И не смей разговаривать со мной, словно оратор с балкона, уперев руки в боки.И Глория изобразила любимую позу Муссолини, которую неоднократно видела по телевизору. Потом она пришпорила коня, натянула поводья и галопом умчалась. Глава 4 В это ясное прозрачное майское утро Соланж оставалась одна. Накинув красное шелковое кимоно, она листала «Вог», устроившись в бамбуковом кресле на залитой солнцем террасе. Сердце ее переполняла гордость: еще бы, теперь она читала и понимала по-французски! Перед ней расстилалась спокойная, умиротворяющая гладь озера, по которой плыли белые паруса яхт. Соланж прикрыла на мгновение глаза. И тут же исчез богатый, ухоженный швейцарский город Лугано. Словно в перевернутый бинокль, где-то далеко-далеко увидела она нищую деревушку, где прошло ее детство. Звон колоколов показался ей нежным и трогательным.Соланж открыла глаза и снова погрузилась в журнал. Подумать только: за несколько месяцев она научилась читать на иностранном языке. Понадобился фанатизм Санджи и упорство самой Соланж, чтобы сделать из нее ту женщину, какой она была сегодня.Из гостиной донесся телефонный звонок. Соланж лениво встала, уверенная, что звонит Сильвано. Он часто названивал ей из Милана.– Слушаю, – произнесла Соланж, подняв трубку.– Здравствуй, Татуированная Звезда!Нет, это был вовсе не Санджорджо. Соланж ответила не сразу.– Привет, Рауль!Девушка не очень удивилась. Она уже заметила Рауля среди зрителей на показе мод и ждала, что он появится.– Я могу подняться к тебе на борт? – весело спросил молодой человек.– А ты где? – поинтересовалась Соланж.Почему-то она очень обрадовалась, услышав голос Рауля.– Минут через десять буду около твоего дома.– Буду ждать тебя у подъезда.Соланж бросилась в спальню, чтобы выбрать платье. Она не понимала, как удалось Раулю заполучить ее адрес и телефон. Никто, кроме Санджи и Галеаццо, не знал, где скрывается Соланж. Это они нашли для нее квартиру в Лугано, а адрес Соланж не доверили бы родной матери.Соланж распахнула двери шкафов в огромной гардеробной. Нарядов здесь хватило бы для самого престижного показа мод. А ведь в детстве и юности она носила только лохмотья! Соланж до сих пор помнила свое первое приличное платьице: хлопчатобумажное, в цветочек. Ей подарил его американский морской пехотинец за четверть часа торопливой любви в туалете казино в Акапулько. Тогда Соланж было пятнадцать, а сегодня она одна из самых дорогих топ-моделей.Девушка сбросила кимоно, подошла к зеркалу и вгляделась в свое отражение. Она осознавала, какая разница существует между ней и другими манекенщицами. В Соланж изящество и элегантность достигли совершенства. Гибкое, подвижное тело напоминало язык пламени. Наверное, поэтому от нее потерял голову даже Сильвано Санджорджо.Для Марка Кэсседи, самого модного фотографа, лицо Соланж было ликом первой женщины. Так смотрела Ева в Эдемском саду, еще до грехопадения. Каждый раз, глядя в объектив на Соланж, Марк испытывал прилив страсти. Марко, парикмахер, подобрал для ее волос особую прическу, придававшую девушке сходство с древнеегипетской статуей.Никто никогда не слышал голоса Соланж. Она появлялась к началу показов, а потом исчезала. Девушка путешествовала всегда под усиленной охраной. Даже самые отчаянные репортеры ничего не смогли добиться: журналы выдумывали о Соланж Бог знает что, но до правды не докопался никто. Она жила, окруженная ореолом тайны, еще больше подогревавшим любопытство публики.