Они знали друг друга уже двадцать лет, а работали вместе десять. Рядом с Сортени сидели две американские журналистки, неоднократно заявлявшие, что не принадлежат ни к каким группировкам. Но, известное дело, когда нужно давать оценку живой легенде, трудно быть объективным.Сильвано Санджорджо постарался расслабиться, откинувшись на спинку кресла и ловя восхищенные взгляды. Он идеально соответствовал представлению о великом создателе моды и выглядел гораздо моложе своих сорока восьми лет. Лилиан протянула руку, чтобы коснуться ладони Сильвано, но вовремя одумалась. Он не выносил, когда женщины дотрагивались до него, и делал исключение только для матери. Лилиан взглянула на Сильвано с обожанием. Санджи приложил к губам указательный палец, а потом легонько коснулся им губ женщины. Вспышка фотографа увековечила этот нежный жест и больно задела Сильвано, вторгнувшись в его внутренний мир. Он терпеть не мог, когда публика замечала что-то противоречившее сложившемуся образу великого художника. К счастью, Кристина всегда пресекала подобные пиратские выходки и умудрялась тем или иным способом завладеть негативами.Из ложи напротив почтительно раскланялся Джиджи Лопес, владелец старейшего и самого престижного агентства фотомоделей. Именно он поставлял в альковы состоятельных миланцев очаровательных девушек для мимолетных встреч; некоторые сумели подняться до алтаря, и из них вышли превосходные жены.Аромат цветов стал сильней, заглушая запах старого бархата и полированного дерева. Музыканты настраивали инструменты в волшебной бездне оркестровой ямы. Сильвано Санджорджо вгляделся в первый ряд лож и увидел его.Рауль Летициа стоял, прислонившись к колонне. Встретившись глазами с Сильвано, юноша едва заметно кивнул ему. Безукоризненно скроенный смокинг подчеркивал совершенство фигуры Рауля. Сильвано залюбовался тонко очерченным профилем молодого человека, и сильное волнение охватило его. Он припомнил слова Риккардо Летициа, сказанные по телефону:– Вы больше никогда не должны с ним видеться. Я его отправлю подальше на какое-то время. Ни в коем случае не ищите встреч с Раулем.Риккардо выразился ясно, ясней некуда. Пока Сильвано соблюдал договор, то ли из уважения к семье Летициа, то ли из осторожности. Риккардо вмешался лично, поскольку это касалось его сына. К тому же стоило кому-нибудь в подходящий момент намекнуть на эту историю, и честь семьи погибла бы безвозвратно. Но сегодня Рауль вместе с гостями был в ложе и, не скрываясь, поздоровался с Санджорджо. Какого черта мальчишка явился в театр?Лилиан, наблюдавшая за Сильвано, также заметила Рауля.– Мальчик – само очарование, – сказала она.– Больше, чем очарование, – откликнулся Сильвано.– Пожалуй, – согласилась женщина, не сумев скрыть нотку зависти. – А я тебе не говорила, что бабушка Рауля в двадцатые годы работала продавщицей у моего прадеда?– Неужели?– Говорят, лучшей продавщицы женского белья в универмагах «Купер и Тейлор» не было.– Стало быть, мы с легендарной старухой начинали одинаково, – улыбнулся Сильвано.– Подумать только, она приплыла в Америку с эмигрантским пароходом в поисках счастья.Лилиан заговорила легким светским тоном, пытаясь отвлечь внимание своего спутника.– Невероятно, – устало откликнулся он.Сильвано смотрел на Рауля, слушал Лилиан, думал о восхождении Розы Летициа и вспоминал собственную карьеру. Он прошел путь от неприметного провинциала до звезды мировой величины, его фото красовалось даже на обложке «Лайфа». Но семья Летициа, конечно, была могущественней, и Сильвано приходилось лишь издали любоваться своей мечтой – Раулем.Установилась тишина, потускнели, потом медленно погасли люстры. Санджорджо в полумраке не сводил глаз с Рауля. Дьявольское наваждение притягивало его к юноше. Неожиданно прославленный модельер встал и сказал Лилиан, приглашая последовать за ним:– Пойдем отсюда!Лилиан слишком сильно любила Сильвано и не осмеливалась возражать. Она прекрасно понимала, что он сейчас чувствовал. Сильвано сильно нервничал, гадая, как примет публика его работу. А когда он увидел совсем рядом Рауля, к напряженному ожиданию прибавилось сильное волнение. Юноша был совсем близко, но так далеко. Сильвано умирал от жажды у источника.Они покинули ложу в ту самую минуту, когда поднялся занавес и прозвучали первые такты «Богемы». Глава 8 В одиннадцать вечера Риккардо Летициа распахнул стеклянные двери клиники Пресвятой Девы. Ночной швейцар, выйдя из-за стойки, встретил посетителя в полутемном вестибюле.