Цифры Айно не запомнила. Ей не нужно было ничего переводить Павлу Ивановичу, потому что начальник участка довольно сносно говорил по-русски. Картофель на тарелке Павла Ивановича остывал, пока он записывал цифры.
— Дайте гостям хоть поесть,— вмешалась наконец госпожа Халонен.— У вас впереди целый вечер.
Потом отправились в лес. Айно не заметила нигде валежника или сучьев. Ехали на маленькой машине начальника. Вдруг он остановил машину.
— Глядите, семенник. Красивый, правда?
Сосна — высокая, прямая, как линейка, без единого сучка почти до самой верхушки — действительно была достойна любования.
— Все такие деревья учтены и нанесены на каргу,— пояснил начальник.
Казалось, что и впрямь в этом лесу все на учете: начальник показывал, что именно подлежит рубке в этом году, а что остается на следующий год. Павел Иванович был немало поражен, узнав, что сучья тут не сжигаются — покрупнее идут на дрова, их разделывают и укладывают в поленницу, а хвою разравнивают по мху, чтобы она сгнила.
Двое молодых парней в фетровых шляпах и серых комбинезонах валили лес лучковыми пилами. Дело у них спорилось. Окоренная древесина лежала в ровных штабелях. Две ели почти одновременно упали наземь, и парни выпрямились. Начальник подошел к ним.
— Закурим, ребята? — Он протянул портсигар.—Вот советские гости пришли посмотреть, как у нас работают.
Парни с любопытством обернулись, неторопливо ответили на рукопожатие гостей.
— Сколько вы зарабатываете? — Айно перевела вопрос Павла Ивановича.
Парни переглянулись, потом посмотрели на начальника, словно удивляясь: разве такое помнишь?
— Ну примерно на день выходит по полторы тонни. Как ты, Матти, думаешь? — подсказал начальник.
Парень помоложе подтвердил:
— Да, наверно, так и будет.
Но второй, постарше, уточнил:
— Да, полторы. Можно бы и больше, если бы хватало силы. В среднем финский лесоруб зарабатывает в месяц до двадцати тонни. Хотя точно утверждать я не берусь. Начальнику эти дела лучше известны.
Павел Иванович поинтересовался, почему они не валят лес бензомоторными пилами; может быть, в Финляндии ими вообще не пользуются?
— Есть у некоторых и бензопилы,—ответил парень помоложе.— Но я предпочитаю лучковку. Удобнее.
— Парни молодые, силы много,— заметил начальник.
Парень постарше опять уточнил:
— Дело, видите ли, в том, что все надо подсчитать. Моторная пила стоит что-то около ста тысяч. Вот и прикиньте, сколько часов она прослужит и сколько заработает вальщик. Моторная пила должна вернуть своему владельцу истраченные на нее сто тысяч, кроме того, обеспечить ему приличный заработок и проценты, если пила куплена в рассрочку. Но она не всегда делает это, пила то есть...
— Неужели рабочий должен приобретать инструмент за свой счет? — спросил Павел Иванович, все еще не веря своим ушам.
Начальник пожал плечами и ответил по-русски:
— Конечно. А гости, наверно, уже устали?
И он пошел к дороге,
— Пойдемте, пойдемте,— охотно присоединился к нему господин Халонен.
Рядом с бараком топилась баня. На пороге сидела старая женщина и вязала веники. Айно подошла к старушке и заговорила с ней:
— Вы, значит, работаете здесь, на лесопункте?
— А? Что? Где? — не поняла старушка.
— Ну, на лесозаготовках...
— Да я что-то...
— Так вы работаете в этом лесном хозяйстве? — Айно наконец вспомнила правильное название.
— Да я не то что работаю, стара уж я, вот веники вяжу да убираю и топлю. Наш начальник такой добрый, что дает мне, старой женщине, на хлеб да на кофе заработать.
Видимо, старушка была туга на ухо. Айно спросила громче:
— А семья у вас есть?
— Что? У кого? У кого есть, а у кого нет.
— А у тебя-то?
— У меня? Был старик дряхлый да больной. Вот уже два года, как господь прибрал.
Старуха посмотрела на Айно слезящимися глазами и спросила:
— А госпожа не из России ли, как тут поговаривают? Ты даже говоришь по-фински?
— Оттуда, оттуда.
Айно взяла березовые ветки и стала тоже вязать веник. Старушка прервала свою работу и внимательно следила за движениями рук гостьи.
— А что, у вас тоже веники делают? Уж больно умело ты вяжешь,— похвалила она.
— Значит, у тебя нет семьи, никого? — продолжала Айно разговор.
— Никого. Был сын, да там он остался... там... у вас... Так искромсали, что ничего не осталось, чтобы на кладбище везти... Значит, ты оттуда?
Старушка испытующе посмотрела на Айно, потом задумчиво поглядела на свои руки со вспухшими синими венами. Она глубоко вздохнула, поднялась с порога и стала подметать опавшие березовые листья.
