Они всегда стараются обойтись как можно более прос
той системой.
А.Г. Спасибо. Фантастика.

Голоса…


02.07.03
(хр.00:46:33)

Участник:
Шилов Лев Алексеевич Ц историк литературы, звукоархивист

Александр Гордон: Я уже говорил вам до того, как мы начали запи
сь этой программы, что я впервые в 17 лет услышал пластинку с голосом, зазву
чавшим вновь. Это было прямо перед моим поступлением в первое в моей жизн
и театральное училище в городе Ярославле. И я собирался читать «Незнаком
ку» Блока, и делал это, условно хорошо, ну как, выучил и читал. И вдруг я услы
шал этот одесский бас, наверное, даже не баритон, Багрицкого, который чита
ет «Шаги командора» Блока. И какая бездна там распахнулась этой мелодии
и этой поэзии, что с тех пор я не только презираю актёрское чтение, не толь
ко не могу его слышать, затыкая уши, но и сам, когда читаю чужие стихи (своих
я, слава Богу, не пишу), я раскачиваюсь, как они, я завываю, как они, я притопты
ваю, как они, я держусь ладонью за висок, поднимаю руку и так далее. Спасибо
вам, во-первых, за это. Вообще, сам факт того, что я могу услышать Толстого, м
огу услышать Маяковского, могу услышать Бунина, могу услышать Багрицког
о, у меня от этого шевелились волосы на голове, тогда ещё шевелюра была пол
ная. Я даже не знаю, с чего попросить вас начать. Наверное, давайте с самого
начала. Как появились это чудо-техника в России, кто первый воспользовал
ся им из наших великих, и вообще, что это за наука такая, та наука, которой вы
занимаетесь? То есть, это же не архивистика в чистом виде, это звуковые ар
хивы, это то, что сохраняется, как правило, очень плохо.
Лев Шилов: Науки, пожалуй, ещё и нет. Но есть архивы, есть люди, ко
торые профессионально этим занимаются. Началось всё это, по-видимому, со
Льва Толстого, так долгое время считалось. Андроников, который собирал п
ервые пластинки, говорил о том, что Эдисон в 8-ом году подарил Толстому фон
ограф, и это была первая русская запись. Через некоторое время, довольно с
коро, выяснилось, что впервые голос писателя записывался в XIX веке в Росси
и, в 1895 году, в феврале, и это был Лев Толстой.
А.Г. Он сам себя опередил, да?
Л.Ш. Да, да. Но, по-видимому, всё-таки это была не первая запись. Ка
кая была первая запись в России на фонографе, известно, но это мало интере
сно, это был какой-то свитский генерал. Первая запись была сделана при дво
ре посланцем Эдисона. Из писателей же, может быть, одним из первых был запи
сан ещё Полонский. Известна его запись, его рука в альбоме одного из колле
кционеров, который имеет отношение к записи.
А.Г. Давайте мы сейчас пустим Льва Николаевича в студию в знаме
нитом отрывке «Не могу молчать».
Л.Ш. Давайте. Вы думаете, прямо так, без пояснений?
А.Г. Да, давайте послушаем.
(Отрывок).
А.Г. Почему не отрывок из «Анны Карениной», из «Войны и мира»? По
чему не «Кавказские хроники»? Почему не «Хаджи Мурат»? Почему публицисти
ка?
Л.Ш. Да потому что Толстой, в общем, очень честный человек, и он в
сё делает так, как на самом деле. Ему в это время были неинтересны уже ни «А
нна Каренина», ни «Хаджи Мурат», ничего. Ему было интересно и очень важно т
о, о чём он говорит.
Обычно я предваряю запись, потому что сейчас она прозвучала, а люди то ли п
оняли, то ли нет, то ли услышали, то ли нет. А надо рассказать, как это получи
лось, а получилось это вот как. Утром приносят газету в Ясную Поляну, за за
втраком Толстой разворачивает газету и читает заголовок о 20 казнях в Хер
соне. Он говорит: «Ничего себе устроили жизнь, я уверен, что в России нет че
ловека, который бы убил 20», Ц так ему казалось. А это всё делается незаметн
о. Судья там что-то выписывает, кто-то там заседает, несчастный палач веша
ет. И он был очень взволнован этой мыслью и этим заголовком. Ушёл в кабинет
, включил фонограф и начал диктовать: «Нет, это невозможно, нельзя так жить
, нельзя и нельзя. Каждый день столько смертных приговоров, столько казне
й». Если будете внимательно потом слушать эту запись, услышите. И он грасс
ирует немножко, да. То есть вы почувствуете его личность и его волнение. И
он сказал эти несколько фраз и не обратил внимания, что фонограф стоит на
самом конце, там уже было несколько записей. И ещё несколько фраз уже не за
писалось, по-видимому. Но он был так взволнован, что не в состоянии был дал
ьше диктовать. И на следующий день он продолжает эту работу уже от руки. И
очень взволнованно и напряжённо над ней работает. Так начиналась знамен
итая впоследствии статья «Не могу молчать». И само название «Не могу мол
чать» отчасти происходит из-за того, как эта работа начиналась, понимает
е? Когда это расскажешь, после этого уже по-другому будут слушать. Так что,
если хотите, повторим это, или как, я не знаю.
А.Г. Да, с удовольствием. Можно поставить ещё раз тот же самый фр
агмент?
Л.Ш. Отрывок начинается с «Нет, это невозможно, нельзя так жить
».
(Отрывок).
Л.Ш. А дальше было вот что. Эта статья была тайно переслана в ряд
газет и за рубеж, окружающие Толстого люди были очень хорошие конспирато
ры. Никто про это не знал, пока по команде в один и тот же день во многих газе
тах мира и в пяти, кажется, русских газетах она появилась. Вы знаете, какой
был шок у царского правительства? Всё просто заметались: что делать? Ну чт
о, туда, сюда. Появились статьи «Великий пакостник земли русской». А ничег
о всё равно не сделаешь. И этот слабый голос, он уже, понимаете, гремел на ве
сь мир. Вот так это произошло тогда. И Толстого эта тема очень мучила.
