Шеловек умирает вроде как от инфаркта. Или, например, от ширр
оша пешени. Пошмотрите на меня! Ч Кириллов-Лямин вонзил взгляд прямо мне
в лоб, и я почувствовал себя пришпиленной к картонке бабочкой. Ч Видите,
как я хожу? Думаете, наверное, у меня болешнь Бехтерева? Мой враш тоше так д
умает. Так вот шнайте: нишего подобного! Они шпешиально купили квартиру у
меня ша штенкой Ч шешаш вшо продаешша! Ч и уштановили там аппаратуру. Ту
, которую рашрабатывал Гольдберг. Луши шмерти!
Лучи смерти. Вот оно что. Я вздохнул с облегчением.
Ч Погодите, Семен Трофимович... Ч Но профессор словно перестал слышать
все вокруг.
Ч У меня перебои в шерше, выпадают шубы, Ч кричал он, потрясая кулаком,
Ч ишкривлен пошвоношник, боли в шелудке, но я их вше равно не боюш! Им меня
не шапугать! Не боюш!
Ч Успокойтесь, миленький, дорогой, успокойтесь, Ч бормотал я, со смешан
ным чувством жалости и естественной при встрече с безумием опаски, проби
раясь мимо него к двери, Ч сейчас все уладится, все будет хорошо!...
Врач с психиатрической «скорой», здоровенный детина в белом халате с зак
атанными рукавами, лицом и комплекцией больше смахивал на вышибалу в ноч
ном клубе, чем на представителя гуманнейшей профессии. Он, ласково кивая
головой, внимательно послушал пациента минуты три-четыре, после чего, не
прерывая рассказчика, ловким движением вонзил ему шприц в иссохшую пода
грическую руку. Но когда старик обмяк с утомленно закрытыми глазами, нео
жиданно сказал с уважением:
Ч У деда, между прочим, мания преследования в стадии обострения, а он дер
жится Ч дай Бог каждому. Вот оно, настоящее мужество. Никого из них не бои
тся.
Ч Из кого Ч из них? Ч не понял я.
Доктор посмотрел на меня прозрачными, как осеннее небо, глазами и ответи
л раздумчиво:
Ч Ну как же... из этих, которые всех убивают... Лучами смерти...
День еще только-только начался, а я, проводив до машины носилки с профессо
ром, уже чувствовал себя морально и физически разбитым. По пути назад мен
я встретила Нелли, которая сообщила, что ко мне снова посетитель. Я сказал
, что если это очередной сумасшедший, то пусть заказывают психовозку сра
зу на двоих: меня тоже наверняка заберут. Но человек, желавший со мной увид
еться, оказался вполне нормальным. К сожалению, как я теперь понимаю.
В общем, это вполне относится еще ко многим другим, с кем мне приходилось в
стречаться или беседовать по телефону в день выхода «МАШИНЫ СМЕРТИ». Все
они были совершенно нормальными. В том-то и ужас.
Если отбросить случаи, на которых лежал явный налет избыточной мнительн
ости, женской экзальтированности или старческого маразма, в моем блокно
те и на ленте диктофона оказались зафиксированы восемь рассказов, выгля
дящих более или менее достоверно. Восемь рассказов о внезапной и как бы с
лучайной гибели людей, чья смерть кому-то приходилась весьма кстати.
Конечно, я был далек от того, чтобы вот так огульно, уже с первого взгляда, п
ризнать все эти истории заказными убийствами. Поступи я так, всякий хоть
сколько-нибудь трезво мыслящий критик скажет мне: мало ли каких совпаде
ний не бывает в жизни. И будет прав. Но с другой стороны, я ведь не прокурату
ра и не суд, мне отпечатки пальцев и баллистическая экспертиза не требую
тся для того, чтобы высказать кое-какие предположения. Да, совпадение как
их-то обстоятельств Ч мягко говоря, не самая серьезная основа для научн
ых выводов. Ну и пусть. Репортерство, слава Богу, пока не наука, у нас тут сво
и законы. Например: нет дыма без огня, на воре шапка горит. Или вот еще: слишк
ом много совпадений не бывает.
К пяти случаям известных мне автомобильных наездов со смертельным исхо
дом (шести, если считать тот, при котором я присутствовал) прибавились еще
три. Из числа «висяков» я их тогда не отобрал, потому что ориентировался н
а как бы классически чистые: есть свидетели, которые абсолютно точно зап
омнили номер, цвет и марку машины-убийцы, но проверка показала, что автомо
биль с такими данными в ДТП не участвовал. В трех новых случаях свидетеле
й либо не было совсем, либо они давали противоречивые показания. Но с пред
ыдущими их объединяло иное: личности убитых.
Генеральный директор аэрокосмического предприятия, бывшей «оборонки»
, ставшего акционерным обществом. Сын покойного уверял меня, что незадол
го до гибели отца в руководстве АО разгорелись нешуточные страсти вокру
г нескольких крупных зарубежных заказов. Речь шла о десятках, если не сот
нях миллионов долларов.
