Джейк выехал вперед, оставив других наездников стоящими в линию
позади него, и снял шапочку, когда оркестр заиграл национальный гимн. Его
волосы были насквозь промокшими от пота, а на лбу остался красный круг от
шапочки. К его удивлению ему надавали такое количество разнообразных
розеточек, что из-за лент нельзя уже было увидеть белую морду Макулая. Был
также фиолетовый пояс, который совершенно не гармонировал с алым френчем
Джейка, и огромный лавровый венок на шею Макулаю, который тот попытался
съесть. Затем, совершенно смутив Джейка, начали подходить красивые девушки
в подобранных зеленых костюмах и вручать приз за призом: золотую медаль,
севрскую вазу, лиможский чайный сервиз, серебрянный поднос, огромную
бутылку шампанского, совершенно ненормальных размеров серебрянный кубок и,
наконец, чек на 10 000 фунтов.
Остальным дали только по одной награде и чек на значительно меньшую
сумму.
- А нельзя нам каждому по одной этой девушке в качестве утешительного
приза? - поинтересовался Дино.
Когда к нему подошел принц Филипп и пожал руку, Джейк все еще
находился в таком взволнованном состоянии, что даже не испугался и
ухитрился, запинаясь, выдавить несколько предложений в ответ. Осознав, что
место полно фоторепортеров и телевизионных камер, Макулай выставил свой
член и отказывался спрятать его обратно.
- Совсем как Руперт, - сказала Фен.
Когда Джейк выехал с поля, его тут же зажал в угол Дадли Диплок. -
Могу я лично пожать копыто Макулаю? Как тебе удалось заставить его сделать
это? - добавил он понижая голос. - Я уже десять лет жду, чтобы кто-нибудь
задал взбучку этому дерьму Кемпбелл-Блеку. Весь мир прыгунов сложится и
даст тебе медаль.
Постепенно до Джейка дошло, что, похоже, большинство людей
наслаждались именно тем, что Руперт проиграл, а не тем, что он выиграл.
После телевизионного интервью, которое было не очень членораздельным, но
настолько полно эйфорией и благодарностями Макулаю, Тори и всей семье,
Мелизу, что все были очарованы. Во время интервью к ним присоединился
Мелиз. Ни он, ни Джейк не любили демонстрировать свои чувства, но и они на
секунду крепко обняли друг друга.
- Ты был великолепен, - проговорил Мелайз странно охрипшим голосом. -
Извини, что я не добрался до тебя раньше, но мне пришлось быть с Рупертом.
Он хотел подать протест
- Для протеста нет повода, - сказал Дадли.
- Совершенно верно, - ответил Мелиз. - Но в прошлом его это не
останавливало. К счастью, они ничему не поверили. Он был сильно унижен, и
я подумал, что чем меньше об этом будут каркать, тем лучше. Идем, -
добавил он Джейку, - все ожидают разговора с тобой.
- Кто?
- Мировая пресса, для начала.
- Я хочу поставить Мака в стойло. Мне нечего сказать им. Я победил.
Разве этого не достаточно?
Мелиз посмотрел на него. Действительно ли в его глазах промелькнуло
сожаление? - Нет времени углубляться, - сказал он, - но вещи, как правило,
никогда не бывают одними и теми же снова. Теперь ты суперзвезда,
победитель мира. Ты и должен вести себя подобающе.
По пути им встретилась Хелина Кемпбелл-Блек; она плакала. И Мелиз и
Джейк надеялись, что Руперт не будет отыгрываться на ней. Когда они
наконец пробились в переполненную палатку прессы, восторженные почитатели
английской команды, раздетые до пояса, включая Хампти, Айвора Брейна и
Дриффилда, уже были пьяными в дым.
- Великолепно, черт, ты уделал этого засранца! - заорал Дриффилд и
сунул Джейку в руки стакан, который Айвор тут же наполнил до краев
шампанским.
- Троекратное ура чемпиону! - в свою очередь прокричал Хампти. - Гип,
гип, ура! - Все присоединились к крикам. Шум чуть не снес крышу палатки.
Один из возбужденных болельщиков открыл бутылку шампанс кого и облил
всех собравшихся на пресс-конференцию, вопя при этом: "Ловелла в
премьер-министры !"
Джейка на плечах донесли к столу с микрофонами. Его, вжавшегося в
кресло, со всех сторон начали бомбардировать вопросами. Иностранцам он
отвечал с помощью переводчика.
Он сказал, что черезвычайно счастлив, но очень, очень устал, так как
мало спал перед чемпионатом. Победил он потому, что ему здорово повезло.
Макулай - великая лошадь, может быть даже ей и нет равных среди других
лошадей, но он отдыхал весь год. Самая тренированная лошадь - Клара; она
не сбила ни одного препятствия, и ей следует дать специальный приз.
Все настоятельно требовали дополнительной информации о Макулае.
Джейк осторожно выразился в том плане, что ему всегда нравилась эта
лошадь, и когда Руперт продал его, он проследил за ним и выкупил.
