Рауль покинул полицейский участок в лимузине монсеньора Да Сильва.– Поедем ко мне домой? – предложил епископ и, взглянув на разбитое лицо юноши, добавил: – Стоит показаться врачу.– Не надо врача, – поморщившись, произнес Рауль.Ему было трудно говорить, все болело, глаз ничего не видел, а разбитый нос затруднял дыхание.Да Сильва не стал настаивать:– Как хотите…Он видел людей куда хуже избитых и знал: не следует предлагать помощь, если человек от нее отказывается.– Я должен поблагодарить вас, – произнес Рауль, вспомнив о правилах хорошего тона.– Ну, я лишь последнее звено в цепи, – иронически заметил прелат.Он не испытывал особой симпатии к богатому бездельнику, имеющему влиятельных родственников, натворившему дел.– Я сделал лишь то, о чем меня попросили. Думаю, вы разберетесь, кого действительно следует благодарить.– Думаю, разберусь, – согласился Рауль.Благодарить придется семью. Хорошо хоть на этот раз обошлось без вмешательства отца, иначе у Риккардо появилась бы дополнительная причина давить на сына.– Куда вас отвезти? – спросил Да Сильва.– Если можно, в гостиницу, – попросил Рауль.Он не смел возвращаться на ранчо в таком виде.В номере Рауль принял горячий душ и почувствовал себя получше, хотя глаз заплыл, нос раздулся и нижняя губа была разбита. Юноша взглянул в зеркало, себя не узнал и выругался. Он позвонил Роберте в Санта-Монику.– Слава Богу! – воскликнула она, услышав голос брата.– Господь действительно вмешался, – пошутил Рауль. – Моим освобождением я обязан почтенному слуге Божьему.Роберта не поняла, и Рауль в двух словах объяснил ей, как обстояло дело.– Глория постаралась, – сказала Роберта.– Она – молодец! Надо ей позвонить, поблагодарить. Одного не понимаю – как я влип в эту историю. Может, кто-то из твоих друзей-кришнаитов постарался.– Ошибаешься. Они тут ни при чем.Роберта, подозревая всех и каждого, уже провела собственное расследование.– Дай-ка мне Соланж, – попросил Рауль.Больше всего на свете ему хотелось поговорить с Соланж. А с этой историей он потом разберется.Роберта вдруг замолчала, видимо, не ожидая такого вопроса. Потом она нехотя произнесла:– Соланж здесь больше нет.– То есть как это «нет»?Рауль был ошеломлен и не понимал, что произошло.– Я думала, ты уже знаешь, – сказала Роберта.Она тоже чувствовала, что почему-то все дела Рауля вдруг пошли наперекосяк.– Что я должен был знать? – закричал Рауль. – Я же сидел в этом вонючем полицейском участке!– А ты ей разве не звонил?– Кому? Откуда?– Соланж. Утром, после того как тебя арестовали, приехал Сильвано Санджорджо. Они долго разговаривали. Потом уехали, вместе…– Вместе?– Да, как старые друзья. Обсуждали какие-то модели…Раулю на какой-то момент показалось, что он еще сидит в камере и ему приснился кошмар.– Куда они поехали?– Я думала, тебе известно. Вы же друзья.– Хорошо, – произнес Рауль, поняв, что из Роберты больше ничего не вытянешь.– Что «хорошо»? – встревожилась сестра.– Я тебе потом позвоню.Рауль повесил трубку. Он набрал номер гостиницы, где остановился Санджи, и попросил знакомого портье.– Мистер Санджорджо уехал, – сообщил тот.– Он оставил записку?– Нет.– А с ним была девушка с вытатуированной звездой на лбу?– Да, сэр.Рауль бросил трубку.– Проклятый ублюдок, – произнес он, глядя перед собой в пустоту.Соланж, женщина, которую он любил, бросила его и уехала в погоне за призрачными мечтами!