Председатель правления банка средней руки. Его вдова рассказала мне, что
у мужа были какие-то неприятности с кредитами: он жаловался, что на него д
авят, требуют дать крупную сумму без достаточного обеспечения. Подробно
стей она, к сожалению, не знает.
Некто, как любят писать в милицейских сводках, неработающий москвич двад
цати восьми лет. От его матери я узнал, что сынуля был позором приличной се
мьи: наркоман с десятилетним стажем, сам торговал наркотиками. В последн
ее время чего-то очень боялся, приходил домой за полночь, тихонько усколь
зал на рассвете. Как-то темным мартовским утречком его и сбила неизвестн
ая машина Ч в двух шагах от дома.
Далее шло нечто новенькое.
Два человека погибли в своих квартирах в результате взрывов, произошедш
их по причине утечки газа Ч таковы официальные выводы пожарных и милици
и. Один сгорел вместе со своим загородным домом Ч «из-за неисправностей
электропроводки». Еще двоих попросту забили насмерть (в обоих случаях го
ловы размозжены тупыми тяжелыми предметами) Ч якобы с целью ограбления.

Теперь, как говорится, «кто есть кто».
Крупный бизнесмен, фирма которого среди прочего работала на рынке драго
ценных металлов.
Владелец большой рекламной фирмы, сумевшей в свое время отхватить солид
ную по размерам делянку сразу на трех каналах телевидения.
Пенсионер, семьдесят два года проживший в коммуналке на Тверской и ни в к
акую не соглашавшийся приватизироваться и переезжать в отдельную квар
тиру. Два его приятеля, тихие интеллигентные старички, пришли ко мне с соо
бщением, что квартирка на Тверской, откуда неудобный жилец был выписан с
идеальной формулировкой «в связи со смертью», была Ч пальчики оближешь
. Шесть комнат, четырехметровые потолки, старинный наборный паркет, два к
амина. Ее сторговали за баснословную сумму (что-то около трехсот тысяч до
лларов) чуть не на следующий день, как похоронили строптивого дедульку.
И, наконец, еще двое Ч довольно темные и невнятные личности. Из маловразу
мительных пояснений родственников можно было догадаться, что один торг
овал чем попадется, ездил то в Чечню, то в Приднестровье, из чего я сделал у
же самостоятельный вывод, что чаще всего ему должны были попадаться оруж
ие и боеприпасы. Второй и вовсе сам, кажется, состоял в какой-то преступно
й группировке.
Разумеется, я отдавал себе отчет, что пять последних эпизодов можно назв
ать, мягко говоря, притянутыми за уши. Но ведь и первые пять я начинал тяну
ть примерно за то же место. Так или иначе, мне, репортеру, подвалила превос
ходная фактура для разработки. Восемь случайных смертей. И ни одной случ
айной жертвы. Впору готовить материал «МАШИНА СМЕРТИ-2».
Но когда ушел от меня последний визитер, я что-то не чувствовал привычног
о охотничьего азарта. Наверное, размышлял я, это оттого, что охотничий аза
рт скорее должен охватывать того, кто охотится, а не того, за кем идет охот
а. Диалектическая спираль сделала очередной вольт, кинув мне неожиданну
ю подлянку. Я больше не был пустым, как барабан. Я снова оказался под завяз
ку набит взрывоопасной информацией. Разрабатывать ее самому Ч страшно.
Спихнуть по примеру Аржанцева «компетентным органам» Ч стыдно. Сидеть
на ней и ничего не предпринимать Ч смешно.
Так малодушными нас делает раздумье, рефлексировал в аналогичной ситуа
ции принц Датский Гамлет.
Поздно, бабка, пить боржом, когда почки отвалились, реагирует в таких случ
аях Генка Троицын по прозвищу Проститутка Троцкий.
Вспомнив Льва Давидовича, я по близкой ассоциации решил: ни мира, ни войны
. Слишком велика накопившаяся за день усталость. Утро вечера мудреней. И, к
ак ни странно, оказался прав: утром меня вызвали в прокуратуру.
А накануне я уезжал из конторы с эскортом. Таракан настоял, чтобы со мной в
машине непременно поехали два редакционных охранника. Пылкое предложе
ние Нелли привлечь кого-нибудь, как она выразилась, от общественности я р
ешительно отверг, пояснив, что лично мне и на миру смерть не красна. Впроче
м, мы добрались без приключений (хотя я на всякий случай все-таки загнал м
ашину в чужой двор). Ребята проводили меня до самой квартиры. Закрывая за н
ими на все замки сакраментальную железную дверь, я размышлял над тем, мно
го ли в ней действительно проку. Ведь завтра хочешь не хочешь придется ее
открыть, чтобы идти на работу, а, как справедливо заметил в свое время Матю
ша, железную башку мне никто не приделает.
Когда охранники ушли, мне вдруг почему-то стало одиноко и немного тоскли
во. Пройдясь по дому, я зажег повсюду свет, включил телевизор, поставил на
огонь чайник. Какого-то рожна все равно не хватало. И только заглянув в ра
ковину, где томились уже слегка покрывшиеся махровой плесенью тарелки и
чашки, я понял, какого. Стрихнина с его прибаутками, с его дурацкой хлопотл
ивой суетливостью.
