Я ведь оплакиваю свою бездарно растраченную жизнь.Глория высвободилась из объятий Риккардо и с укором произнесла:– Я уже много лет плачу. Что у меня есть? Сумасшедший муж, титул княгини да неудавшееся самоубийство в прошлом.– Но я же здесь, – попытался успокоить ее Риккардо.– Ты, ты… – повторила она, давясь рыданиями. – Ты и твои слова, ты и твое могущество. Вот уже двадцать лет ты играешь со мной, как кошка с мышкой. Делаешь одно, потом другое, принимаешь решение, потом отменяешь. То я тебе нужна, то ты выставляешь меня за дверь. Сначала грозишься убить того, кто меня обидел, а потом исчезаешь на месяцы. О твоих скандальных похождениях пишут газеты во всем мире. Дядюшка-бродяга, – с сарказмом добавила Глория. – Ты и раньше себя так вел. – Глория взглянула на него с вызовом и продолжала: – А теперь я должна прекратить плакать и забыть прошлое только потому, что ты так решил?Риккардо схватил ее за плечи.– Я пришел, чтобы навсегда остаться с тобой, – твердо произнес он.– Что значит «навсегда»? – взволнованно спросила Глория.– До тех пор, пока ты захочешь, – торжественно заявил Риккардо.Их губы слились в долгом страстном поцелуе, а ветерок в это время гнал к берегу ласковые волны.– Если завтра ты будешь раскаиваться в том, что сделал сегодня, клянусь, я убью тебя, – прошептала она.Почему, почему из всех мужчин на земле она выбрала именно этого? Она вспомнила историю Розы и Ричарда Тильмана и решила, что Риккардо так же загадочен, как и его отец. И так же неотразим.– Я никогда ни в чем не раскаюсь, – пообещал он ей.Глория прильнула к Риккардо, испытав огромное счастье, о котором не смогла и мечтать. Прошлое исчезло, унеслось прочь, будто стая птиц умчала на своих крыльях далеко-далеко все тревоги, разочарования, несчастья, амбиции и повседневную суету. Волны радости подхватили и несли на гребне Глорию.Риккардо поднял ее на руки, как ребенка, прижал к себе и поцеловал. Глория получила все, ради чего жила, но еще не верила собственному счастью. Она закрыла глаза, опустила голову на плечо Риккардо, а он твердил ей старые, как мир, банальные слова. Но ей они казались сокровенными, ибо именно их ждала она от мужчины, которому отдала жизнь.
Глория лежала неподвижно, наслаждаясь счастьем ощущать рядом Риккардо. Она вдыхала запах его тела и все еще сомневалась, что она здесь, у Риккардо, в его постели, и что они занимаются любовью. Она вспомнила, как девочкой тайком забегала в спальню Риккардо, трогала его вещи, касалась подушки, даже подносила ее к лицу, пытаясь вдохнуть таинственный аромат.– О чем ты думаешь? – спросила Глория.Вечный вопрос, который задают друг другу все влюбленные.– Ни о чем, – ответил он и сам удивился этому.– А сейчас? – произнесла Глория, прижимаясь к нему.– Думаю о том, сколько времени мы потеряли, – признался он. – О том, какой радости лишил я и тебя, и себя.– Мы можем наверстать упущенное, – радостно сказала Глория.– Прошлое не вернешь, – горестно вздохнул он.Только теперь Риккардо понял: напрасно столько лет он боролся сам с собой, опасаясь нарушить священные законы семьи.– Не надо о прошлом, будем думать о будущем, – сказала Глория.– Прости меня, – прошептал Риккардо. – Все было бы гораздо проще, если бы я сразу принял твою любовь.– Но у тебя жена, к тому же я – твоя племянница, – напомнила ему Глория.– Жена у меня по-прежнему есть, и ты все еще моя племянница. Но мне на это наплевать. У меня хватило мужества стать счастливым.В свете лампы, зажженной на ночном столике, переплетались на стене их тени. Над парком уже всходило солнце, а в спальне еще длилась ночь, их первая ночь. Им хотелось, чтобы она не кончалась.– Я приехала сюда, чтобы забыть тебя, – призналась ему Глория.– А я уехал на край света, чтобы забыть тебя, – произнес Риккардо, обнимая ее.– А в результате мы оба добились обратного, – улыбнулась Глория. – Но когда же запоет жаворонок?Она пыталась шутить, а в сердце ее еще жили тревога и страх.– Когда же наступит день? Ночь – верный союзник. День жесток и беспощаден. Он приведет толпу любопытных недоброжелателей, которые захотят узнать про нас все.Губы Глории чуть задрожали, и Риккардо поспешил ее успокоить:– Ты – под моей защитой, Глория. Никто тебе ничего не сделает. Никто ни о чем тебя не спросит.И снова их тела слились воедино, охваченные волной неутолимой нежности. У Глории не осталось ни слов, ни мыслей, ни сил. Она лежала, объятая бесконечным покоем, и не слышала ни шума в саду, ни разговоров. Риккардо встал.– Ты куда? – тихо спросила Глория.– Только взгляну в окно. Может, пока мы здесь лежим, уже зима наступила, – пошутил он. – Может, там снег идет.В саду снова все стихло.