Айно показала на контору, где их только что угощали обедом.
— Л ты там обедаешь?
— Что? Я? —старушка от удивления остановилась.— Я у господ? Ни разу не была... Хорошо, что и так.
Листья были подметены и убраны. Айно спросила, можно ли ей посмотреть, как живут в бараках.
— Конечно, можно, если госпоже интересно.
С трудом ступая и держась за поясницу рукой, старушка повела ее в обшитое досками здание. Из прихожей вошли в низкое помещение, где стоял длинный, сколоченный из досок стол на крестообразных ножках; по обе стороны его тянулись скамьи.
— Здесь столовая,—пояснила старушка.—Но не все едят из общего котла, кое-кто сам готовит, другие домой ездят.
Из столовой в глубь барака вели две двери. Старушка распахнула одну из них. Айно увидела жилье современного финского лесоруба. Комната — метров двадцать с небольшим. Койки в два этажа, четыре налево, четыре направо — на шестнадцать жильцов. Между койками узкий проход —
вдвоем не разойтись. У окна маленький столик и два стула. Для третьего стула места не оставалось.
— А здесь не слишком тесно? — спросила Айно.
— Тесно? — переспросила старушка.— Да ребята здесь мало бывают. Спят только. А платить за это не надо, ни марки. Компания заботится о своих работниках. Только с тех, кто столуется, удерживают за еду.
В помещении была безупречная чистота. Айно сказала об этом старушке. Та была довольна:
— Да кому же хочется жить в грязи? Ведь люди же.
Видимо, замечание Айно о тесноте задело старушку, и она начала расхваливать свою страну:
— Жить-то в Финляндии можно. У наших ребят и деньги есть, и кофе. А здесь живут только дальние. У кого дом близко, на велосипед — и дома. И господа такие любезные. Госпожа Халонен из самого города приезжает к рабочим и говорит, что хорошо было бы жить в мире...
Будто услышав, что говорят о ней, на пороге появилась Импи:
— Так вот куда запропастилась наша гостья! А мы-то диву дались, куда вы могли подеваться?
Она поздоровалась со старушкой за руку и засмеялась:
— Ну вот и бабушка Норонен повидала советских людей. Какая приятная встреча, правда?
Потом Импи сказала Айно:
— Нас ждут на ужин.
Поужинав, пошли в баню, сначала госпожа Халонен и Айно, потом мужчины. После бани пили кофе. Уже темнело. Начальник налил женщинам красного вина, а мужчинам коньяку. Господин Халонен поднял тост за здоровье советских гостей и, извинившись, что он непьющий, опустил рюмку на стол, не притронувшись к ней. Когда у мужчин завязался разговор о лесном хозяйстве в Финляндии и Советском Союзе, госпожа Халонен предложила Айно идти спать.
Они поднялись в маленькую, уютно обставленную комнатку наверху, из окна которой открывался вид на озеро. Расчесывая перед зеркалом свои каштановые волосы, госпожа Халонен заметила:
— А у нас одинаковые волосы.
Потом она погасила свет. В мягком сумраке летней ночи комната казалась еще уютнее. Откуда-то издали донесся шум машины.
— По-видимому, у нас много общего и в другом.— Госпожа Халонен села в кресло.— Я тоже хотела стать врачом. Но не сумела доучиться. Ваши родители были состоятельные?
Айно не сразу нашлась что ответить. Можно ли было назвать состоятельной их семью — обыкновенных крестьян глухой деревушки Кайтаниеми, затерянной в лесах северной Карелии? Пожалуй, так же жили и остальные их односельчане— Лампиевы, Ларинены, Кауронены. Были и совсем бедные. Например, дядя Теппана, у которого вовек не было коровы. У матери Айно коровенка все-таки была, хоть и не всегда.
— Вас родители выучили или кто-нибудь помогал еще? — спросила госпожа Халонен.
— А я не нуждалась в помощи. Мы все жили на стипендии. Из колхоза приходили небольшие переводы денег три раза в год — к Октябрьским праздникам, Новому году и Майским торжествам. Всем нам, кто из колхоза поехал учиться.
— Простите, если вы не хотите спать, пожалуйста, расскажите о себе. Значит, вы из колхоза поехали учиться на врача?
— Да, из колхоза...
Наверно, еще никто не слушал биографию Айно с таким интересом, как госпожа Халонен. Ничем особенным ее биография примечательна не была — обыкновенный жизненный путь обыкновенной карельской девушки.