По некоторым бытовым приметам мне стало ясно, что он не появлялся здесь с
тех самых пор, как лечил меня от депрессии коньяком с тазепамом. Уж не случ
илось ли чего? Может, по своему обыкновению, заявится под утро...
Но утром Стрихнин не пришел. А меня закрутили многочисленные дела, первы
м из которых была необходимость ехать в прокуратуру.
Позвонили прямо домой. Безликий канцелярский голос начал привычно:
Ч Мы бы, конечно, могли вас пригласить официально, повесткой, но...
Ч Но почта работает плохо, повестка будет идти долго, а вам охота видеть
меня прямо сегодня, поэтому вы взываете к моей гражданской совести, Ч по
дхватил я. Ч Так, да?
На том конце провода ошарашенно молчали. Тогда я снова взял инициативу.
Ч Докладываю: моя гражданская совесть стоит по стойке «смирно». Куда мы
с ней должны явиться? Когда? Этаж? Номер комнаты?
Но час спустя, перешагнув порог указанного мне кабинета, я утратил львин
ую долю желания хохмить и подтрунивать над всеми без разбору сотрудника
ми этого серьезного учреждения. В кресле за обширным столом, угрожающе з
аваленным бумагами, сидел мой не сказать, чтобы добрый, но во всяком случа
е давний знакомец, старший следователь по особо важным делам («следовате
ль по особо важным телам», как прозвал его Артем), в просторечии важняк, Ал
ьберт Хван.
Он-то был в отличие от меня готов к этой трогательной встрече, но радости
испытывал явно не больше моего. За последнее время наши пути пересекалис
ь примерно два с половиной раза Ч и крови друг у друга мы выпили немерено
. За половинку (а может, четвертушку или даже осьмушку) я считал тот случай,
когда мой голос был лишь одним из многих в хоре возмущения, поднятого пре
ссой и телевидением по поводу уголовного дела, которое возбудил Хван. Эт
о было так называемое «льняное дело», оно началось много лет назад и, каже
тся, до сих пор не закончено. Хван и несколько особо упорных репортеров ве
дут его, как столетнюю войну, с переменным успехом. Две другие истории Ч н
аше личное. Почти, я бы сказал, интимное. В общей сложности шесть газетных
материалов, семь заседаний суда, три возврата на доследование, один опра
вдательный приговор. Счет 1:1.
Ч Садитесь, Ч Хван приглашающе взмахнул рукой в сторону жесткого стул
а справа от стола.
Ч Закуривать и рассказывать? Ч уточнил я.
Ч Ну, началось, Ч пробормотал он, извлек откуда-то из-под столешницы огр
омный мятый носовой платок в пятнах сырости и принялся промокать им лицо
.
О лице Хвана стоит сказать отдельно. Бедняге не позавидуешь Ч он страда
ет, по-моему, от всех известных видов аллергии, проявляющейся в высыпании
пятен на коже. Ему нельзя гладить собак и кошек. Нюхать цветочки. Есть мучн
ое, молочное, рыбное, шоколадное и еще Бог знает какое. Ему вредны бытовая
пыль и автомобильные выхлопы. Так же, как я подозреваю, Хвану противопока
зано общение с репортерами. А поскольку совсем избежать всех этих бесчис
ленных аллергенов он не в состоянии, его лицо постоянно похоже на лоскут
ное одеяло, сшитое бедной, но рачительной хозяйкой из обрезков подручног
о материала. В довершение ко всему в жару он всегда обильно потеет. По-чел
овечески мне его ужасно жаль, но вот беда, нам с ним еще ни разу не удалось о
пуститься (или подняться, не знаю, где точка отсчета) до уровня простого че
ловеческого общения. Мы Ч Прокурор и Репортер.
Итак, Хван пробормотал: «Ну, началось», Ч и вытащил платок, словно давал о
тмашку нашему с ним новому забегу. Дистанция неизвестна, зато препятстви
я гарантированы. Аллергия была налицо, переливаясь по прокурорской физи
ономии всеми цветами от лилового до багрового. Интересно, это на бытовую
пыль? Или уже на меня?
Важняк развернул перед собой газету с моей «МАШИНОЙ СМЕРТИ» и, крепко по
стучав по заголовку заскорузлым от хронического нейродермита указател
ьным пальцем, строго спросил:
Ч Кто вас на это надоумил?
Я уселся поудобней на стуле, закинул ногу на ногу, натурально закурил и, в
свою очередь, безмятежно поинтересовался:
Ч Это что, допрос?
Ч Да! Ч рявкнул он. И одновременно кинул мне через стол листок бумаги со
словами: Ч Ознакомьтесь. Постановление о привлечении вас к уголовному д
елу в качестве свидетеля. Ч Помедлил немного и добавил не без угрюмого з
лорадства: Ч Пока свидетеля.
Ч Это как прикажете понимать? Ч воздел я брови.
Ч Как хотите, Ч отрезал он, с явным интересом наблюдая за моей реакцией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38