Соланж знала себе цену. Конечно, звездой ее сделал Санджи. Но теперь у нее отбоя не было от выгодных предложений. Согласись она – ее бы озолотили. И Санджи, Пигмалион Соланж, жил в постоянном страхе – он боялся потерять свое творение.А сколько ей еще осталось блистать? Что будет, когда рассеется таинственная завеса? Такие вопросы мучили Соланж даже в ту минуту, когда осветители включали прожекторы и начиналась съемка. На Соланж набрасывались гримеры, парикмахеры, портнихи. Марк Кэсседи то сладко уговаривал ее, то орал на девушку. Льстивые слова чередовались с грязной руганью, перемежаемой щелчками затвора фотоаппарата. В этой адской суматохе рождалось чудо – являлась мечта по имени Соланж.В шумном блестящем мире моды, среди людей, обращавшихся с ней как с королевой, Соланж сразу почувствовала себя своей. Она восхищалась собой и восхищалась окружающими. А на память ей приходил хрипловатый, нежный голос матери:– Соланж, ты слишком хороша для этих мест. Ты станешь богатой синьорой и объездишь весь свет, – твердила женщина, намыливая дочку-подростка в корыте. – Видел бы тебя отец! Я-то тебя назвала Марией, а отец, он приехал позже, сказал, что ты будешь – Соланж. Он был человек важный, образованный, много видел. Он говорил, что в имени Соланж чувствуется страсть и богатство. Говорил, нашей дочке такое имя под стать. Как бы я хотела, чтобы он увидел тебя! Ведь он оказался прав: ты станешь настоящей дамой и будешь богата…Но дочь стала проституткой, как и мать. Однако теперь жизнь ее изменилась. Соланж прекрасно знала, как и когда произошли эти перемены, но что ее ожидает в будущем, сказать не могла. Когда-нибудь и ее звезда упадет с лазурного небосвода: звезды зажигаются лишь на мгновение и неизбежно гаснут.Она научилась подчиняться и держала обет молчания. Ей пришлось смириться с затворничеством и молчать, но люди, суетившиеся вокруг нее, не молчали. Они создали миф Соланж, а были жестоки и безжалостны. Особенно изводил ее Марк, легко переходивший от неумеренной лести к грубым оскорблениям.– Соланж, любовь моя, смотри в объектив! Левую ногу, сокровище мое… Чуть-чуть выше левую ногу… Вот так… Божественно! Великолепно! Сол, смотри мне в глаза! Улыбайся… Нет, не так… Ты что, зубную пасту рекламируешь? Не так, дура! – орал Марк. – Начнем сначала. Марио, поправь прическу. Макс, чуть добавь румян на правую щеку. Сол, что ты дергаешься? Что топчешься на месте? Господи, это еще что такое? Писать хочешь?Да, ей хотелось, к тому же у нее кружилась голова, пот лился градом, спина разламывалась от ненатуральных поз. А Санджи рядом не было, и никто не думал ее утешать.– Перерыв! – заорал Марк громовым голосом, словно приказывал остановиться солнцу, и без сил рухнул в шезлонг.Соланж вонзила зубы в бутерброд, поднесенный ей осветителем.– Боже, она жует! – завопил Марк.Он выглядел потрясенным, словно хирург, обнаруживший, что его пациент после тяжелейшей полостной операции поглощает спагетти.– Да, жую! – ответила с набитым ртом Соланж.Фотограф вскочил, как будто его катапультой выбросило, с проклятьем отшвырнул осветителя, осмелившегося угостить фотомодель, и обрушился на Соланж:– Сумасшедшая дура! Макс, поправь макияж. Она все развезла своим бутербродом!Девушке ужасно хотелось вылить на Марка весь поток известных ей ругательств, а знала она немало, но Санджи велел Соланж набраться терпения. Только так она станет звездой.