Безрезультатно покрутившись среди го
р песка, канав и пирамид из бетонных плит, я так и не сумел подъехать к нужн
ому мне дому, нашел более или менее ровное местечко, поставил на нем машин
у и отправился дальше исследовать местную топографию уже пешим порядко
м.
Подъезд дома, где обосновался Шиманский, приятно радовал девственной чи
стотой: в нем еще не успела появиться привычная настенная живопись. Зато
в лифте на дверцах жирным черным фломастером было выведено следующее об
ращение: «Друг! Сосед! Прохожий! Если тебе нужна лампочка, не вывинчивай ее
тут! Зайди в 170-ю квартиру, я тебе дам». Оставалось неизвестным, насколько ч
асто жильцу из сто семидесятой приходилось раздавать лампочки, но в лифт
е свет был.
Апартаменты ресторанщика располагались на пятнадцатом этаже. Я позвон
ил в обитую бордельно-розовым кожзаменителем дверь и стал ждать. Прошла
минута, затем другая. Не дождавшись ответа, я еще раз нажал на звонок. Нико
го.
Соседняя квартира была распахнута настежь. Очевидно, там шел ремонт: в пр
ихожей стояли ведра с раствором и заляпанные краской строительные козл
ы, а в глубине, заглушая все вокруг, назойливо визжала электропила. Решив,
что это она мешает услышать звонок, я еще раз настойчиво надавил на кнопк
у, одновременно прильнув ухом к двери, и на этот раз мне показалось, что я с
лышу признаки жизни: как будто какие-то голоса, смех и даже музыку. Первая
досадливая мысль была Ч начать колотить по розовому кожзаменителю ног
ой. Но потом я решил подойти к проблеме с другой стороны. В буквальном смыс
ле.
Осторожно, чтобы не запачкаться о козлы, я перешагнул ведра и через корид
ор соседней квартиры попал сначала в комнату, а из нее на лоджию. Оттуда от
крывался потрясающий вид на все окрестности, но мне было не до видов. Мое п
редположение оправдалось: лоджии были фактически смежными, их разделял
а лишь тонкая перегородка от пола до потолка. Перегнувшись через перила,
я попытался заглянуть к Шиманскому, но увидеть что-либо без риска наверн
уться с пятидесятиметровой высоты мне не удалось. Зато удалось услышать
. В квартире разговаривали, причем довольно громко, двое или трое: различа
лся по крайней мере один низкий мужской и один пронзительный женский гол
ос. Тогда, сложив ладони рупором, я крикнул: «Артур Николаевич! Ау!», но отве
та не дождался. Зато, прислушавшись, стал различать отдельные слова и даж
е целые фразы. Складываясь вместе, они наводили на мысль, что за стенкой им
еет место скандал.
Вот что-то глухо пробубнил мужчина, а женщина закричала, почти завизжала:

Ч Нет, нет, только не это!
Снова угрожающе прокаркал мужской голос, а женщина отчаянно зарыдала. До
меня донеслись звуки звонких оплеух, и сразу вслед за ними грохнули подр
яд два выстрела.
В общем-то плохо отдавая себе отчет в своих действиях, я в мгновение ока п
еремахнул через перила, сделал по карнизу два шага над пропастью и перев
алился на лоджию к Шиманскому. Много позже, в спокойной обстановке прово
дя разбор полетов, я вынужден был признать, что действовал так, как нельзя
было действовать ни в коем случае. Одна только мысль о безумной вольтижи
ровке на высоте пятнадцатого этажа еще долго потом вызывала у меня дрожь
и неприятную ватность в коленках. Не говоря уж о том, что нормальный челов
ек, если он без бронежилета, услышав выстрелы, должен бежать не к ним, а от н
их. Но я сделал то, что сделал, и поскольку путь отступления лежал опять че
рез те же перила, мне не оставалось ничего иного, кроме движения вперед. Я
двинул. И обнаружил себя стоящим с бешено бьющимся сердцем в абсолютно б
езлюдной комнате. Из мебели здесь имелась лишь огромная белая с золотом
псевдоампирная койка на две персоны, а напротив нее тумба с телевизором.
Именно из него и неслись все эти безумные крики и выстрелы, в данный момен
т сменившиеся звуками погони с визгом покрышек и полицейскими сиренами.
Дурак дураком, ваш покорный слуга оторопело постоял чуть-чуть посреди ч
ужой спальни, в которую проник столь экзотическим способом, и, решив, что т
еперь больше терять нечего, отправился на поиски хозяина.
Нашел я его в ванной. То есть, я резонно предположил, что он именно там, во-п
ервых, поскольку больше нигде в квартире его не было, а во-вторых, потому ч
то оттуда были слышны звуки льющейся воды и еще какие-то, похожие на рокот
стиральной машины. Неожиданная этическая проблема заставила меня оста
новиться посреди коридора, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Мало
того, что я влез в дом не как положено приличным людям, практически в окно.
Так теперь еще врываться к голому человеку? Пойдя по пути компромисса, я р
ешил для начала обнаружить себя голосом и позвал:
Ч Артур Николаевич!
