Фен направилась погоорить с Дадли Диплоком,
который стоял, прислонившись к камину, и предоставила обществу обозреть
свою спину. Вырез на платье был таким низким, что платье чуть не
расходилось. Когда Фен спустя пять минут обернулась, все пялились на нее.
Это был один из тех вечеров, когда ее обаяние по-настоящему действовало -
может быть, потому что от нее исходило какое-то распутное обещание, потому
что она всей душой стремилась забыть Дино и все, что произошло дома.
- Что значит "Ф"? - спросил знаменитый теннисист.
- Фифочка с финтифлюшкой, - мило ответила Фен. - И это начертано
изумрудами и жемчугом. Каждый может проверить самолично.
- Скажите это еще раз, - сказал теннисист, когда все рассмеялись.
Вскоре журналисты так и роились вокруг нее. Они пытались расспросить
ее про Билли и Дино, но Фен отвечала, что она замужем за своей карьерой и
не намерена разводиться. Она много выпила и с некоторым трудом добралась
до обеденной залы, хотя идти было недалеко. Она обнаружила, что ее место
за столом - между знаменитым футболистом, у которого были свтлые волосы с
искусственной завивкой и искусственый же загар, а звали его Гарри, и
олимпийским толкателем ядра, у которого мышцы рук грозили разорвать
пиджак, а живот нависал над столом. Толкатель ядра, к общему восторгу,
поднял Фен над головой, когда она пожаловалась, что ей не видно принцессу.
Поскольку многие из присутствующих были ограничены в своем рационе
той или иной диетой, первой перменой блюд были ветчина и дыня. Футболист
Гарри нашел это из ряда вон экстравагантным.
- У тебя есть приятель? - спросил он Фен.
- Нет.
- Понятно. Скачки как заменитель секса.
- Какое оригинальное мнение, - вежливо сказала Фен, делая из
несъеденного рулета шарики и швыряя их в Дадли.
- Так оно и есть на самом деле. Странно, наездницы обычно и сами -
как лошади, а ты нет.
- Что за чушь ты несешь, - сказал толкатель ядра.
- Почему бы тебе не поехать ко мне? - сказал футболист Гарри. - Жена
сейчас у матери. Я тебе понравлюсь больше, чем лошади.
- Ты так думаешь? - спросила Фен.
Вдруг зала взорвалась фотовспышками. Фотографы сгрудились вокруг
опоздавшего - высокого, загорелого, очень широкоплечего мужчины. На нем
была грязня куртка, темносиня рубашка, джинсы и спортивные тапочки. Он был
невероятно привлекателен грубой, естественной привлекательностью и явно не
был смущен те, что единственный из присутствующих одет неподходяще для
обеда. Самолет из Рима опоздал; у него не было времени переодеться.
При виде его толпа официанток, синхронно встрепенувшись, как в
какой-нибудь музыкальной комди, чуть не выронили массивные продолговатые
серебряные подносы с мясом, которое они разносили. Одна миловидная
брюнетка была так зачарована, что положила толкателю ядра пять ломтей
бифштекса, продолжая глязеть на новоприбывшего, словно в трансе. Другие
наперебой рванулись в кухню, и через несколько секунд новоприбывшему со
всех сторон протягивали подносы с ветчиной и дыней, общим чисолм шесть
штук, а также большие стаканы с ромом и "Бакарди". Стаканы он выстроил
перед собой в линию, хохоча без устали и демонстрируя прекрасные белые
большие зубы с несколькими золотыми коронками. На густую черную шерсть у
него на груди свисала золотая иконка со Святым Кристофером.
- Кто это? - спросил толкатель ядра.
- Энрико Манчини, - сказала Фен. - Самый быстрый человке на Земле.
- Да, ведет он себя именно так, - сказал Гарри с неодобрением. - Мне
не нравятся гонщики. Задирают нос, кук будто это невесть что - ездить и
ездить по кругу по той же самой дорожке.
Он выглядит грубее Руперта, подумала Фен, глядя как Энрико Манчини
перебрасывается шутками с парой телекомментаторов, но делает все с той же
самой уверенностью, что мир принадлежит ему. Теперь он быстро расправлялся
с ветчиной, рыская вокруг взглядом в поисках девочек-милашек или
закадычных приятелей.
- Отличный бифштекс, - сказала Фен. - И как им удатся так хорошо
приготовить мясо в таких количествах.
Она сделала большой глоток красного вина и, глянув через стол на
Энрико Манчини, обнаружили, что он смотрит на нее. О господи, да он на ней
дырки взглядом просверлит. Фен торопливо отвела взгляд, а через пять
секунд глянула снова. Он продолжал смотреть на нее невероятно пристально,
из-за вазы с желтыми хризантемами. Бифштекс потерял для Фен всю свою
привлекательность. Она снова хлебнула вина и поставила локоть на стол, но
он сосклознул, словно смазаный жиром. Когда Фен опять посмотрела на Энрико
Манчини, он отставил в сторону цветы и улыбался ей, лениво откинувшись на
спинку стула. Затем он послал ей воздушный поцелуй. Фен зардлась и поймала
себя на том, что улыбается в ответ.