– Добрый вечер, синьор, – поздоровался швейцар и проводил Риккардо вверх по коридору. Все члены клана Летициа привыкли получать не спрашивая; им повиновались, прежде чем они приказывали; и тем более им не нужно было предъявлять документы, чтобы их признали. Риккардо ничего не спросил, а швейцар поспешил сообщить, распахнув дверь лифта: – Вам на третий этаж.Наверху навстречу ему бросилась медсестра, осознававшая деликатность порученной ей миссии.– Как она? – произнес Риккардо.– Опасности для жизни нет! – авторитетным тоном заверила сестра.Она проводила гостя по коридору направо и открыла дверь в маленькую прихожую, залитую голубоватым светом:– Сюда!– Благодарю! – произнес он.– Но она отдыхает, – с беспокойством заметила сестра.– Вы можете идти, – оборвал ее Риккардо.Медсестра удалилась.Он прошел через гостиную и заглянул в смежную комнату. Светильник также освещал ее каким-то звездным светом, придавая тревожные очертания скудной мебели: кровати, ночному столику, телевизору, паре кресел. У изголовья стоял стул для медсестры, на который и сел Риккардо.– Привет, – слабым голосом произнесла Глория.Ее большие светло-карие глаза неотрывно смотрели на него. В голубоватом ночном свете ее огромные, чуть приподнятые к вискам глаза казались волшебными. Они были больше и нежней, чем у Мелани Монро, ее матери-американки, выразительней, чем у отца, Альберто Летициа.– Здравствуй, чудо мое! – улыбнулся Риккардо. – Говорят, с тобой все в порядке…– Я чувствую себя полной развалиной, – чуть слышно произнесла Глория, не сводя с него печальных глаз.– Тебе повезло, считай, падая, приземлилась на обе ноги.– Это не моя заслуга, просто ничего у меня не получается, – вздохнула она.– Ну что ты… – прошептал он, стараясь казаться спокойным.Но какой-то комок подступил к горлу, и неодолимое желание разрыдаться охватило Риккардо. Довольно странное чувство для человека, легко справлявшегося с житейскими невзгодами.– Ты откуда? – спросила она.– Из Сент-Морица.Риккардо совершил перелет сквозь снежную бурю и десять раз рисковал жизнью.– Собачья погода, командир! – попыталась пошутить Глория.– Тебе нельзя утомляться, – заботливо напомнил Риккардо.– Да я тут целый день отдыхаю…Риккардо захотелось обнять и поцеловать ее, как целовал он когда-то маленькую девочку.– Рад, что тебе лучше.– Не надо об этом, – попросила его Глория.Риккардо не выдержал и спросил прямо:– Зачем? Зачем ты так поступила?Он спросил, но тут же понял: не стоило задавать Глории вопросы.– И ты еще спрашиваешь? – вскрикнула Глория, а потом отвернулась к стене.На левом виске у Риккардо забилась жилка – только так и проявилось охватившее его напряжение. Оба молчали, а он вспомнил их первую встречу в сосновой рощице на вилле Летициа в Форте-деи-Марми. Роза в тот день устроила праздник, собрала друзей и родных. Молодежь танцевала под оркестр, игравший первые песни «Битлз» и модный в те годы танец твист. Безупречные, как гардемарины, официанты обслуживали важных гостей: известных политиков, финансистов, высокопоставленных военных, чиновников и предпринимателей.Риккардо только что получил диплом инженера-авиастроителя в одном из самых престижных университетов мира, в Бостоне. Он явился в Форте-деи-Марми морем, с Лазурного берега, где усиленно ухаживал за кинозвездой-француженкой. Их «нежная дружба» закончилась после одной сумасшедшей ночи, когда подгулявшая молодежь передралась и разнесла в щепки увеселительное заведение в Кап-Ферра. Риккардо уже несколько лет не показывался дома. Братьям он изредка звонил, а с матерью виделся пару раз. Он предпочитал университет и своих приятелей жизни в семье, где всем заправляли братья гораздо старше его. Мать смотрела снисходительно на его многочисленные романы и не представляла, что младший сын – человек способный и образованный. В семье Риккардо считали плейбоем, законодателем вкусов в мире золотой молодежи.В день, когда Риккардо впервые увидел Глорию, ей было шесть лет. Глория росла девочкой гордой, с чувством собственного достоинства. В тот вечер она упала на дорожке и ободрала коленку, но старалась не плакать. Глория сидела у фонтана и терла ногу белой шелковой лентой, которой завязывала волосы. Сюда почти не долетал шум праздника, и худенькая фигурка в пышном платьице из белой тафты показалась Риккардо очень одинокой.Риккардо оказался в парке, сбежав от двух назойливых девиц, делавших все, чтобы он их заметил.– Больно? – спросил он, наклонившись к девчушке.Глория взглянула на незнакомца огромными светло-карими глазами, наполненными слезами.– Еще бы не больно! – спокойно ответила она, промокая рану шелковой ленточкой.– Неужели ты плакала? – с улыбкой спросил Риккардо.– И вовсе я не плакала, синьор, – возразила малышка.