Не минует чаша сия почти никого. Один наездник попадается на картах, друг
ой на водке, третий сам лезет с распростертыми объятиями Ч вот он я, возьм
ите с потрохами! Совсем честных просто нет Ч система отторгает. Ну а если
кто-то решит, что ему важен сегодня спортивный результат Ч для звания, дл
я карьеры, это пожалуйста. Но только до той поры, пока его не отведут в угол
ок конюшни, куда-нибудь за денники, и не скажут три заветных слова: «Тебя н
е надо».
Ч Тебя не надо! Ч старым патефоном хрипло реготал багровый тотошник.
Ч И все! И все! И никого не гребет, на каком «фонаре» ты едешь!
Ч А как наездник может не приехать... э... на явном «фонаре»? Ведь за такое мо
гут и дисквалифицировать? Ч поинтересовался в этом месте Артем, и я оцен
ил его терпение и выдержку: он не гнал собеседника, а, наоборот, собирал не
торопливо детали, «мясо», которое потом придаст будущему материалу вкус
достоверности.
Ч Его проблемы, Ч буркнул в ответ «красная шапочка» и добавил: Ч Ты за н
их не волнуйся, учить не надо, все ученые. Не так собрал, перепейсил, не на ту
дырочку чек застегнул, кобуры не надел, удила другие... Да мало ли что! Вороб
ей перед носом взлетел! Сказали «не надо» Ч значит, «не надо».
Ч А если он откажется? Ч гнул свое Артем.
Ч Откажется? Ч в голосе тотошника послышалось большое сомнение насче
т такого развития событий. Ч Ну так выплатит «мяснику» все потерянные д
еньги, да еще и штраф на него повесят.
Что будет, если наездник откажется платить, Артем даже спрашивать не ста
л.
Короче, деталей было в избытке, но сами по себе они сенсацией не являлись.
Сенсацией они должны были стать в конце рассказа Ч но рассказчик до кул
ьминации не дожил. И вот теперь я должен был мучительно размышлять, есть л
и в моем распоряжении хоть какой-нибудь материал, годный в дело. На поверх
ности оставалось, пожалуй, одно: чем, кроме алкогольных паров, объясняетс
я столь отчаянное поведение «красной шапочки»?
Как раз эту тему наш тотошник особо не педалировал. Но и не слишком скрыва
л причины. Долгие годы он сам был «мясником». Имел под собой конюшню или дв
е, «ляпал» в свой черед заезды, делился с кем положено. Но пьянство, как вод
ится, сыграло с ним обычную шутку. Утратил былую реакцию, притупилось чут
ье, и вдруг ощутил однажды, как в затылок ему жадно и горячо дышит кое-кто п
омоложе и пошустрее. Бросился было к заступникам, к тем, кому честно плати
л все эти годы, но понимания не встретил. «Все, Ч сказали ему, Ч отъездилс
я. Тебя не надо».
Другой бы принял давным-давно придуманные правила игры, опустился бы ст
упенькой ниже, скажем, на подхват к другому «мяснику», имел бы свой кусок х
леба на старости лет. Но наш герой пошел другим путем. В сущности, если каж
дый день с утра принимать пару стаканов, можно самому себе казаться очен
ь храбрым. «Красная шапочка» опрокидывал свои «фронтовые» и шел в атаку.
Он шлялся по ипподрому и громогласно заявлял, что «всех посадит на жопу»,
причем, как я понимаю, называл своих супостатов поименно. И вот наконец па
ру дней назад кончилось тем, что тотошнику позвонили домой и сказали: есл
и не захлопнешь пасть, тебе ее зашьют. Суровыми нитками.
Собственно, из всего сказанного было ясно, что перед Артемом сидел живой
покойник. Только покойники могут быть такими смелыми Ч им терять нечего
. Потому что, на мой взгляд, человек его профессии и образа жизни мог позво
нить в редакцию с предложением разоблачений разве что в перерыве между п
риступами белой горячки.
Итак, итоги. Красномордый тотошник возглавил на ипподроме комитет народ
ного контроля, его сперва пугнули, а когда он не унялся, убрали. С мужестве
нным ресторанщиком произошла точно такая же история...
Стоп. Такая же, да не совсем. Когда Шиманскому пригрозили, он, в отличие от п
ерманентно хмельного тотошника, тут же понял, что к чему, и поднял лапки: о
тправил детей, а сам позвонил в газету, от всего наотрез отказался и спрят
ался в Митине. Рассуждая хронологически, его убили только после моего ви
зита в «Интертур» и двух моих встреч с Розой. До этого больше недели после
публикации его не трогали. Не был опасен? Если да, то почему опять стал? Из-з
а встречи со мной? Возможно. Но ведь с ним уже беседовал Дранов, записал вс
е на пленку. Не могли же они знать, что экономный Митенька запись стер... Ох!

Я вспомнил вдруг пренебрежительную обвислую морду генерального бульдо
га «Интертура», вспомнил издевательские ухмылки его холуев, их наглую ув
еренность в успехе судебного иска, и в этом пустом и темном деле мне вдруг
забрезжил отдаленный свет. Был этот свет тусклым и безрадостным, как зас
иженная мухами лампочка в солдатском нужнике, но другого маяка не имелос
ь. Похоже, в «Интертуре» знали, что в нашем распоряжении больше нет той кас
сеты с записью.