И сначала был вот такой огромный резонанс, но постепенно опять люди прив
ыкли, люди привыкают к самым страшным вещам, мы с вами это видим.
А.Г. Да…
Л.Ш. Как сводка о погоде, о том, столько убитых…
И поэтому через некоторое время Корней Чуковский Ц эта история продолж
ается Ц написал Репину, Толстому, Леониду Андрееву и Короленко с просьб
ой снова вернуться к теме смертных казней. И Толстой был так этим задет, чт
о на письме Чуковского он написал: «ответить». И начал отвечать. Тогда нач
алось у него очень трудное время, когда, знаете, он уже уходит из дома. Исто
рия с дневником, подглядыванием, он уже не может, он уходит из дома, взяв с с
обой начало этого ответа. И по дороге, уже в монастыре, он заехал к сестре (п
омните эту историю? последние дни Толстого все знают уже), и там он оканчив
ает этот ответ на письмо Чуковского. Приезжает к нему секретарь, узнавши
й, где он. Толстой просит его переписать набело, отдаёт ему, едет в Астапов
о.
Смерть, весь мир смотрит на Астапово, Корней Чуковский едет на похороны и
не попадает, потому что… Я недавно только узнал, ведь мы не знали, был Чуко
вский на похоронах или нет. Один специалист даже говорил, что он видел в ки
нохронике его лицо. Но Чуковский был совсем другой, может быть, это была ош
ибка, может, нет, он не мог там не быть. А с другой стороны, кажется, он не был.
Оказывается, поезд задержало начальство. Приехавшие из Петербурга в Мос
кве потеряли 5 часов и на похороны опоздали.
Когда они приехали, уже возвращались люди. Чуковский доходит до Ясной По
ляны, и Чертков ему протягивает письмо Толстого. Представляете, получить
от Толстого ответ? Вот так. Чуковский тут же ринулся в Петербург, и это пис
ьмо было напечатано как последняя в жизни статья Льва Толстого.
А недавно в музее Чуковского появился немножко необычный экспонат. Мы до
стали наконец рисунок, о котором давно знали, что он есть. Это художник Рас
инский прошёл по следам Толстого, тут же после смерти, расспросил всех, ка
к он проснулся, как встал, секретарь ему рассказал, как запрягли лошадь, ка
к поехали. И он нарисовал тут же, по этим горячим следам, все эти эпизоды. И е
сть рисунок, где Толстой пишет ответ Корнею Чуковскому. Этот экспонат те
перь в музее. Это производит большое впечатление, потому что, где Чуковск
ий с его «Мухой-Цокотухой», и где Толстой. И вдруг люди видят: Лев Толстой п
ишет письмо Корнею Чуковскому. Это такое вот наше приобретение.
А.Г. Поздравляем вас с ним искренне.
Л.Ш. Можем сейчас посмотреть, я, по-моему, приносил эту картинку
сюда.
А.Г. Если будет такая возможность. Но давайте мы сейчас не буде
м обращать внимания на картинки, они будут нас сопровождать, тем более чт
о мне говорят, что она была на заднике. Вот эта картинка?
Л.Ш. Да.
А.Г. Потрясающе.
Л.Ш. Только у вас немножко ракурс не тот.
А.Г. Но Лев Николаевич, насколько я понял, воспользовался фоног
рафом именно для диктовки?
Л.Ш. Да, для диктовки писем, но не только. Если уж человек гениаль
ный, то он гениален во многом. Толстой использовал фонограф и для диктовк
и художественных произведений. Это только начало было, а он уже увидел ср
едства, которыми можно сохранять и передавать художественную информац
ию. Он прочитал отрывок из Гюго Ц он сам перевёл отрывок из «Гражданской
войны» Гюго, и там есть один очень трогательный эпизод, когда мальчик пыт
ается спасти своего отца. И Лев Толстой читает этот эпизод, очень сам взво
лнован, там чувствуется это. Он даже хотел разыграть сказку для внуков и з
аписал одну сказку про волка и мальчика. Так что это он тоже попробовал. И
когда я, наконец, добрался до так называемого «Альбома Эдисона»… Это был
представитель Эдисона, однофамилец нашего поэта, Юрий Блок, он собирал в
печатления людей, которых записывал. Там одна из записей Ц Толстого, где
он говорит, что фонографу принадлежит большое будущее. Но ведь долгое вр
емя считалось, что всего несколько записей Толстого сохранилось.
А.Г. Я был убеждён, что две…
Л.Ш. Да, да. И я, наконец, понял, откуда это шло. Значит, Толстой пол
учил фонограф, начал диктовки, но потом Ц как пишет его секретарь Ц счёл
более удобным диктовать секретарю. То есть Гусев это как-то подчёркивал,
и он немножко, по-моему, ревновал к фонографу. И вот с лёгкой руки Гусева эт
а фраза, что «Толстой потом счёл более удобным», пошла по многим книгам и п
овторялась не раз. И дальше Гусев пишет: «Сохранилось несколько записей
Толстого». Сколько несколько? Потом фонограф куда-то перевезли, валики о
казались в другом месте. К счастью, это хорошо получилось, потому что их ни
кто не трогал. Фонограф жил в Ясной Поляне, а валики перевезли в государст
венный музей, в Москву, и они там в фонде спокойно лежали.
И когда понадобилась точная цифра, я позвонил и говорю: сколько у вас запи
сей? Они говорят Ц 19. Странно было как-то, что так много. Но это очень длинна
я история, давайте об этом в следующий раз. В общем, выяснилось, что их гора
здо больше, и что они не только в Ясной Поляне, и не только в Москве, они есть
в Ленинграде. Совсем уже последняя находка была сделана в Америке, причё
м валик этот уже не раз считался погибшим, уже не раз писалось, что он поги
б во время пожара. Но, выясняя все оттенки истории, я туда писал раз, два, три
, мне ответили Ц погиб. И вдруг получаю письмо из архива Эдисона, что, «раз
бирая неопознанные валики, мы наткнулись на валик, который сохранился в
вещах одного из менеджеров». Он вопреки правилам этот валик унёс домой, о
казывается, и когда весь архив погиб во время пожара, этот валик остался.