- Ешь мясо, Фенелла, - сказал футболист, - иначе не попадешь в Лос
Анджелес.
- Спасибо, я наеась, - сказала Фен, откладывая ножи вилку.
- Жалко, если пропадет, - замеитил толкатель ядра, накалывая ломтики
бифштекса на вилку. Дадли Диплок нагнулся к Фен через стол, чтобы
поболтать, и принялся рассказывать длинную историю про полковника
Роксборо.
- Как замечательно, - сказала Фен через пять минут, когда ей стало
ясно, что нужно что-нибудь ответить.
- Я говорил, что с ним случился удар, - сказал Дадли.
- О господи, прошу прощения. Я не расслышала. С кем?
- С полковником Роксборо. Но врачи говорят, что он выкарабкается.
Фен смотрела, как Энрико Манчини пишет записку на обороте карточки со
своей фамилией, указывающей место за столом.
- По-моему, у тебя есть все шансы быть выбранной мисс вечера сегодня,
- сказал Дадли.
- Какое несчастье для семьи, - отозвалась Фен, думая, что они
продолжают обсуждать болезнь полковника Роксборо.
- Мисс вечера, Фен! Если так, то мы с тобой непременно должны будем
поговорить перед камерой сразу после. Удачи.
- Спасибо, Дадли, - сказала Фен.
Ее стакан снова был полон, кто-то поставил перед ней еще один, с
бренди, а брюнетка-официантка, с некоторым разочарованием, как показалось
Фен, протягивала ей карточку.
На обороте карточки с имнем Энрико Манчини он написал: "Вы уйдете со
мной после ужина?"
Фен подняла глаза. Энрико продолжал смотреть на нее с этой
всезнающей, многозначительной, очень уверенной улыбкой. Он поднял бровь.
Фен покачала головой, шепча одними губами:
- Не могу.
- Черный или белый, - сказала официантка.
- Белый, то есть нет, прошу прощения, я хотела сказать черный.
- Мне надо в туалет, - сказал футболист.

Фен отломила кисть замороженного винограда, завернула в бумажную
салфтку и клала в сумочку, чтобы отвезти Дарклис и Ире, когда
почувствоала, что кто-то провел теплой рукой вдоль ее спины, сладострастно
ощупывая позвоночник.
- Нет такого слова "не могу", - произнес хрипловатый голос с
итальянским акцентом и, повернувшись, Фен увидела Энрико, который занял
место футблиста.
У него были глаза цвета черной патоки и невероятно чувственный рот.
Интересно, подумала Фен со смешком, меняет ли он улыбку, как шины своего
гоночного автомобиля, когда она стирается от частых поцелуев?
- Почему ты смеешься? - мягко спросил он. - Я не нахожу тебя смешной.
- Я тебя тоже, - запнулась Фен. - Я просто нервничаю.
- И правильно делаешь, - сказал Энрико. - Ты от меня не уйдешь. Я
слишком долго за тобой охотился.
- Почти час, - сказала Фен, бросив взгляд на часы.
- Нет, нет. Я увидел тебя по телевизору в мае, в Риме, с Дездемоной,
когда ты победила моего друга Пьетро Фратинелли. Его отец - мой механик.
Потом ты упала с Маколея, и по этому поводу о тебе снова упоминали. Я
сказал себе, что непременно должен встретиться с этой девушкой. Она не
только красивая, она храбрая. Меня в женщинах больше привлекает храбрость,
чем красота. Мы с тобой будем прекрасными партнерами в постели.
- Ты видел меня в Риме? - изумленно переспросила Фен.
- Ну да. Это единственная причина, почему я сегодня здесь. Мне
сказали, что ты тут будешь. так что, пойдем?
- Не получится, - сказала Фен.
У него были такие черные брови, такие густые волосы, такое сильное и
властное лицо. О небо, панически подумала Фен, как я могу не пойти с ним в
постель?
- Почему нет?
- Ну, это как-то невежливо, уйти до речей и наград...
- Ты получишь от меня персональную награду, - сказал Энрико, глядя на
ее грудь. - Гораздо лучшую, чем какой-то дурацкий приз.
- Кроме того, я должна уехать обратно в Уорвикшир в одиннадцать
часов. Я выезжаю в Амстердам в четыре тридцать.
Энрико посмотрел на свои массивные электронные часы, нажал на пару
кнопок.
- Сколько это миль?
- Больше ста двадцати.
- Ночью мне на это понадобится час и десять минут, не больше. Мы
выедем из Лондона в три. Это дает нам четыре часа, если мы уйдем отсюда
прямо сейчас. Немного, но вполне достаточно для первого раза, который
должен быть кратким, страстным, изысканным и оставить любовников в
нетерпеливом ожидании следующего.