...Бабушка Норонен подмела двор перед баней... Айно рассказывала, как она училась в медицинском училище в Петрозаводске. Практику она проходила в военном госпитале. Ее сестра в это время находилась в финском концлагере и муж сестры был на фронте... Рассказывая об этом, Айно видела, как русский инженер Павел Иванович и два финна сталкивали лодку на воду, собираясь покататься. Лодка отплыла от берега, а Айно рассказывала об оборонных работах, где пришлось потрудиться и лопатой и ломом. Когда шла битва на Курской дуге, она училась на первом курсе Воронежского медицинского института. Аудитории и общежитие не отапливались, студенты сидели на лекциях в пальто, многие спали, не снимая валенок... А за окном была теплая ночь, такая теплая, что катающиеся на лодке сидели в одних рубашках. Во время зимних каникул студенты выезжали на фронт выступать с концертами перед солдатами. Айно тоже ездила, хотя и не обладала особенным голосом. Поездка была интересная, и тогда студенты отведали солдатских харчей. Отведали по-настоящему... Айно рассказывала и смотрела на озеро. Павел Иванович, видимо, тоже что-то рассказывал. Господин начальник слушал, держа весла над водой... На выпускном вечере танцевали до упаду... Катавшиеся причалили к берегу и пошли спать. Поверхность озера заалела, из-за леса вставало большое и яркое солнце... Айно Андреевна получила направление в Туулилахти. Тогда в поселке было всего два домика люди жили в палатках и землянках. Врач принимала пациентов в своей комнатке, за стеной помещалась палата. Теперь в Туулилахти около двухсот домов. У Айно был муж, теперь его уже нет в живых. Осталась дочь... Где-то кололи дрова, и над столовой барака закурился дымок.
Госпожа Халонен вздохнула:
— Чего только людям не довелось испытать в те годы.. Большое спасибо за эту удивительную ночь. Не жалейте, что вам не удалось поспать. Зато у вас теперь есть искренняя подруга в Финляндии.
Госпожа Халонен протянула Айно Андреевне руку —то ли чтобы скрепить эти слова, то ли чтобы пожелать спокойной ночи — и ушла в соседнюю комнату. Тогда только Айно почувствовала, что ей хочется спать. Она опустила голову на подушку и сразу уснула.
Когда Айно проснулась, было около одиннадцати. У постели стояла госпожа Халонен.
— Господа ушли в лес, а нас оставили,— сказала она.— Умоемся здесь или же пойдем искупаемся в озере?
— Конечно, в озере!— обрадовалась Айно.
После еды отправились в город, где госпожа Халрнен обещала показать новой подруге больницу. Павел Иванович сидел рядом с Айно и клевал носом: он спал всего три часа, потому что хотелось пойти в лес вместе с рабочими. Машину тихо покачивало, и он задремал. Голова Павла Ивановича опустилась на плечо соседки, но Айно Андреевна не стала будить его.
Больницу осмотрели бегло — времени осталось в обрез. Врачу из карельского Туулилахти многое понравилось — порядок и чистота в палатах, режим и слаженность работы медицинского персонала, но была крайне удивлена тем, СКОЛЬКО больные должны платить за лечение: за сутки намного больше дневной зарплаты рабочего. У себя дома, она вспомнила, больные, выписавшись из больницы, даже спасибо не скажут.
Госпожа Халонен торопилась:
— Как нам быть? Через полчаса начинается кинофильм «Судьба человека». Если пойдем в кино, тогда не успеем поужинать до поезда.
Ее муж заявил решительно:
— Фильм — советский. Гости увидят его дома. Поехали в ресторан.
В ресторане было многолюдно. С небольшой эстрады в глубине зала мужчина средних лет пел в сопровождении оркестра сочным басом:
И ножиком острым брюхо соседа Потом я пощупал немного, И только позднее заметил я это — Уже на тюремном пороге.
— Нас неплохо встречают! — засмеялся господин Халонен и, словно извиняясь, пояснил: — В этом ресторане принято исполнять старинные народные песни, модные песни и куплеты на злобу дня. Публика может подпевать. Поэтому здесь всегда много народу.
Они заняли столик в конце зала. Сразу же подошла официантка с меню. Господин Халонен заметил ей:
— С нами советские гости.
Девушка сделала книксен и приятно улыбнулась.
— Вы меня поняли? — строго спросил господин Халонен.
Девушка покраснела и куда-то побежала. Скоро она вернулась и поставила на стол советский и финский флажки.
Когда подали блюда и вино, господин Халонен" заметил, что он не употребляет спиртного, но в порядке исключения выпьет полрюмочки за здоровье гостей.
Певец на эстраде запел:
В глубине тайги угрюмой Та розочка растет...
Зал подхватил песню. Айно тоже запела: слова песни она знала хорошо.
Господин Халонен снова, в порядке исключения, поднял бокал и выпил налитую до краев рюмку за советско-финскую дружбу и за хорошие торговые отношения, после чего его супруга незаметно отодвинула подальше от него рюмку, чтобы он больше не делал «исключения».
Певец объяснил, что с разрешения публики он исполнит куплеты на злобу дня. Айно не запомнила слов, но над содержанием смеялись: американские спутники крайне необходимы для рыбаков, потому что они падают в море и глушат рыбу, побольше бы таких спутников; в Западной Германии надо больше производить крысиного яда, потому что кое-кто вообразил себя последователем Гитлера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37