- Вы сознательно заявили ее, чтобы организовать диверсию Руперту? -
задал вопрос представитель "Пари Матч".
Джейк поймал взгляд Мелиза. - Конечно, нет. У меня не было ни
малейшего представления о том, как он относится к Руперту.
- А вы знали, что Руперт продал этого жеребца из-за норова? - задала
вопрос Джоанна.
Джейк поднял глаза, в темных зрачках которых вдруг засветилось
веселье. - Кто с норовом, он или лошадь? - сказал он.
Все засмеялись.
Потом празднование продолжалось до четырех часов утра, но Руперт и
Хелина не пошли и сразу улетели домой.
Вскоре от того, что было чемпионатом мира, осталось только несколько
следов колес да голый участок земли в углу площадки сбора, где всю неделю
восторженные конюхи срывали пучки травы, чтобы наградить своих успешно
выступивших подопечных, когда те уходили с конкурного поля.

36
Спустя неделю после того, как все наездники вернулись с чемпионата
мира, Билли отправился произнести речь на ленче, устроенным Ассоциацией
спортивных писателей. Если бы они знали, что меня высадят, то, наверно, не
приглаасили, подумал он с кислой миной на лице. Дженни нужна была машина,
чтобы совершить поход по магазинам (Только продукты с рынка так
значительно дешевле, добавила она быстро), поэтому она высадила его на
вокзале. Поскольку он не мог смотреть на "Лошади и гончие", там наверняка
много о чемпионате мира, то купил себе "Взгляд на личную жизнь". Эта
газета всегда веселила его, кроме тех случаев, когда там публиковалась
грязь о Руперте. Усевшись на платформе станции, он сразу открыл на разделе
"Лежа на спине". Начал он с великолепного рассказа о сексуальных
извращениях одного из членов испанской королевской семьи, затем перешел на
другой, еще более непристойный, о профсоюзном лидере и пони с шахты. И тут
его сердце перестало биться. Следующая статья начиналась словами:
"Экс-обозреватель событий на Флит-стрит Дженни Хендерсон, уволенная
из "Дейли Пост" за размер ее расходов, теперь пытается написать книгу о
мужчинах. Несмотря на энциклопедические знания вопроса, Дженни
почувствовала потребность в дальнейших исследованиях и недавно вернулась
из четырехдневной поездки в Марбелу с отвратительным магнатом кошачьего
питания Кевином Кали. Тем временем ее любезный муженек Билли Ллойд-Фокс
(известный в определенных кругах) вынужден закрывать на это свои пьяные
глаза. Кали является его спонсором на сумму 50 000 фунтов стерлингов в
год".
Билли начало трясти. Это не может быть правдой, не может... только не
Дженни. Она всегда смеялась над Кевом. Эта газетенка все напутала, вечно у
них судебные тяжбы. Он прочитал еще раз. Слова застилались туманом перед
его глазами. Он даже не услышал подошедшего поезда. Контроллер похлопал
его по плечу: - Тебе на него, Билли, а?
- Да, нет. Я не знаю. Я не поеду.
Он сорвался с места и, расталкивая выходящих из поезда людей,
принялся сигналить первому же такси. - Отвезите меня домой.
- Хорошо, мистер Ллойд-Фокс.
Дома никого не было. Дженни все еще ходила по магазинам Он нажал
кнопку определителя номера на ее телефонном аппарате, чтобы узнать
последний номер, куда она звонила. Это был номер главной конторы Кевина
Кали. Ненавидя себя, он заглянул в верхний ящик ее стола. Дженни начала
писать письмо, которое изрядно почеркала:
"Дорогой Кев, мы сегодня не увидимся, поэтому я пишу. Я страшно
скучаю по тебе и только-только спускаюсь на землю после Марбелы. Ты не
можешь придумать что-нибудь хорошее и далекое, чтобы послать туда Билли?"
Он застонал от ужаса. Его ноги так тряслись, что он едва мог стоять.
Бутылка стучала по стакану, и виски пролилось на ковер. Выпив его почти
одним глотком, он помчался к Руперту и бежал всю дорогу не останавливаясь.
Обнаружил он его во дворе, когда тот как раз занимался продажей лошади
американцу. Взглянув один раз на лицо Билли, Руперт отправил покупателя.
- Извините, но мне надо идти. Если вас интересует лошадь, то
позвоните мне позже.
И положив руку на плечо Билли, он ввел его в дом. Как только за ними
закрылась дверь гостиной, Билли спросил:
- Ты знал, что Кевин Кали увел Дженни?
- Да.
- Какого черта?
- Хелина видела их вместе на ленче в Челтенхеме, и миссис Бодкин
видела. А миссис Гринслейд в Ле Риво говорила, что видела их выходящими из
самолета.
- Теперь все это в этой газетенке "Взгляд на личную жизнь". Какого
черта ты мне не сказал?
