забастовку. К ним присоединились служащие компании. Дирекция намерена уволить всех служащих и комплектовать новый штат. Ведутся переговоры с уполномоченными рабочих. Забастовщики требуют повышения расценок на пятнадцать процентов и соответствующей прибавки к почасовой оплате... Газета предостерегала, что, если компания не пойдет на уступки, забастовка может охватить всю страну.
Нийло бросило в пот, Он с досадой подумал, что напрасно надел теплый костюм, но костюм, конечно, был здесь ни при чем. Парень в смятении подошел к отделению общества «Финляндия — СССР», завернул в сквер напротив и сел на скамейку. Надо было собраться с мыслями. Он пытался хладнокровно взвесить все. Какое ему, собственно, дело до забастовки? Он не входит ни в какие рабочие организации, ни в профсоюз служащих. Если они не хотят работать,- это их дело. А он готов работать там, где ему дают работу. Если он сейчас откажется, его больше никто и никуда не будет рекомендовать как добросовестного работника.- И устроиться будет намного труднее. Кроме того, Варьонен ни словом не обмолвился о забастовке. А он, Нийло, не обязан читать все газеты, тем более эту, рабочую.
Решение созрело. Беспокоило только одно — как отнесется к нему Мирья. Но ведь не обязан же он слушаться ее во всем. Он мужчина и не позволит женщине командовать собой. Лучше это дать почувствовать вовремя, чтобы потом не было никаких недоразумений.
Минутная стрелка двигалась медленно. Через полчаса Нийло пошел к Мирье.
Девушка бросила на него озабоченный взгляд.
— В чем дело? — с невинным видом спросил он.
— Дело очень серьезное. Но здесь не место говорить об этом. Пойдем в сквер.
Танттунен проводил их усмешкой. «Девчонка-то знает свое дело»,— думал он.
В сквере Мирья села на скамейку, держась на расстоянии от Нийло.
— Ты что, хочешь стать штрейкбрехером? — спросила она в упор.
— Штрейкбрехером? Ну и словечко выдумали! — усмехнулся Нийло. Слово, конечно, было ему знакомо, но он никогда не вдумывался в его смысл.— Что тут плохого, если они не хотят работать, а я хочу? Нам нужно построить дом...
— Не говори ничего о нашем доме, Нийло. Тут дело серьезное.— Голос девушки прерывался.— У рабочих вопрос стоит о куске хлеба. Большинство бастующих — люди семейные. А ты, молодой человек без семьи, собираешься отнять хлеб у их детей.
— Мирья, зачем преувеличивать? Забастовка — это политика. А я не хочу вмешиваться в такие дела. Не собираюсь отнимать ни у кого и ничего. Я всегда был и останусь честным финном и буду работать там, где мне дадут работу.
— Тогда ты не понимаешь, что такое честность! — вспылила девушка. В глаза ей попала газета, торчащая из кармана Нийло, и она еще больше разошлась.— А, так ты, оказывается, знал о забастовке. И все равно согласился...
— Газету я только что купил. Но это не меняет дела.
— Ах, не меняет? Ну, тогда я ухожу.
— Мирья, подожди, послушай, что я скажу.
Но Мирья не хотела ни ждать, ни слушать. Не оглядываясь, она перебежала через улицу. Только золотисто-желтые волосы развевались по ветру.
«Порох, а не девушка! — пожимая плечами, подумал Нийло.— Интересно, какой была у нее настоящая мать?»
Он старался не думать ни о забастовке, ни о своей работе. Он думал только о Мирье. Ничего, она прибежит еще обратно, как только одумается и успокоится. Сейчас ему, Нийло, ни в коем случае нельзя поддаваться.
Вечером Мирья не вытерпела и решила поделиться с госпожой Халонен мыслью о том, что Нийло собирается стать штрейкбрехером. Госпожа как раз читала газету, где говорилось о забастовке. Когда Мирья сказала ей о Нийло, она вздохнула и отложила газету:
— Неужели?!
— Может быть, он еще передумает.