Нет ответа.
Ч Ар-тур Ни-ко-ла-е-вич!
Ответа нет.
Тогда, удивившись и обеспокоившись, я тронул одним пальцем дверь ванной,
и она легко отворилась. Объединенный по последней моде санузел заливали
пронзительно-ярким светом галогенные лампы на зеркальном потолке, в кот
ором, сверкая, отражались тусклый хром, голубеющий кафель и белоснежный
фаянс. Весь противоположный от двери угол занимала огромная гидромасса
жная ванна, так называемая джакузи. В ванне, полной воды и розовой мыльной
пены, плескался человек. Агрегат мерно работал, выбрасывая мощные водяны
е струи из многочисленных отверстий, и тело купальщика неторопливо пово
рачивалось под их воздействием туда и сюда. Его голова то пропадала под в
одой, то снова выныривала, и тогда можно было разглядеть, что горло у него
перерезано от уха до уха. Не было никаких сомнений, что человек мертв. С тр
удом превозмогая себя, я сделал пару шагов вперед и заглянул ему в лицо. Эт
о был Шиманский. Я вдруг понял, что бурлящая передо мной пена розова от кро
ви, инстинктивно отвел глаза, наткнулся на ту же картину в потолочном зер
кале и еле успел подскочить к унитазу. Меня вывернуло. Стараясь не глядет
ь больше в сторону трупа, я спустил воду и опрометью выскочил сначала из в
анной, а потом из квартиры.
Слава Богу, на лестнице мне никто не встретился. Прежде чем выйти из подъе
зда, я осторожно высунулся наружу, чтобы оглядеться по сторонам. Улица, ес
ли, конечно, стоило считать улицей эту сильно пересеченную местность, то
же, на мое счастье, была пустынна, но я прошмыгнул по ней стремительно, как
заяц, даже, кажется, уши прижав. Отыскав свою машину, я, аки тать, подкрался к
ней, плюхнулся, стуча зубами, за руль и, отъезжая, увидел в зеркале свое зве
рски перекошенное лицо.
Только отмахав по трассе километров десять, мне большим усилием воли уда
лось заставить себя остановиться возле автомата и позвонить по 02. Когда м
еня соединили с отделением, я дал им адрес и сказал:
Ч Труп в джакузи.
Ч Где-где?! Ч раздраженно переспросил дежурный, но я уже повесил трубку.

В этом деле ни мне, ни тем более моей газете реклама пока была ни к чему. Ока
жись я в милиции в качестве свидетеля смерти Шиманского, неизбежно всплы
вет наш конфликт с «Интертуром», а уж если до этой информации доберутся д
рузья-коллеги из других изданий Ч от нас только клочья останутся. Да, пох
оже, и с точки зрения собственной безопасности мне лучше до поры до време
ни не высовываться. История, оказывается, гораздо серьезней, чем мне пред
ставлялось...
Я ехал обратно в город и думал о Шиманском, о том, что Артур Николаевич, вых
одит, боялся не зря. И о том, что я, выходит, зря не боялся. Ведь это я, в сущнос
ти, его убил. Я влез к этой лупоглазой секретарше, грудастой, как корова, и т
акой же умной, я наврал ей, что есть пленка, я задурил ей голову и фактическ
и заставил поехать туда, где он прячется. И за ней, по выражению Шиманского
, увязались.
Итак, какие же у меня успехи по выполнению специального задания редактор
а? Шиманского нет, пленки нет, надежды получить компромат на Квача нет. Кор
оче, ничего нет.
До дома я добрался в сумерках. Стрихнина след простыл, только грязные тар
елки и чашки в раковине напоминали о нем. Совершенно обессиленный, я реши
л до завтра ничего не мыть, проглотил бутерброд с холодным чаем и завалил
ся спать. Но едва, как мне показалось, приклонил голову, зазвонил телефон.
В почти полной темноте я с трудом нашарил трубку.
Ч Игорь Владимирович? Ч услышал я вежливый, но холодный женский голос.
Ч Вам просили кое-что передать.
Ч Что? Кто просил? Ч плохо соображая, я поднес к глазам часы и при свете з
аоконных фонарей определил, что сплю, оказывается, уже часа четыре. В труб
ке играла далекая музыка, переговаривались чьи-то плохо различимые голо
са.
Ч Вам просили передать, Ч не отвечая на вопрос, продолжала женщина, и те
перь ее тон показался мне не просто холодным, а нагло-издевательским, Ч
что на сегодня уже два человека в морге и один в реанимации. Что вы получил
и хороший совет, но им не воспользовались. И еще вам просили передать, что
больше советовать и предупреждать не будут.
Ч Погодите! Ч крикнул я, но в ответ услышал только короткие гудки.
Включив свет по всей квартире, я пошел в ванную и долго держал там голову п
од струей холодной воды. По мере охлаждения мысли тяжелели и обретали фо
рму.