9
Гербалайф

Стрихнин явился утром, часов в девять, как на службу. После бессонной ночи
я не был способен на слишком сильные эмоции, но все-таки вид его меня потр
яс. На нем были кремовый костюм от Версачи, лакированные туфли от Валенти
но, а также соответствующие рубашка и галстук.
Ч Где ты это все украл? Ч слабым голосом спросил я.
Ч Обижаешь, начальник, Ч довольно ухмыльнулся он, Ч не украл, а выиграл
. Чудеса! Сел на кичу при социализме, откинулся при капитализме. А покуда я
чалился, тут умные люди время даром не теряли Ч вся Москва как один больш
ой катран. Плюнь Ч обязательно в казино попадешь!
С этими словами Стрихнин вывалил на стол здоровенную пачку денег Ч рубл
и, марки и доллары вперемежку, отделил из них две кучки поменьше, пояснив:

Ч Это я брал в долг, а это на харч и прочее.
Ч Мы что, ведем теперь общее хозяйство? Ч вяло поинтересовался я.
Ч И не мечтай! Ч отрезвил меня Стрихнин и добавил так, словно делал мне о
громное одолжение: Ч Временное явление переходного периода, уже ищу себ
е персональный апартамент.
Потом он с хрустом зевнул во весь рот, сообщил, что всю ночь работал, как па
па Карло, и теперь хочет вздремнуть, для чего просит освободить кухонный
диван, а заодно и кухню. В другой раз это дитя социализма получило бы у мен
я достойную отповедь, но сейчас я не стал отвлекаться на борьбу с мелким к
оммунальным хамством. У меня появилась мысль, и я ее начал не только думат
ь, но и претворять в жизнь.
Дом Мити Дранова похож на стадион. Он стоит на горке, круглым бастионом во
звышаясь над окрестностями. Внутрь, в огромный двор, ведет с десяток испо
линских арок. Типичный памятник эпохи позднего тоталитаризма, обломок т
ак и не построенного образцового коммунистического города. Во дворе раз
мером с футбольное поле строители светлого будущего планировали перво
начально разбить сад, а в нем чтоб были всякие качели, турники, песочницы,
грибки и прочие аксессуары счастливого детства грядущих поколений. Но ж
изнь, как любят писать в газетах, рассудила по-своему. Сейчас на этом мест
е пустырь, посреди которого свободно раскинулось нечто, при первом взгля
де напоминающее лагерную зону: высокая решетка забора, сторожевые вышки
по углам. Это автостоянка. В бывшем образцовом городе воруют так, что, как
говорится, не до грибков. Где-то там, под постоянной охраной, укрытый отде
льным металлическим навесом, живет своей элитарной жизнью и знаменитый
драновский «мерседес».
Если кто-то по неведению задает вопрос, как скромный журналист стал обла
дателем такого чуда техники, Митенька рассказывает бородатый анекдот. В
ызывают Рабиновича в КГБ. Спрашивают: откуда у вас деньги на новую «волгу
»? Рабинович отвечает: у меня раньше были «жигули», я их продал, немножко д
обавил... А откуда, спрашивают, у вас деньги на «жигули»? Так ведь у меня рань
ше был «запорожец», я его продал, немножко добавил... А откуда деньги на «за
порожец»? Знаете, говорит Рабинович, вообще-то это довольно давняя истор
ия. В тридцать втором году у меня был велосипед. Но за него я уже отсидел!
Роскошный драновский «мерседес» явился из пены наших дней примерно так
им же образом. Давным-давно, еще во времена развитого социализма, Митя соо
рудил большой хвалебный очерк о начальнике городского торга, заработав
таким способом право купить в специальном магазине слегка подержанный
«мерседес» по весьма умеренной цене. С тех пор вылизывать его, кажется, гл
авный смысл Митиного существования. Дранов лижет машину, как только что
ощенившаяся сука своих щенят: уже и не надо больше, полный ажур, а он все ли
жет, лижет... На голом рефлексе. Так что все эти годы ему не составляло больш
ого труда продавать старую модель, слегка добавлять, покупать новую. Да и
времена меняются: в отличие от Рабиновича из анекдота, Митя за свое прошл
ое не испытывает не только гонений, но даже элементарных угрызений.
Подъезд был средней паршивости: получше, чем мой, но сильно хуже, чем у Арк
атова. Я давно заметил, что так же, как собака со временем начинает походит
ь на своего хозяина (или хозяин на собаку), так жильцы, едва вселившись, нач
инают загаживать парадное под средний уровень социального статуса про
живающих здесь граждан. Чисто инстинктивно. В драновском подъезде кодов
ый замок был давно сломан, но стекла в дверях еще целы, лифт работал, хотя п
оловина пластмассовых кнопок уже сожжена. На стенах кабины среди прочей
живописи выделялось крупно намалеванное фломастером «FUCK». Поколения пр
иходят и уходят, а пристрастие к односложным словам остается.