Просторная кухня виллы в Форте сияла медным блеском кастрюль, расставленных на полках, и поблескивала латунным сверканием печей и камина. Часть утвари, как и сам дом, относилась еще к 1895 году. Глория и Риккардо сидели за столом, на котором горой лежали фрукты, стояло блюдо с гренками с сыром и бутылка кьянти. Их медовый месяц тянулся уже три дня. Оба были усталыми и голодными. Оба были счастливыми.– Ты приготовила всю эту благодать Божью? – спросил Риккардо, указывая на стол.– Конечно, – гордо ответила Глория, – я превзошла самое себя: фрукты, гренки с сыром и вино.– Кухарка из тебя – высший класс! – польстил ей Риккардо.Они рассмеялись, чокнулись, выпили и поцеловались через стол.– У меня всегда была склонность к домашнему хозяйству, – сказала Глория.Кто-то тихонько постучался в дверь кухни, прервав их беседу. Риккардо открыл, и Глория через приоткрытую дверь заметила одного из телохранителей Риккардо.– Простите меня, но… – начал телохранитель.Риккардо вышел. Глория слышала обрывки разговора, но в чем дело, не поняла. Риккардо вернулся, видимо, раздосадованный.– Что-то не так? – спросила Глория, зная, что точного ответа ей не дождаться.Риккардо покачал головой и улыбнулся.– Я люблю тебя, – прошептал он и поцеловал Глорию. – Я счастлив и никому не позволю испортить нам праздник.Следующая ночь была для них волшебной. Глория уснула ненадолго, но глубоко, без снов. Когда же она открыла глаза, то увидела взгляд Риккардо, исполненный такого обожания, что она была сполна вознаграждена за причиненные им страдания.
Они плавали в бассейне с подогревом, скакали верхом в сосновой роще, потом очутились на пустынном морском берегу и опустились на песок. Лошади лениво паслись неподалеку, время от времени поднимая уши и прислушиваясь к шуму волн.– Только мы и море, – сказал Риккардо.– И твоя охрана, притаившаяся за деревьями, – уточнила Глория.– Они не в счет, – заявил Риккардо и притянул ее к себе.Она ласково, но твердо воспротивилась.– Нет, я дорожу моей личной жизнью. И терпеть не могу зевак, даже тех, кто глазеет по долгу службы.– А знаешь, тут еще появились любители поглазеть, причем в интересах третьих лиц.– Не может быть! – возмутилась Глория. – Ты, конечно, пошутил…Она и думать не могла, что за ними кто-то подглядывает.– Ничего страшного, – попытался успокоить ее Риккардо. – Как говорят политики, ситуация под контролем.– Скажи мне правду! – потребовала встревоженная Глория.– Вчера сюда пробрался фотограф.– Это когда мы слышали шум там, в саду?Риккардо утвердительно кивнул.– Мои парни остановили его. Он как раз пытался поймать нас в объектив. Но ребята убедили репортера отдать им пленки.Одну из лошадей перепугала стая чаек, неожиданно поднявшаяся в воздух. Конь подошел поближе к воде.– На кого работал этот фотограф? – спросила Глория.– На Консалво.– Что было на пленке?– Мой вертолет. Потом мы оба в сосновой роще. Наши поцелуи. Твои слезы.Глория почувствовала себя обнаженной в окружении гнусных типов, роющихся в самом сокровенном.– Думаешь, он хочет нас шантажировать? – спросил он.– Нет, наверное, просто хочет получить доказательства, убедиться, что мы любим друг друга, – помрачнев, ответила Глория.– Он всегда это знал. Ты никогда не скрывала своих чувств. А доказательств до недавнего времени не существовало, – сказал Риккардо.– Что ты собираешься делать?– Не знаю.Теперь Риккардо винил себя за собственные сомнения и заблуждения, за то, что они с Глорией оказались сегодня в сложной ситуации.– Нам не надо скрываться, – решительно произнес он. – Это единственное разумное решение, да и мы сами того хотим. Пусть лучше правду узнают от нас, а не от любопытных, подглядывающих в замочную скважину.Слова Риккардо верно отражали ситуацию, но в них звучала какая-то щемящая нота. Глория почувствовала, что очарование этих дней рассеивается.– Как же нам образумить Консалво? – спросила Глория.У Риккардо глаза светились от счастья, и, как человек счастливый, он готов был простить любого. Тем более что в поведении Консалво была доля и его собственной вины. Сначала он навязал ему женщину, а потом отобрал ее. Он дал Консалво должность в семейной корпорации, а затем выставил его за дверь. Он использовал князя Брандолини по своему усмотрению, но теперь не решался трогать Консалво.– Я попробую как-нибудь его урезонить, – пообещал Риккардо.Глория не стала возражать, но не разделяла оптимизма Риккардо: безумие не признает резонов, сумасшествие несоединимо с логикой, как вода и масло.– Как ты решишь, так и будет, – сказала она.На горизонте показался парусник. Послеполуденное солнце нагревало песок, на котором они лежали, и ветер ласкал им волосы.