- Я думал, что Дженни возьмется за ум, - ответил Руперт, наливая ему
изрядную порцию. - Боже, если бы ты рассказывал Хелине каждый раз, когда я
хожу на сторону, то она уже давно была бы в Америке. Может быть у Дженни и
ничего серьезного. Просто она немного заскучала.
- В рамках приличия она была свободной, - с несчастным видом сказал
Билли. - В последние три недели она была такой веселой. А до этого сама не
своя. Я думал, это потому, что книга пошла хорошо. А это, должно быть,
Кев. Что мне делать?
- Дай ему в нос.
- Я не могу. 50 000 фунтов в год. Чересчур дорогим мне окажется этот
чертов нос.
- Найди другого спонсора.
- Это не так легко. Я сейчас не та собственность, в которую можно
вкладывать деньги, что два года назад.
- Ерунда! Ты по прежнему хороший наездник, только потерял кураж. -
Рупер посмотрел на часы. - Слушай, разве не предполагается, что ты сегодня
произносишь речь в Лондоне?
Билли побелел. - Я не могу.
- Прекрасненько сможешь. Не хочешь же ты, чтобы на тебя донесли. Они
сразу скажут, что ты не держишь себя в руках. Я подброшу тебя.
Каким-то образом Билли удалось пережить этот ленч и сделать
выступление. С параноидальной настойчивостью ему постоянно казалось, что
все присутствующие с любопытством смотрят на него и размышляют, как он,
мол, справится с ролью рогоносца. У всех журналистов в первом ряду был в
карманах экземпляр "Взгляда на частную жизнь".
Хуже всего было то, что ему с Дженни надо было идти на какие-то
ужасные танцы в гольф-клуб Кева в Санингдейле. Билли ничего не сказал
Дженни. У него была слабая надежда, как это бывало в детстве, что если
вести себя тихо и натянуть простыню на голову, то страшный вор-грабитель
подумает будто он спит и уйдет. Дженни, как он отметил, совсем не ворчала
по поводу этого похода, как частенько бывало ранее, и выглядела абсолютно
восхитительно, одевая английскую блузку с вышивкой.
Она, несомненно, была самой красивой женщиной в зале. Все мужчины
глазели на нее и то и дело толкали Кева в бок, прося познакомить.
Интересно, думал Билли, сколько из них уже прочитали этот выпуск "Взгляда
на частную жизнь", и продолжал напиваться.
Энид Кали была сделана из более крепкого материала. Попытавшись
заполнить ямку между грудьми Дженни орхидеей с папоротником, завернутыми в
серебристую бумагу, которые та в грубой форме отказалась носить, она
теперь стояла и ждала перерыва в танцах. Затем она подошла к Дженни, держа
в руках бокал с вином, словно собираясь намочить ее волосы шампунем, и
весь целиком вылила ей на голову.
- Эй, что это ты делаешь? - потребовал ответа Билли.
- Спроси у нее, что это она делает? - прошипела Энид. - Загляни в
бумажник моего мужа, и ты найдешь там великолепное фото своей женушки.
Поскольку тебя не было, она занялась соблазнением моего мужа.
- Заткнись, поганая сучка.
- Не смей так со мной разговаривать. Если бы ты не был таким пьяным
все время, то сделал бы что-нибудь, чтобы прекратить все это.
Взяв за руку Дженни, безмолвную, со стекающими каплями, Билли
прямиком вышел из гольф-клуба. Только когда они отъехали от Санингдейла
миль десять, она заговорила: - Извини, Билли. Когда ты узнал?
- Я прочитал "Взгляд на частную жизнь" сегодня на вокзале.
- О, мой бог. Наверно, это было ужасно.
- Смешного мало.
- Гадкая статейка. Меня не увольняли из "Пост". Я сама ушла. А Кев
был даже доволен. Раньше он никогда не попадал во "Взгляд на частную
жизнь".
Билли остановил машину. В свете уличных фонарей Дженни увидела в его
глазах глубокую печаль.
- Ты любишь его?
- Не знаю, но он такой мужественный, а я такая слабая. По-моему, мне
нужен кто-нибудь, кто направлял бы меня на путь истинный.
- Едва ли он занимался этим недавно. Послушай, я люблю тебя. Это моя
ошибка. Мне нельзя было оставлять тебя так часто, позволять залезать в
долги, быть настолько занятым только лошадьми. Тебе, наверно, было ужасно
плохо: без детей да еще бороться за возможность писать книгу, не имея
денег. Я просто не хочу, чтобы ты была несчастной.
В понедельник Кевин Кали вызвал к себе Билли. Его первыми словами
были: " У меня получился ужасный конец недели". Я глаз не сомкнул от
беспокойных размышлений.
- Извините. А в чем, собственно, проблема?
- Я должен сообщить тебе неприятную новость: я больше не могу
поддерживать тебя финансово. Мое окончательное решение - отработать назад.
- Жаль, что ваш отец не сделал этого сорок лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69