К счастью, как раз раздался барабанный бой и было объявлено, что
через две минуты произойдет вручение наград. Фен встала и нетвердой
походкой направилась в туалет, чтобы привести себя в порядок. Вид у нее
был совершенно растрепанный. Охваченная лихорадочным возбуждением, Фен
вылила на себя пол-флакона "Диориссимо" и вернулась к столу, где
обнаружила Гарри, скандалящего с Энрико из-за места. Фен рухнула на свой
стул, и тут померк свет. Гарри, который был пьян еще больше Фен, увели. Он
громко возмущался, на него со всех сторон шикали. Энрико налил Фен еще
стакан вина.
- Что такое гедонизм? - спросила она у толкателя ядра.
- Понятия не имею.
- Я тоже. Но, кажется, я нахожусь именно в этом состоянии.
Она едва ли слышала хоть слово из речей. В их углу царил полумрак, и
Фен чувствовала, как Энрико гладит ее по спине: уверенные, теплые руки с
уплощенными мозолистыми пальцами. Понемножку, по миллиметру эти пальцы
забрались под ее платье и подбирались к груди.
- Не надо.
- Надо, - сказал Энрико и, наклонившись стряхнуть пепел с сигары,
навалился на Фен всем телом.
- Ой! - вскрикнула Фен, когда он укусил ее за плечо.
Теперь его свободная рука двигалась сверху вниз, скользнув между ее
ягодицами. Включили свет, и Фен отпрянула в сторону. Принцесса под
громовые аплодисменты представляла премию "лучшему мужчине года" среди
спортсменов еще одному знаменитому футболисту, который говорил, что он "ну
абсолютно вне себя от восторга, ну совершенно", и поднял приз над головой,
как футбольный кубок.
Когда принцесса начала зачитывать женские номинации, Энрико принялся
целовать Фен. Фен наслаждалась безумным сражением языков и чувствовала
щетину на его щеках. У него был запах зверя. Он был как жеребец. Фен
потеряа всякую осторожность и ответила на поцелуй. Рука Энрико была между
ее ног. Фен чувствовала, что если бы снова не вспыхнул свет, он взял бы ее
прямо здесь и сейчас, в этом темном углу.
Восторженные крики становились все громче. Кто-то похлопал Фен по
плечу.
- Тебя назвали в номинации, - прошептал толкатель ядра.
- На х...! - рявкнул Энрико.
Фен отпрянула от него в последний миг перед тем, как луч прожектора
нашел ее.
- Вернись сюда, - сказал Энрико.
В следующий миг зал взорвался криками, среди которых прорезался голос
Дадли Диплока:
- Молодец, Фен! Отлично! Ты победила!
Казалось, все стремятся помочь ей выбраться из-за стола, пока она с
лихорадочной быстротой поправляла платье и вытирала косметику,
размазавшуюся по лицу.
- Она плачет, благословенное дитя! - сказала какая-то толстуха. - Ей
всего восемнадцать, и она так невинна!
Фен с трудом взоралась на сцену и была подхвачена Дадли Диплоком.
- Привет. Поздравляю! - со смехом сказала принцесса.
Фен вцепилась в приз, который представлял собой серебряную ручку,
пишущую что-то на серебряном листе. Наконец оглушительные приветственные
крики смолкли. Фен взяла микрофон, глупо улыбаясь.
- Честное слово, я не ожидала! Даже передать не могу, какая это для
меня радость. Огромное спасибо всем тем, кто пишет о спорте, за эту
потрясающую награду. Это все благодаря лошадям. Мне просто достались
хорошие лошади, а мой талантливый зять Лейк Джоуэлл... нет, я хотела
сказать Льюк Джейалл, - Фен обескураженно развела руками, - прошу
прощения, я немного не в себе. Это все волнение и ваше потрясающее
гостеприимство.
Все засмеялись и зааплодировали.
Дадли вымогал у нее интервью, но она не могла думать ни о чем, кроме
того, что вскоре окажется в постели с Энрико. Она видела, как он
нетерпеливо барабанит пальцами по столу. Энрико не из тех мужчин, которых
можно заставлять ждать долго.
Уходя со сцены, Фен хлопнула по плечу одного из работников Би-Би-Си.
- Вы не могил бы сказать водителю машины, которая должна отвезти меня
обратно в Уорвикшир, что машина мне не понадобится?
- Конечно, крошка.
- Я позвоню домой, ладно? Они ждут меня к часу.
- Нет, - сказал Энрико.
Его квартира была вся в белых тонах, в пушистом ковре ноги тонули,
как в луговых травах. Огромная белая софа и ряд зеркал на стенах. Повсюду
были фотографии Энрико: Энрико, выигрывающий гонки; Энрико вместе с
президентами и королями.
- Это маленькая квартира, - сказал он, делая приглушенное освещение.
- В Риме у меня по-настоящему хорошие апартаменты.
В гостиной он снял с Фен платье, затем колготки и трусики. Потом
направил на нее светильники, так что она сотню раз отразилась в зеркальных
стенах, словно участница какой-то странной зазеркальной оргии. Фен
пожелала, чтобы ее лицо не было таким розовым и обветренным в сравнении с
ее белокожим гибким телом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69