– Он действительно бывает невменяем, – осторожно заметил Риккардо, намекая на Консалво. – Подумай только, он мне наплел, будто бы Рауль в Лос-Анджелесе попал в тюрьму за наркотики. И якобы ты взялась вытащить его из этой неприятности…Улыбка осветила лицо Глории.– Консалво сказал тебе правду, – призналась она.Риккардо сел на песке и вопросительно взглянул на Глорию.– Что ты имеешь в виду?– У Рауля действительно были неприятности, и я ему помогла. Но его вины тут нет никакой…И Глория, ничего не скрывая, рассказала Риккардо всю историю.– Можешь не волноваться. Все получилось очень удачно. Помогло вмешательство одного важного прелата, а он в прекрасных отношениях с моим братом Итало.Риккардо вскочил, сердито засунул руки в карманы, вперил взгляд в горизонт и вдруг обрушился на Глорию с упреками:– Зачем? Зачем ты это сделала?Умиротворенное выражение на его лице сменилось гневом. Он побледнел. Теперь он вовсе не был настроен прощать.– Тебе покажется странным, но я рассчитывала хоть на крошечку признательности, – повысив голос, произнесла Глория.– Ты вмешиваешься в дела моего сына и даже не думаешь поставить в известность меня, – разбушевался Риккардо. – Поставила на ноги весь Ватикан, а я об этом ничего не знаю. Выволокла на всеобщее обозрение наши семейные проблемы, а я об этом ничего не знаю! И ты еще рассчитываешь на мою благодарность!По волнам промчалась моторная лодка, оставляя пенистый белый след. Глория с сожалением вспомнила о том влюбленном мужчине, что обнимал ее несколько часов назад. Напрасно старалась она увидеть в искаженных чертах Риккардо прежнюю нежность. Она потеряла его в тот самый час, когда думала, что обрела любимого навсегда.– По-моему, ты слишком торопишься с выводами, – сказала Глория.Она еще пыталась склеить то, что он так неосторожно разбил.– В нашей семье существуют определенные правила, – наставительным тоном произнес Риккардо. – А ты их не соблюдаешь.Теперь они стояли друг против друга, как противники.– Великий Риккардо Летициа высказался! – издевательски изрекла Глория. – Просвещенный монарх превратился в диктатора, каким был всегда. Железная рука, и даже без бархатной перчатки.Риккардо настаивал:– Когда речь идет о благополучии семьи, только одно лицо может принимать решения – я!– Но какая разница? – недоумевала Глория, все еще надеясь, что Риккардо ее поймет. – Все получилось наилучшим образом.– А это не имеет значения, – заявил Риккардо.Прекрасное лицо Глории вспыхнуло гневом.– Не имеет значения? – выкрикнула она. – Да я же вытащила из тюрьмы твоего сына!– Согласен, ты действовала умело. Особенно ловко ты заняла мое место.Обвиняя ее, Риккардо наконец-то раскрыл истинную причину своего гнева.– Вот теперь я слышу слова хозяина, – заметила Глория и прикусила губу, чтобы не расплакаться.Риккардо понял, что вышел за рамки дозволенного, и изменил тон:– Ты признала свою ошибку – мне этого достаточно.Но Глория не сдавалась.– Я люблю тебя, – сказала она. – Ты для меня единственный мужчина на земле. Но льстить тебе я не буду. Я такой же член семьи, как и ты. Если кто-то обращается ко мне за помощью и я в состоянии ему помочь, не понимаю, почему я должна сначала спрашивать разрешения у тебя. Ты мне дорог, Риккардо Летициа, но не строй из себя Господа Бога. Я – твоя женщина, но рабыней твоей не стану никогда.Ее глаза сверкнули неукротимой гордостью. Глория резко повернулась и пошла к лошадям. Поставив ногу в стремя, она легко взлетела в седло.Риккардо почувствовал себя уязвленным. Он не хотел уступать, да и не должен был уступать.– В семье есть только один глава, – сказал он, пытаясь образумить Глорию.– Кое-кто готов признать меня главой, – уточнила Глория. – Это значит, что твое верховенство далеко не всем по душе. Но если уж ты так за него держишься, изволь подтверждать слова делами.Риккардо тоже сел в седло. Он молча смотрел на Глорию, словно не узнавая ее.– Что с тобой, девочка моя? – неожиданно ласково спросил он. – Ты же такая нежная, такая добрая, такая покорная. Эти разговоры совсем не для тебя.Риккардо был искренне огорчен; у него было такое ощущение, будто его неожиданно предали.– Ты и вправду считаешь меня покорной? – усмехнулась Глория. – Я выполнила твои требования, но для этого понадобились немалые душевные силы. Однако выбирать не приходилось – иначе я не получила бы тебя. И ты всегда будешь моим. Но больше не выдвигай никаких условий. Напротив, выслушай теперь мои требования.– Ну что же, послушаем, – согласился Риккардо.Он явно нервничал, придерживая коня.– Давай не будем смешивать дела и чувства, – сказала Глория. – Одно дело любовь, другое – главенство в семье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51