Макс подгримировал Соланж, и Марк распорядился:– Начинаем, ребята! Свет, музыка! А ты, – обратился он к Соланж, – прислонись к колонне. Нет, не так. Прильни, прилипни! У тебя мужик был когда-нибудь? Ну вот, представь, что ты с ним в постели. Прилипни, прилипни к нему! Нет! Нет! Нет! – завелся Марк. – Зачем мне улыбка Джоконды? Изобрази шлюху… Как будто испытываешь свинское наслаждение в постели… И что это за рот? Зачем ты складываешь губы куриной гузкой? Представь себе, что сосешь… Да не леденец! В рот брать приходилось? Вот теперь молодец, замечательно!Соланж улыбнулась, сошла с помоста и походкой пантеры подошла к Марку.– Сукин ты сын! – прочувствованным тоном заявила она, словно поздравляя фотографа с Рождеством.Девушка спустилась на лифте вниз и ворвалась в кабинет Санджи.– Что случилось? – встревожился Санджорджо.– Все! Больше не могу! Я уезжаю…– Мы вместе уедем. Кончатся съемки, и отправимся в Лугано. Взгляни, – он показал на газеты и журналы, разложенные на столе. – О тебе пишут больше, чем о президенте Рейгане. Ты довольна?Он говорил с ней, как с избалованным ребенком, которого пытаются отвлечь, демонстрируя новую игрушку.– Нет, я не довольна! И возвращаюсь домой! В Мексику, в Америку, в Лондон, в Париж! Куда угодно! Там я смогу тратить заработанные деньги и наслаждаться завоеванной популярностью.Соланж была настроена решительно. Санджи побледнел. Тут на пороге появился запыхавшийся Марк.– Что случилось, лапочка? – недоуменно спросил фотограф.– Пошел вон! – вскипела Соланж.– Да что на нее напало? – недоумевал Кэсседи.Санджорджо решил вмешаться:– Все в порядке, Марк. Оставь нас ненадолго.И он вежливо проводил Кэсседи до дверей.Фотограф вышел, провожаемый взбешенным взглядом Соланж. Сильвано обнял девушку за плечи, подвел к дивану и участливо попросил:– Ну, расскажи, что случилось!– Я устала, – призналась Соланж, опустившись на диван.– Доверься мне. Может, вместе нам удастся разрешить твои проблемы.Он налил девушке выпить, но она отказалась. Соланж прикрыла глаза, и крупная слеза, соскользнув с шелковых ресниц, пробежала по ее щеке.– Я устала, – повторила она. – Да, я работала в казино, и тебе это известно. Не явись ты тогда за мной, я бы вернулась в Акапулько. Ты убедил меня попробовать.Соланж подняла глаза и посмотрела в лицо Сильвано.– Я не говорю, что там было лучше, – продолжала она. – Нет, но все было ясней, понятней. Мне платили за работу проститутки. Теперь я – звезда, а меня называют шлюхой. И твердят: сделай то, сделай это…Санджи улыбнулся с облегчением и сказал:– Прошлого больше не существует. Забудь.– Нет, – возразила Соланж. – Я хочу помнить. Я должна помнить. Без прошлого нельзя понять настоящего. Я смотрю в прошлое, словно в зеркало, которое не лжет…– Тебя Марк обидел, верно? – догадался Санджи.– Он оскорбил меня. Грязные намеки импотента… Я понимаю желание мужчин. Иногда мне это нравится, иногда трогает, чаще раздражает. Но такое бесполезное хамство оскорбляет. Он же просто проявляет деспотизм. И мнит себя при этом Господом Богом…Санджи обнял девушку и заговорил с ней ласково:– Если хочешь, откажемся от услуг Марка. Но лучшего мы не найдем. Марк любит провоцировать, но ему всегда удается поймать нужный момент. Он тебя обижает, чтобы увидеть твою реакцию. Но к тебе лично это отношения не имеет. Ему нужно уловить верное выражение. Поверь мне, воробышек, ты становишься орлом.Соланж поверила. Она позировала до изнеможения, соблюдала драконовскую диету, спала как можно больше, чтобы предстать свежей и отдохнувшей перед фотографом, гримером, парикмахером, портным, которые ее одевали, гримировали, причесывали, словно механическую куклу. И так изо дня в день. А все потому, что Соланж верила Сильвано и ей нравилось быть в центре внимания, но прежде всего потому, что ее текущий счет в одном из швейцарских банков рос с каждым щелчком фотоаппарата Марка Кэсседи.