– Проклятый ублюдок, – повторил юноша, – а она – шлюха! Глава 9 Консалво уверенно ступал по коридору третьего этажа здания дирекции в Сеграте. Здесь находились сердце и мозг корпорации Летициа. Дойдя до того места, где была дверь его кабинета, он обнаружил стену, крашеную, глухую стену. В голове у Консалво что-то щелкнуло. Точно фары автомобиля ослепили его. Может, он просто не выспался, вскочил с утра перепуганный.Он вернулся назад, делая вид, что ничего не случилось. Остальные двери и таблички были на месте. Нет, этажом он не ошибся и шел правильно. Он не один год ходил по этому коридору. Консалво зачем-то порылся в карманах, потом убедился, что коридор пуст, и опять направился к кабинету. Он дошел почти до самого окна, заставленного комнатными растениями с крупными блестящими листьями, и тут его охватила паника. Дверь его кабинета и вправду исчезла, а вместе с ней и табличка с фамилией Брандолини.– Наверно, у меня нервный приступ, – попытался приободрить себя Консалво. – Временное помешательство…Он не хотел признавать, что сошел с ума.Появился знакомый начальник отдела, и Консалво с ним поздоровался. Но тот прошел мимо, не глядя на Брандолини. Консалво хотел заговорить с другими, с мужчинами и женщинами, которые еще накануне пресмыкались перед ним, потому что он был родственником хозяина. Все вели себя так, словно его не существовало. Ему показалось, что он попал в заколдованный мир, мир без слов и без звуков.– Может, та дверь, что я ищу, никогда и не существовала, – вслух произнес Консалво. – Может, у меня и кабинета не было, а вы все – просто призраки.Он засмеялся сначала потихоньку, потом забился в истерическом приступе хохота и закричал:– Вы – рабы, подхалимы, шпионы и льстецы! Вы готовы подчиниться любому приказу хозяина! Шуты гороховые!Секретарши, служащие и начальство поспешили разбежаться по кабинетам, а Консалво Брандолини понемногу пришел в себя. Он знал, кого следует благодарить за случившееся: Риккардо Летициа. Могущественный глава клана наказал его за жестокое обращение с Глорией и за многое другое. Его просто выкинули из семейного дела, а может, скоро вообще сотрут с лица земли.– Сукин сын! – сквозь зубы процедил Консалво, стремительно поднимаясь двумя этажами выше, к святилищу Риккардо Летициа.Он стрелой пронесся через приемную и ворвался к Эстер, верной секретарше Риккардо. Служащие прозвали ее Царицей за могущество и жестокость.– Минуточку, князь. Я узнаю, сможет ли синьор Летициа вас принять.Эстер преградила ему дорогу. Консалво готов был все смести на своем пути, инстинкт подсказал женщине, что лучше уступить, чем погибнуть. Она отошла в сторону, и Консалво ворвался в кабинет Риккардо.Риккардо разговаривал с высоким молодым французом в очках. У того было приятное, умное лицо.– Месье Понс, – спокойно сказал Риккардо по-французски, – не удивляйтесь вторжению моего племянника. В разгар лета он иногда входит через окно. Как говорят у вас, noblesse oblige…Отчаяние породило в душе Консалво мужество. Он никогда не обладал даром самообладания, а теперь с мальчишеской отвагой ринулся в бой с ветряными мельницами, со шпагой наперевес. Объятый безумием, Консалво тем не менее догадался: Риккардо вел очень важные переговоры.– Я счастлив, что мне удалось попасть на столь важную беседу, – заявил он.– Лучшее качество моего племянника – непосредственность, – обращаясь к французу, произнес Риккардо.– Ты – ублюдок, Риккардо Летициа! – нарочито громко сказал Консалво.– Зато у тебя, князь, благородства хватит на двоих, – не выказывая ни малейшего волнения, сказал Риккардо.