..

Сказать по-честному, вся эта история меня здорово огорчила. То есть, понят
но, что радоваться здесь и так, в общем, было нечему: считая охранников, чет
ыре трупа за неполных полтора месяца. Но меня огорошило другое Ч моя еще
час назад казавшаяся такой стройной теория дала первую трещину. Этак есл
и у каждого наезда найдется своя вполне бытовая подоплека, я останусь бе
з темы. А тут еще Диана подбросила дров в огонь, сказала с печалью в голосе:

Ч Теперь, надеюсь, вы понимаете, что мне очень не хочется, чтобы вся эта гр
язь вылезла на публику. Не может быть, чтоб мы с вами не нашли общий язык....
Я очень старался сохранить хладнокровие, обдумывая ответ, но, наверное, н
а моем лице все-таки что-то отразилось, потому что Диана не стала дожидат
ься моих слов и перешла в наступление. Я сразу понял это по тому, как ласко
во она улыбнулась мне, заглядывая прямо в глаза:
Ч Думаете, поди, сейчас эта богачка начнет предлагать мне деньги... Предс
тавьте, нет. Просто надеюсь, что вы тоже человек, что и вы способны на норма
льные чувства...
Все это звучало благородно и вполне могло обескуражить незадачливого р
епортера, если бы слова не сопровождались некоторыми действиями. Говоря
, Диана доверительно наклонялась ко мне, вследствие чего полы и ворот ее к
имоно распахивались все больше и больше. Сначала на передовые позиции уд
арным орудием выдвинулось роскошное ренуаровское колено, а вслед за ним
пораженному наблюдателю. На следующей линии укреплений приоткрылись с
разу две неких недоступных покуда стратегических высотки. Честно говор
я, в свете этих событий понятие «найти общий язык» приобретало совершенн
о новый смысл, а высказанная надежда на наличие у меня «нормальных челов
еческих чувств» выглядела и вовсе двусмысленной. Я пришел к выводу, что Д
ианочка моя не столько умна, сколько хитра и самоуверенна.
Надо признать, искушение было довольно сильным. Не помню, когда в последн
ий раз (наверное, в глубоком детстве) мне случалось интересоваться, что та
м у куклы под платьем. Но в данном случае не приходилось сомневаться: меня
ждет не холод шероховатого пластика, а теплая ласковая плоть. Стоит толь
ко протянуть руку и положить ее на это прекрасное колено... Все говорило о
том, что Барби... то есть Диана, вряд ли отбросит ее с возмущенным негодован
ием. Но я удержался. Хотя, честно сказать, для этого пришлось откинуться в
кресле как можно дальше. Разумеется, не целомудрие руководило мною. Прос
то я осознавал, что в противном случае, мне довольно трудно будет потом пи
сать о делах этой семьи. Чего, подозреваю, и добивалась столь немудрящим с
пособом моя прелестница.
Я поднялся и сказал с улыбкой, призванной смягчить впечатление от только
что проявленного отсутствия, если будет позволено так выразиться, жанти
льности:
Ч Разумеется. Сделаю все, что в моих силах.
И тут же увидел: смягчить не удалось. Улыбочка все еще играла на губах Диан
ы, когда она вслед за мной поднялась из кресла, но сквозь человечьи черты у
же опять проступила безликая маска миллионами растиражированной пласт
массовой куклы.
Минут через пять я шагал полутемными замоскворецкими переулками, стара
ясь ненароком не угодить в лужу и саркастически размышляя, не сел ли я в не
е только что Ч в фигуральном смысле. Пожалуй, без более тщательной прове
рки, на которую у меня уже нет времени, писать про смерть Фураева мне так и
так не с руки. Вот только, боюсь, задним числом мне за мою сдержанность уже
никто ничего не предложит.
Моя «копеечка» сиротливо стояла под фонарем у тротуара одна-одинешеньк
а: ресторан, как видно, закрылся, все разъехались. В окрестных домах почти
во всех окнах погас свет, улица словно вымерла. На ходу доставая из заднег
о кармана ключи, я подошел к машине, взялся за ручку дверцы Ч и замер от из
умления. На ветровом стекле под ближнюю ко мне щетку кто-то засунул букет
ик незабудок. Боже, как трогательно, подумал я о неизвестном доброжелате
ле, извлекая цветы. Но что бы это значило? И тут увидел под второй щеткой ли
сток бумаги. Ага, решил я, протягивая за ним руку, вот тут-то все и разъяснит
ся. Но разъяснилось все сильно раньше.
Не было звука, который бы меня испугал, даже дуновения воздуха, которое бы
я почувствовал. Было чисто звериное ощущение опасности, возникшее внеза
пно, в доли секунды. Я не успел даже повернуть головы, только скосил чуть-ч
уть вправо глаза Ч на меня неслась темная масса ни единым огнем не освещ
енного автомобиля. На меня неслась моя гибель, и мне совершенно некуда бы
ло от нее деваться. Некуда?! Я что есть силы прыгнул вперед, на капот собств
енной машины, последним отчаянным движением поджимая ноги...