Риккардо глубоко тронули ее глаза, похожие на глаза вспугнутой лани, и нежное личико с высокими скулами. Ему показалось, что девочке, несмотря на гордость и характер, очень нужны любовь и защита.– Ну и ничего в этом странного, – утешил Глорию Риккардо.– В чем ничего странного? – удивленно спросила она, забыв о своем горе.– Да в том, что человек плачет, когда ему больно.– Правда? – попыталась улыбнуться Глория.– Честное слово! – торжественно заявил Риккардо и в шутку приложил руку к сердцу.– Если бы я это раньше знала, я бы поплакала, – вздохнула девочка.– Давай помогу, – предложил Риккардо.Он вытащил из кармана батистовый платок и аккуратно промокнул кровоточащую ссадину. Глория зажмурилась и прикусила губу, чтобы не расплакаться. Ссадина прямо горела, но Риккардо осторожно прикладывал к ранке платок, и постепенно Глории стало легче.– Уже лучше, – прошептала девочка.– Ну вот и все! – заключил Риккардо. – А теперь давай познакомимся.Малышка встала и вежливо наклонила голову:– Меня зовут Глория, Глория Летициа.– А я Риккардо, Риккардо Летициа. Похоже, мы с тобой родственники.– Ой! Дядюшка-бродяга! – вырвалось у Глории.Риккардо расхохотался. Зная, как невысоко ставили его родные, он ждал какого-нибудь прозвища похуже.– Значит, вот как меня называют? – спросил он.– Иногда… – пролепетала Глория, с удивлением глядя на теплую, дружелюбную улыбку дяди.– Ты – самое симпатичное создание из всей компании Летициа.Он вспомнил, что видел девочку пару раз, когда она была еще в коляске, но забыл, чья это дочь, то ли Джулио, то ли Альберто.– Ты тоже симпатичный, – признала малышка, впервые назвав его на «ты».Легкий бриз с побережья доносил морские запахи, тихо бились струи фонтана.– Бродяга… – задумчиво повторил Риккардо.Единственное его достижение к двадцати четырем годам – престижный диплом инженера, официальное признание способностей Риккардо Летициа. Но, похоже, семья не особенно гордится его успехами, предпочитает держать младшего на расстоянии. Он для всех только «бродяга».А теперь, вернувшись в отчий дом, Риккардо встретил в больших глазах малышки интерес и изумление, почувствовал, что кому-то нужен. Риккардо залюбовался нежной прозрачной кожей, чуть розовевшей на щеках девочки, ему захотелось приласкать этого странного ребенка, такого упрямого и хрупкого.– А я и не знал, что у меня такая хорошенькая и мужественная племянница, – сказал Риккардо.Глория ничего не ответила, но ее охватило чувство гордости: дядя, такой взрослый, такой привлекательный, уделил ей много внимания. Он зажег сигарету, и в один миг ароматный дым окутал его загорелое лицо. Вдалеке раздался резкий женский голос: искали Глорию.– Мне пора, – серьезно произнесла девочка, отряхивая песок и иголки с платьица из белой тафты.Риккардо взял ее за руку и ощутил, как племянница дрожит.– Боишься? – удивился он.Держа в своей руке крохотную теплую ручку, он испытал неведомое ему чувство нежности. Они пошли по аллее к дому.– Мисс Джейн меня накажет: я платье запачкала, – сказала Глория.– Накажет? За такую мелочь? – изумился Риккардо.Глория взглянула на него с удивлением. Понятие о мелочах у дяди и племянницы явно расходились.– Запачкать новое платье – совсем не мелочь, – возразила девочка.Риккардо представил себе мисс Джейн – старая дева с садистскими наклонностями мучает за деньги доверенных ей детей.– А твоя мама знает, что мисс Джейн тебя наказывает? – спросил он.– Мелани говорит, что мисс Джейн строгая, а это хорошо для моего воспитания. А потом, ее не интересует, что там с другими происходит, – равнодушно ответила Глория.«Значит, Глория – дочь Альберто и Мелани», – сообразил Риккардо.Мелани – американка, в жилах которой текла индейская кровь, видимо, не была создана для роли матери и приучила дочь звать себя по имени.– Ничего, сегодня тебя мисс Джейн не накажет, – пообещал Риккардо, сжимая руку девочки. – И вообще она тебя больше наказывать не будет.Ему так хотелось защитить девочку.– Тебя никто больше не обидит, – заключил Риккардо, когда они подошли к дому.Пахло морем и соснами, малышка пробудила в душе дядюшки-бродяги неведомые ему чувства, и Риккардо решил вернуться в семью. Он женится, и у него будет куча детей, таких же милых и нежных, таких же очаровательных, как Глория.Девочка взяла руку Риккардо и поднесла ее к щеке.– Спасибо, дядя Риккардо, – прошептала она.И в эту минуту Глория, сама того не ведая, влюбилась в него. Любовь пришла просто и естественно, как дыхание.Риккардо узнал об этом гораздо позже, когда понял, что ни одну женщину не желает так, как Глорию, потому что она прекрасна, потому что в ней воплощена вся нежность и весь грех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51