— Но все-таки он хотел стать штрейкбрехером. Мне даже это слово не нравится. Оно звучит вульгарно.
— А как госпожа полагает, рабочие правы?
— Не знаю. Конечно, живут они неважно. Мне приходилось бывать во многих семьях. Да, иного выхода у них нет. Но эти штрейкбрехеры...— брезгливо произнесла госпожа.—- Самое страшное, что в таком маленьком народе, как финны, нет единства. Это ужасно.— И она поднесла пальцы к вискам.
— Значит, и среди конторских служащих есть безработные. Помните, вы мне говорили...
— Мирья, если ты собираешься попросить меня устроить такого, как Нийло, то я ничем не могу помочь. И не хочу.
— Нет, нет, я не собиралась,— поспешила сказать девушка.
Нийло не хотел поддаваться, но, видимо, что-то заставило его передумать. Утром следующего дня он позвонил Мирье:
— Слушай, Мирья, ладно, я не пойду... Может быть, работа еще найдется. А не найдется, так... что поделаешь...
— Хорошо, Нийло, спасибо тебе.— Голос девушки стал нежным.— Подожди меня на скамейке в сквере. Вместе поужинаем, потом сходим в кино.
На следующий день был митинг бастующих. Мирья звала Нийло с собой, но он согласился не сразу. Что ему там делать? Еще приметит кто-нибудь. Потом выкручивайся, если опять найдется работа. Он долго разхмышлял, колебался, а утром все же позвонил Мирье:
— Ну давай сходим на этот митинг, что ли. Я ведь теперь тоже вроде бастующего. Хотя и не получаю пособия...
Мирье тоже было не просто идти на митинг. Танттунену не нравилось, что сотрудница общества участвует в таких делах. Но Мирья решила, что не от имени общества же она пойдет туда, а от своего собственного.
Они пришли на площадь перед стройкой задолго до начала. На краю площади уже собралась толпа — в основном дети и женщины. Были и мужчины. Иные из них нерешительно направлялись к стройке, останавливались и словно разглядывали леса; потом медленно возвращались обратно. Господин Иокивирта стоял у ворот, на которых было прикреплено издали заметное объявление о том, что нужны рабочие.
Какой-то приземистый человек нерешительно расхаживал по площади, потом, набравшись храбрости, зашагал к воротам. Один из строителей, очевидно пикетчик, остановил его:
— Куда?
— А какое твое собачье дело, куда и зачем?
— Брось ругаться. Даже в Библии это запрещено,— незлобиво сказал строитель. Потом спросил в упор:— В штрейкбрехеры захотел?
— Я не обязан перед каждым отчитываться,— препирался тот, но уже остывая. Потом снова стал ругаться.— А что мне делать, перкеле!.. Восемь месяцев без работы. Швейную машину жены продали. Я не говорю уже о своих тряпках, их давно проели. А вот машину-то... Жена у меня шить мастерица, а чем шить? Ну что мне остается делать! Вешаться, что ли. У меня трое детей, их же надо кормить... Ты понимаешь? Покурить не найдется?
Строитель достал сигареты и, пристально глядя на собеседника, спросил; -
1ПС
— Так ты и есть Матти Копонен?
— Откуда ты меня знаешь?
— У нас был разговор о машине твоей жены и трех твоих детях. Значит, это ты и есть. Ты что, туда собирался?— он показал большим пальцем через плечо на стройку.
— Да нет, не пойду, раз мы с вами знакомы. Ну пока. Спасибо за сигарету.
И Копонен побрел обратно к толпе.
— Подожди, Матти,— окликнул его строитель.
— Ну что еще? — Копонен неохотно обернулся.
— Знаешь что... Я-то один не могу решить, но поговорю с ребятами. У нас есть кое-какие деньги в забастовочном фонде. Но ты вот не бастующий... Как бы это устроить?
— Да разве я был бы в стороне, если бы работал!1— воскликнул Копонен.— Конечно, теперь-то мне не положено...
Строитель черкнул на сигаретной коробке адрес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37