Меня-таки здорово шлепнуло по подошвам. Только крепко ударившись об асф
альт с другой стороны капота ладонями и коленом, я понял, что это скорее вс
его воздушная волна. Моему безгласному Росинанту пришлось солонее: об эт
ом можно было судить по дикому скрежету металла о металл. Мгновенно вско
чив на ноги, готовый немедленно дать отсюда деру, я увидел, что убийца стре
мительно летит прочь. Ни огней, ни номеров. Единственное, что я заметил, Ч
вроде бы это была «волга», но, разумеется, голову на отсечение я бы сейчас
не дал. Первые несколько секунд какая-то часть моего сознания еще трепых
алась в обычном режиме, пытаясь что-то запомнить, даже оценить, но как тол
ько стало ясно, что непосредственная опасность миновала, остались тольк
о дрожь, тоска и дикий страх. Господи, ведь я был всего на волосок от того, чт
обы теперь уже мой труп лежал в луже крови посреди грязного асфальта, а Ар
жанцев или кто-то еще ходил бы сейчас вокруг, деловито измеряя рулеткой о
бстоятельства моей смерти. Потом я почти зримо увидел этот труп и содрог
нулся еще больше: в сущности, мне надлежало не просто погибнуть Ч меня до
лжно было размазать по борту собственного автомобиля, раздавить, разорв
ать на части.
Вдруг я понял, что все еще судорожно сжимаю в левой руке эти идиотские нез
абудки. Кстати, а что за записка? Я буквально вырвал листок из-под щетки Ч
он был пуст. Вот, значит, как. Элементарная ловушка. Требовалось, чтобы я не
много постоял в недоумении возле машины Ч больше ничего.
Прежде чем отшвырнуть их прочь, я еще раз посмотрел на эти чертовы цветы о
т неизвестного доброжелателя. Цветы-то зачем? Пожалуй, они всего лишь изо
щренная садистская шутка. Это были как бы цветочки на мою могилу.

18
Абсолют

«Если вас утопят раз, вы, наверное, вскрикнете, утопят раз, утопят два, а пот
ом привыкнете».
Эта дурковатая присказка вертелась у меня в голове всю дорогу домой. Бол
ьше никаких иных мыслей и чувств практически не было. Ступор как последс
твие шока. Вероятно, я отчасти инстинктивно, отчасти осознанно не давал х
оду эмоциям, надеясь, по возможности в максимально неразобранном виде, д
онести себя до дома, до родного дивана, до стакана с коньяком. Главное Ч н
и о чем до тех пор не думать, ничего не чувствовать, автоматически довести
машину, машинально подняться по лестнице, привычно отпереть дверь. И тол
ько тогда, оказавшись наконец в безопасности, разрешить себе испугаться
. Не так испугаться, как в тот первый миг, когда я понял, что только что едва
не превратился в мертвый кусок окровавленного мяса, а по-настоящему. Исп
угаться отнюдь не как жертва несчастного случая, чудом избежавшая гибел
и, а как наделенное сознанием существо, понявшее, что его целенаправленн
о хотели убить. Нет, «хотели» Ч еще не вся правда. Хотят. Продолжают хотет
ь.
Все это мне в основном удалось. Почти не расплескавшись, я повернул к дому
, с облегчением обнаружив, что сегодня подъезд освещен. Примерно раз в нед
елю какой-нибудь добрый самаритянин вкручивает под козырьком лампочку,
и она горит день-два, пока ее не разобьют или не сопрут. Этим вечером был, ка
к видно, тот самый случай, и я возблагодарил Бога, что мне не придется снов
а пробираться к парадному, шарахаясь от каждой тени. С моими-то нервами. Т
ем не менее я усилием воли заставил себя вспомнить об осторожности, прое
хал мимо и запарковал машину метров через сто пятьдесят где-то в глубине
чужого двора. Еще несколько минут, и можно будет расслабиться, перевести
дух и начать спокойно обдумывать ситуацию... Но, как любит повторять Артем
, жизнь сложнее наших представлений о ней. Ничего из этого мне не светило н
и в ближайшие минуты, ни в ближайшие часы. Зато казавшаяся бессмысленной
дурацкая присказка оказалась точно в яблочко.
Я брел по дорожке к ярко освещенному подъезду, когда шагах в десяти перед
о мной из-за темных кустов сирени появился человек, развернулся лицом ко
мне, профессиональным движением слегка расставил ноги и поднял руку с пи
столетом. Я все еще брел, хотя вернее сказать, что брели мои ноги: сам-то я з
амер. Застыл. Оцепенел. Окаменел. Человек поднял другую руку, привычно под
пер ею для твердости ту, что держала оружие, нацелив пистолет мне в грудь.