В двери показалась Эстер. Она пыталась объяснить, что сделала все возможное, но удержать посетителя не смогла. Риккардо, успокаивая секретаршу, кивнул.– Не волнуйся, Эстер. Я как раз хотел попросить тебя позвать князя.Эстер улыбнулась и тихонько удалилась.Гость выглядел скорее заинтересованным, чем удивленным. Он поудобней уселся в кресле, намереваясь в полной мере насладиться шумной семейной сценой клана Летициа. Он столько об этом слышал.– Я сказал: ты ублюдок!Голос Консалво звучал уже не столь решительно. Отчаяние еще питало его безумную отвагу, но спокойствие Риккардо казалось ему стеной, от которой отскакивали любые, даже самые жестокие оскорбления.– Да, это ты уже сказал. Но, думаю, наши семейные проблемы не интересуют гостя.– Ты знаешь, о чем я говорю, – произнес Консалво, заливаясь краской.– Боюсь, ты ошибся, – любезно произнес Риккардо.Похоже, он был очень заинтересован в этом умном, хитром французе и ради него отказался от обычного агрессивного тона.– Ты даже не соизволил передать мне приказ о моем увольнении. Ты уничтожил дверь в мой кабинет, чтобы выставить меня на посмешище. Вы, Летициа, умеете убирать с дороги тех, кто вам мешает.Риккардо встал, оттолкнул черное кожаное кресло, обошел письменный стол. Он предстал перед Консалво, словно рыцарь, выходящий на поединок из ворот крепости.Оба они были одинакового роста – чуть выше метра восьмидесяти, и в лице было какое-то сходство: голубые глаза, вьющиеся светлые волосы. Но железный характер Риккардо был заметен сразу. Его молчание или улыбка действовали куда сильней, чем безумная дерзость Консалво.Брак, на котором настоял Риккардо, принес несчастье всем: и Глории, и Консалво, и ему самому.– Говорят, мы похожи, – произнес Летициа. – Но, по-моему, кроме роста, – ничего общего.– Дурацкое замечание, – ответил Консалво. – Я тебя спросил, почему ты меня выставил.– Хватит, – оборвал Брандолини Риккардо. – Я действительно кое-что поменял в управлении фирмой. Я собирался тебе сообщить поздней, но, учитывая твою чувствительность… – Он помолчал, а потом радостно произнес: – Прими уже сегодня мои поздравления!– Поздравления? – растерялся Консалво.– Ты назначен новым директором службы маркетинга. Твой кабинет на четвертом этаже. У тебя две секретарши и соответствующая зарплата.По вызову Риккардо на пороге появилась Эстер.– Promoveatur ut amoveatur , – усмехнулся Консалво. – Ты меня выдвигаешь, чтобы отодвинуть…– У тебя слишком много свободного времени, вот и начитался плохих книг и сомнительных газет, – произнес Риккардо.– Ты просто пересадил меня из одной камеры в другую. На самом деле я тебе просто не нужен.Консалво понял: придется склониться перед волей семьи, исключившей его из клана Летициа.– Ты мне никогда не был нужен, – вырвалось у Риккардо.– Наконец-то признался.– Пошутили, и хватит, – резко оборвал его Летициа. – Теперь постарайся быть разумным.– Как хорошо быть разумным! Будь разумным – и получишь награду!– Умей правильно оценить ситуацию, – спокойно объяснил Риккардо. – Посмотри, стоит ли рисковать ради вознаграждения.– Ты хочешь сказать, что Летициа умеют быть щедрыми с теми, кто соглашается терпеть удары, но безжалостны к тем, кто пытается уйти, хлопнув дверью.– Я хочу сказать, что ты слишком много себе позволяешь, князь.Когда Риккардо употреблял титул Консалво, это означало, что терпение у него на исходе.В Консалво заговорила гордость, кровь его предков – кондотьеров и мореплавателей – вскипела в жилах.