Во-первых, ясно, что Аркатов с ними в шайке. Или он у них на крючке, что для ме
ня одно и то же. Во-вторых, связался я с людьми крутыми и решительными. Эвон
а, как ловко и нахально они выследили и пристукнули Шиманского, как быстр
о разыскали меня Ч при том, что мой телефон давно уже ни в редакции, ни в го
рсправке не дают. В-третьих...
В-третьих, самое невероятное. Как сказала эта холодная стерва: двое в морг
е, один в реанимации? Шиманский, толстый тотошник и Артем. Но ведь мне до си
х пор даже в голову не приходило Ч да и с чего было приходить, Ч что между
кафе «Эдем» и Покровкой, точнее, между бегами и «Интертуром» может быть х
оть какая-то связь! И тем не менее эта связь есть.
Очень странно. Очень любопытно. Очень страшно.

8
Мясо

Рассвет я встретил, как поэт или влюбленный Ч без тени сна и в состоянии н
ервической возбужденности, что было немудрено: гора окурков в пепельниц
е напоминала верещагинский «Апофеоз войны», а кофе я выпил столько, что е
сли бы умел гадать на кофейной гуще, к утру наверняка знал бы точно, что бы
ло, что будет и чем сердце успокоится. Но гадать я не умел, сердце не только
не успокаивалось, а, наоборот, колотилось в бешеном кофейно-табачном рит
ме, и к тому времени, когда багровое солнце пошло привычно карабкаться на
частокол окрестных многоэтажек, о том, что было, я знал не больше, чем трем
я часами раньше, а о том, что будет, и того меньше.
Вопрос первый Ч как убитый ресторанщик оказался связан с убитым в тот ж
е день тотошником? Ч оставался без ответа. Впрочем, не слишком долго поло
мав голову над этой загадкой, я благоразумно решил до поры до времени ост
авить ее в покое. Эти два дела пришли к нам с Артемом из слишком уж разных и
сточников, так что фантазировать здесь можно было хоть до одури с одинак
овой степенью бесплодности. Чистая случайность? Нечистая?
Значительно актуальней сейчас было другое. На вчерашнее утро мы имели дв
а задания. Одно Ч персонально от шефа, второе надыбали сами. Результаты: о
ба с треском провалены, причем в ночи печальной они как-то оказались связ
аны между собой, что не позволяет хоть частично высвободить руки, отложи
в беговые проблемы в долгий ящик. На фоне того, что Артем вышел из строя, эт
о вдохновляло мало.
Какие остались в запасе ходы? Аркатов, как говорится, мягко, но твердо меня
послал, посоветовав не совать нос куда не надо. Я пренебрег и остался с но
сом (каламбур, вполне достойный такого неудачника, как я). Второй раз мне к
нему идти пока что не с чем.
Брутальный ресторанщик умер среди своей роскоши, алкаш-тотошник откину
л тапочки на грубой мостовой, выражаю, как говорится, глубокое соболезно
вание родным и близким покойных, но применительно к моим делам существен
но одно: оба теперь представляют совершенно никудышные источники инфор
мации.
Предпринять еще одну атаку на «Интертур»? Побьют лицо, если не хуже. Ловит
ь шансы на бегах? Но шансов вог так, с наскока, разобраться в этом гадюшник
е, кто кому Николай, у меня, пожалуй, не больше, чем у полевой мыши угадать фа
ворита, перебегая скаковую дорожку под копытами участников заезда. Я с о
твращением в который раз за эту ночь пролистнул несколько испещренных с
обственными каракулями листков Ч наскоро сделанную расшифровку пленк
и из разбитого диктофона.
За время неоконченной беседы с Артемом тотошник вывалил кучу самой разн
ой информации о современных способах мошенничества вокруг тотализатор
а. Имен и даже лошадиных кличек он старательно избегал, и хотя Артем всяче
ски его к этому подводил, тот каждый раз отделывался каким-то хмыканьем и
ли хрюканьем, тут же начиная рассказывать новую историю с безымянными ге
роями. У меня сложилось впечатление, что он отнюдь не оставил надежды пот
орговаться насчет оплаты своих знаний и пока набивал им цену, самое слад
кое приберегая напоследок.
Но общий смысл сводился к следующему. Практически девять десятых наездн
иков, а вместе с ними бригадиров, тренеров, конюхов, прочих служащих иппод
рома, включая высшее руководство и даже судей, так или иначе повязано с бе
говой мафией. Крупные тото, которых называют «мясниками», имеют в своем п
одчинении до десятка, а то и более «шнурков», осуществляющих связь с коню
шнями, кассами, судейской бригадой. Как выразился наш собеседник, все схв
ачено, за все уплачено. Каждый второй заезд кто-нибудь «ляпает». Информац
ия держится в тайне до последней секунды и даже позже: если надо, «свои» ка
ссирши пробьют билеты и после звонка, возвещающего о начале заезда.
Когда наш тотошник, сам, по собственному признанию, бывший наездник, расс
казывал, как это делается, то даже сквозь попавшие на пленку шорохи, шумы и
гул большого города я различал в его сипении нотки сладострастных воспо
минаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38