Как в тире. Сознание расслоилось: я все отчетливо видел, фиксировал каждо
е движение своего убийцы, но мозг вопреки явной очевидности почему-то не
рождал ни одной мысли о бегстве, о спасении Ч вероятно, за полной бесперс
пективностью. Грохнул выстрел, а я все еще брел, вчуже удивляясь лишь отсу
тствию боли. Я понимал, что убит, что двигаюсь только по инерции: так продо
лжает бежать и хлопать крыльями петух с уже отрубленной головой. Сейчас
я, наверное, упаду, чтобы больше никогда не подняться. Вместо меня упал поч
ему-то человек с пистолетом. Он резко крутанулся вокруг оси на одной ноге
и прямо из этого изящного фуэте рухнул обратно в сирень, из которой явилс
я. А я все брел и брел. Полагаю, за это время я сделал шага два. Ну, во всяком сл
учае, не меньше, чем полтора.
Все, что происходило дальше, вообще не лезло ни в какие ворота. Во-первых, я
наконец почувствовал боль, но совсем не там, где ожидал: что-то со страшно
й силой ударило меня по загривку, придав мне невиданное ускорение, в резу
льтате которого я головой вперед влетел все в те же кусты сирени, оказавш
иеся холодными, мокрыми и очень колючими. Во-вторых, стрелять начали тепе
рь уже со всех сторон, и у меня не было сомнений, что все пули метят именно в
мою бедную голову. Ну а в-третьих, в неверном свете этой трижды проклятой
лампочки непосредственно перед своим носом я увидел давешнего человек
а с пистолетом. Впрочем, теперь этот тип был уже без пистолета, зато со зве
рски искаженным лицом и с развороченным плечом, из которого вовсю хлеста
ла кровь. Сидя в кустах на траве, он шипел от боли и ярости, сверля меня сове
ршенно бешеными глазами, и, быть может, от этого ненормального зрелища ко
мне вернулась способность если не соображать, то хотя бы двигаться. Хоте
лось бы утверждать, что я отступил с поля боя с достоинством, как бывалый с
олдат, слегка пригибаясь к земле, короткими перебежками. Но следует приз
нать честно: я ломанул оттуда на карачках не разбирая дороги.
Вероятно, я показал отличную резвость, потому что газон с кустами кончил
ся мгновенно, меня вынесло в открытое море нашего вдоль и поперек переко
панного двора, мои подошвы и ладони заскользили на размокшей после дождя
глине, удержать равновесие мне уже не удалось, и я на полном ходу плюхнулс
я в лужу на дне канализационной траншеи. Там бы мне и лежать спокойненько,
никуда не рыпаться. Но чертово любопытство, как всегда, пересилило.
Удивительная картинка открылась взору, когда я робко высунул голову над
краем канавы. На подступах к моему безымянному подъезду шел натуральный
бой. Лампочка под козырьком пала одной из первых жертв, но, насколько можн
о было судить по вспышкам от выстрелов, палили с трех точек: от кустов и со
стороны ржавого бульдозера бухали одиночными, а из-за мусорных контейне
ров у въезда во двор поливали очередями. Кто против кого, я не знал и даже в
эти мгновенья не задумывался, но, как тот классический заяц во время мане
вров Киевского военного округа, был уверен, что вся эта безумная деятель
ность направлена исключительно против меня.
Баталия прекратилась так же неожиданно, как началась. Где-то за домом взр
евел двигатель, завизжали на крутом развороте покрышки, а после наступил
а тишина. Прошла целая вечность, прежде чем мне показалось, что можно пере
вести дыхание. Потом миновала еще одна и, наверное, половина третьей вечн
ости до того, как я выкарабкался из своего окопа и замер на бруствере, гото
вый в любое мгновенье скатиться обратно. В ватной тишине теперь только м
ое собственное сердце колотилось короткими прерывистыми очередями. Пе
реходить в решительное контрнаступление не было ни малейшего желания. П
рисев на корточки, я попытался рассмотреть что-нибудь в темноте, однако в
неверном свете горящих над головой окон, далеких и холодных, как звезды, н
и черта, кроме смутных силуэтов привычных атрибутов нашего двора, не выс
мотрел. Воображение, однако, работало продуктивнее зрения. Что, если ране
нный в плечо озверевший мужик все еще валяется у подъезда? Похоже, ему уда
лось отыскать свой пистолет, и это он палил из кустов. Что, если кто-то до си
х пор прячется возле бульдозера или за мусорными баками?
Короче, мне недолго пришлось уговаривать себя, что к дому сейчас идти нел
ьзя, и я, поднявшись на не слишком твердых ногах, решительно заковылял в пр
отивоположном направлении. Нужно только перебраться на ту сторону двор
а, пройти вдоль длинной кирпичной девятиэтажки, и, миновав арку с чугунны
ми воротами, я окажусь на троллейбусном круге, рядом с входом в метро, где
светло, полно народу и всегда стоит наготове патрульная милицейская маш
ина.
Все шло по плану. Спустя две или три минуты мне сквозь ажурные ворота уже б
ыли видны фонари на площади, ярко освещенные палатки, толпы людей перед н
ими. До них оставалось не больше полусотни шагов Ч я чувствовал себя поч
ти в безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38