Выйдя из лифта на площадку, судить о достатке соседей можно по дверям. Сам
ой красивой дверью на лестничной клетке была, безусловно, драновская. Бл
агородная бордовость импортного винила, туго перетянутого золотыми ст
рунами, и тусклая латунь таблички: «Г-н Дмитрий Николаевич Дранов». Я позв
онил, где-то далеко в квартире, как в весеннем лесу, раздались соловьиные
трели, после чего прошла, наверное, целая минута, а г-н Дранов открывать не
торопился. Правда, мне показалось, что стекло «глазка» потемнело на како
е-то мгновение, а за дверью послышался будто бы даже невнятный шорох, но г
олову на отсечение я бы не дал. Куда его черт унес в такую рань, ведь он же вр
оде как болен, с досадой подумал я, еще раз с силой давя на звонок. И тут услы
шал по ту сторону двери тяжелые шаркающие шаги. Вслед за этим она медленн
о отворилась, и передо мной предстал Митенька Ч все сто пятнадцать кило
граммов. Вид у него был ужасающий. Вероятно, боль заставляла его согнутьс
я глаголем, но этому, в свою очередь, мешал огромный, выпирающий из-под рез
инки тренировочных штанов живот. Лицо Дранова, объемное и рельефное, все
испещренное впадинами, холмами и расщелинами, как лунный глобус, виденны
й мною однажды в планетарии, выражало крайнюю степень страдания.
Ч Чего не позвонил? Ч вместо приветствия поинтересовался он хмуро.
Ч Был тут по делам рядышком, решил навестить больного, Ч готовно соврал
я.
Митя нехотя посторонился, его исполинские волосатые груди и живот слегк
а качнулись в такт движению, и я прошел в квартиру. Посреди гостиной лежал
и два распахнутых чемодана, кругом на стульях, на диване, на полу валялись
приготовленные к упаковке вещи.
Ч Отваливаешь? Ч поинтересовался я.
Ч В санаторий, Ч все так же хмуро подтвердил он.
Ч На воды, значит, Ч кивнул я. Ч Вовремя заболеть Ч большое искусство.
Когда у человека неприятности...
Ч Какие такие у меня неприятности? Ч совсем хмуро спросил Дранов, а я от
ветил ему бодро, не в такт:
Ч Ну, у тебя-то теперь никаких. Неприятности у меня. У Таракана. У Темы Даш
кевича очень крутые неприятности. Раз уж я заехал, можно заодно задать те
бе пару вопросов?
Ч Валяй, Ч проворчал Митя. Ч Заодно. Только я, пожалуй, прилягу, если не в
озражаешь.
Возражений с моей стороны не последовало, и Дранов с тяжким кряхтеньем о
пустился на диван, сопя, устроился на подушках и натянул до подбородка пл
ед. Некрасов в период «Последних песен», только поупитанней. Я огляделся.
Кроме разинутых чемоданов, других явных примет скорого отъезда не наблю
далось. Светился экран компьютера, мигала разноцветными огоньками стой
ка радиоаппаратуры, горой лежали на полках кассеты и компакт-диски. Возл
е дивана стояли две пудовые гири и штанга кило на шестьдесят. В редакции М
итя любит рассказывать, какие титанические усилия прилагает, чтобы согн
ать лишний вес, и все безрезультатно. При этом он туманно намекает на непр
авильный обмен веществ, вечно сидит на каких-то зверских диетах, неделям
и голодает, тоннами поглощает гербалайф и прочие снадобья для похудания
, но однажды мы с Артемом застали его в буфете за пожиранием пирожных с кре
мом, и Дашкевич саркастически заметил: «Бедный Митенька! Хочет взять себ
я в руки, но не может обхватить...»
Ч Ты когда последний раз видел Шиманского?
Ч Дня через два после выхода статьи. Он заехал за экземплярами.
Ч Какое у него было настроение?
Ч Нормальное, Ч Митя пожал плечами, от чего в толщах его жировых отложе
ний произошли тектонические сдвиги, заметные даже под пледом, и предложи
л: Ч Да не верти ты, спрашивай прямо, чего нужно.
Я вздохнул. Чего, действительно, вертеть. Прямо так прямо.
Ч Ему угрожали?
Ч Не-ет вроде... Ч протянул Дранов. Но по тому, как он это сказал, по легкой
тени, скользнувшей в его глазах, по еще черт знает чему, что и называется, н
аверное, интуицией, я понял, что нахожусь на верном пути, и спросил в лоб:
Ч А тебе? Ч И чтобы не дать ему опомниться, стал сыпать вопросы один за др
угим: Ч Что обещали? Паяльник? Утюг? Жену изнасиловать? Или что-нибудь нов
енькое? Ч Дранов молчал, и я понял, что пора. Спросил, понизив голос: Ч Ты д
ействительно стер кассету? Или отдал им?
Митя приподнялся на локте, лицо его страшно исказилось, глаза от возмуще
ния вылезли из орбит, рот перекосило так, что свело, кажется, губы. Соверше
нно взбесившийся лунный глобус. Брызжа в мою сторону слюной, он заорал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38