Она знала, что попала в трудный и опасный мир. Ей уже приходилось сталкиваться с топ-моделями, не удержавшимися на вершине. Теперь они довольствовались ролью статисток, но готовы были продать душу дьяволу, лишь бы пробиться наверх. Некоторые торговали телом, кое-кто попадал в гарем Джиджи Лопеса. Эти девушки ублажали высшее, но далеко не лучшее общество.Были такие, которых после неудавшегося самоубийства выпроваживали домой без гроша в кармане. Но уезжала одна, а приезжали десятки. Лишь единицам удавалось оказаться на вершине…Когда-нибудь Соланж придется оставить помост, но безжалостные жернова мира моды могут раздавить ее еще раньше. Так что ей следовало быть очень осмотрительной. Соланж хватило бы сил выбраться и из болота, и из джунглей, но она предпочитала не соваться в одиночку в столь опасные места.Она думала о Рауле, в глубине души ждала его звонка, и разговор с ним показался девушке началом добрых перемен.Соланж надела белые шорты, розовую майку, цветные босоножки. Она взглянула в зеркало и решила, что сделала правильный выбор. Она появится перед Раулем без краски, без блесток и мишуры, что сопровождают ее на помосте.Именно во время показа мод она встретилась взглядом с Раулем. Соланж двигалась под музыку Бородина по длинному «языку», что делил надвое зал, отделанный мрамором и зеркалами. В первых рядах сидели важные лица из мира моды и театра, финансовые воротилы, деятели культуры. Тут же был и Рауль. Он сидел рядом с Альберто Моравиа и с подругой писателя. Сердце Соланж замерло, а потом заколотилось с бешеной силой. Вспышки фотоаппаратов, свет прожекторов, огни, музыка, а главное, роковая красота, естественное изящество и неотразимое очарование модели помогли скрыть краткий миг неуверенности. Только Соланж и Рауль поняли глубокий смысл этого минутного замешательства. Теперь девушка знала: рано или поздно Рауль вернется в ее жизнь.Соланж спустилась вниз и прошла по дорожке сада к железной решетке. Она нажала кнопку, решетка распахнулась, и девушка вышла на улицу. Она увидела красный «Порше», а рядом – Рауля. Он бросился к Соланж, и девушка встретила юношу лучезарной улыбкой. Однако когда Рауль оказался рядом, Соланж размахнулась и ударила его по лицу так, что он едва удержался на ногах.– Это тебе за то, что бросил меня на ранчо в Санта-Монике, – спокойно объяснила она.Не колеблясь, Рауль влепил Соланж звонкую пощечину. Его пальцы отпечатались на нежной щеке девушки.– А это тебе за то, что удрала с Сильвано Санджорджо, не дождавшись меня. В конце концов, я оставил тебя у сестры, а не бросил посреди улицы.– Ты сделал мне больно, – жалобно сказала Соланж, и глаза ее наполнились слезами.– Извини, не сдержался…Рауль обнял девушку, ему хотелось утешить ее и попросить прощения. Нежно глядя ему в глаза, Соланж вдруг изо всех сил ударила его коленом в пах. У Рауля перехватило дыхание, он согнулся пополам от невыносимой боли.– А вот это тебе не случайно! – сказала Соланж.Она умела драться, знала, как защитить себя и как напасть на противника. Улица научила Соланж.Рауль медленно разогнулся и, встретившись взглядом с Соланж, вдруг рассмеялся, почти забыв о боли. Она сначала смотрела на него растерянно и недоверчиво, а потом тоже расхохоталась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51