А.Г. И что на нём?
Л.Ш. Там очень интересная запись Толстого на английском языке.
Он говорит о социальной несправедливости, так она и озаглавлена. Там гов
орится о том, что мы сытые, богатые, довольные, едим, и наше благополучие ох
раняет жандарм. Обычная для Толстого, очень характерная, такая взволнова
нная речь.
А.Г. Но на английском языке?
Л.Ш. Но на английском языке. К сожалению, она не очень хороша до с
их пор, так сказать. Мы её немножко подреставрировали, но ещё не ахти. Но на
английском есть хорошие записи, получше, сделанные на пластинке. Ведь То
лстой был настолько популярен, что фирма «Граммофон» поняла, что на этом
можно заработать. Они хорошо заработали, они записали короткие изречени
я Толстого на русском языке, на английском, на французском, на немецком и и
здали эти пластинки. Они имели огромное распространение в России в то вр
емя. А тут Толстой умирает. Пластинки стоили очень дорого, но желание их ус
лышать было настолько велико, что эти пластинки демонстрировались в кин
отеатре «Вулкан» на Таганке Ц то есть сеансы были, первые сеансы звукоз
аписи в России. Вот что такое Толстой был тогда. Сейчас нет в мире, наверно
е, такого авторитетного человека, каким был Толстой в 9Ц 10-ом году.
А.Г. Как-то один мой приятель пошутил, что если бы у Достоевског
о был доступ к фонографу, он бы не женился второй раз.
Л.Ш. Может быть, может быть. То есть для писателя прежде всего Ц
это работа.
А.Г. Конечно. Особенно, если вспомнить обстоятельства знакомс
тва с женой.
Л.Ш. Да, да, я понял.
А.Г. Смешно. Кто был следующим великим, который отметился на ва
лике? Кстати, прежде чем вы ответите Ц ведь технология записи на восково
м валике подразумевает, по крайней мере, нечто уж очень хрупкое, подверже
нное температурным влияниям. А каким образом вообще это всё сохранилось
, вот вопрос?
Л.Ш. Да, жалко, что я не принёс валик. Валик Ц это что-то вроде ста
кана, бывает подлиннее, Толстой записывал такие большие валики, длинные,
самые лучшие, а в обиходе были более короткие, с другой скоростью. Здесь бы
ла большая скорость, лучшее качество. Стандартные были вот такие.
Действительно, поскольку восковая масса… Хотя это была особая масса, это
не просто воск, они просто назывались так, а это был секрет каждой фирмы п
о отдельности. И я до сих пор не понимаю, как изобрели такой состав и такую
технологию, что валики могли тиражироваться. Я не могу понять до сих пор, к
ак же это делалось, как вынуть его, если на нём бороздки? Конечно, они очень
плохо сохранялись, они не только могли разбиться, но они быстро стиралис
ь. И долгое время это рассматривалось, в общем, скорее как аттракцион, как
шутка для домашнего употребления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47