– А меня не интересуют твои дары и щедрые награды. Я пока не понял, дорогой дядюшка, почему ты захотел, чтобы Глория вышла за меня. Ведь она-то не желала. И я пока не выяснил, почему ты теперь выставляешь меня за дверь, предварительно сыграв со мной злую шутку. Но я выясню, клянусь! Я уже обнаружил столько милых секретов в семействе Летициа. Кстати, узнай последний: твой наследник Рауль угодил в Лос-Анджелесе в тюрьму. За наркотики. За гомосексуализм в Америке не сажают…Риккардо побледнел. Лицо его словно окаменело, зажатая в пальцах ручка переломилась пополам.Консалво торжествующе огляделся.– Что касается подробностей, – продолжал Брандолини, – обратись к твоей дорогой племяннице. Ей все известно про Рауля: про его приключения и его романы.Итак, князь Консалво Брандолини все-таки швырнул в Риккардо Летициа тот камень, что держал за пазухой. После этого Консалво гордо удалился, а его собеседники так и остались сидеть неподвижно. Глава 10 – Неужели все так и было? – спросила Роза.Ей стало весело, и она улыбнулась, как девочка, которая старается скрыть от взрослых неуместную улыбку.– Именно так, мадам. Я передал почти дословно. Уверяю, все так и было, – сказал инженер Понс, молодой француз, присутствовавший при стычке Риккардо Летициа с Консалво Брандолини.– Вы меня развеселили. Давно я так не смеялась.– Я счастлив, мадам, – продолжал француз, и в голосе его проскользнула тревога. – Я рассказал вам о том, что вас позабавило. Но, боюсь, нам придется перейти и к более серьезным вещам.– Когда от души посмеешься, легче выслушать и неприятное известие, – сказала Роза.Эмиль Понс, как истинный француз, оценил замечание старой женщины. Они сидели в кабинете Розы. Понс бывал здесь часто, по крайней мере раз в месяц он заходил обсудить дела. Вошел Клементе, толкая перед собой сервировочный столик с бутылкой «Димпл» для Понса и ананасовым соком для Розы. Клементе подал и свежевыпеченные пирожные, хотя Понс терпеть не мог сладкого, а Розе его запретили врачи. Но ей нравилось смотреть на пирожные и вдыхать сладкий аромат.Клементе протянул Розе стакан, а француз приступил к делу:– Ситуация очень сложная, мадам.Понс взглянул на Розу сквозь толстые стекла очков, ожидая, какова будет ее реакция. Роза спокойно, с королевским достоинством, сидела в инвалидной коляске.– Ну, дорогой, не стоит преувеличивать, – без всякого волнения произнесла она, поглядывая в окно на миланские крыши.Эмиль Понс, вице-президент корпорации «Заводы Руасси», выпускник Массачусетского технологического университета, как и Риккардо, прилетел в Милан из Женевы, предварительно созвонившись с Розой.– Так в чем проблема, Эмиль? – спросила Роза, дружески похлопав его по коленке.– Я разговаривал с Риккардо, вашим сыном.– Это мне известно.– Синьор Летициа хочет нас разорить.Роза поправила прядь, выбившуюся из прически, и небрежно уточнила:– И это все?– Я плохо объяснил, мадам?Понс не осмеливался спросить, правильно ли поняла Роза его слова.– Я поняла, давайте перейдем к делу.Понс открыл «дипломат» и принялся вытаскивать документы из папки.– Нет, – остановила его Роза. – Никаких бумажек. Я их терпеть не могу. Лучше слова… и факты.– Хорошо, – ответил Понс и прокашлялся. – Транснациональный банк требует немедленного возврата предоставленных вам кредитов. Тех сумм, что послужили для укрепления «Заводов Руасси». Вы знаете, речь идет о миллиардах. Вот суть дела. Вот факты, мадам.Роза улыбнулась.– Суть дела в том, что таково требование моего сына, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51