об ответственности за выпуск недоброкачественной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями».
Начальник отдела кадров предупредил Петра, что навигация на Лене прекращается значительно раньше, чем на реках европейской части страны, и потому выехать к месту работы надо не мешкая особенно.
— А как же добираются до Приленска зимой? — полюбопытствовал Петр.
— Следующим летом. Ну а если уж крайняя нужда, то гужевым транспортом. От Иркутска, куда можно доехать по железной дороге, до Приленска три тысячи километров, считай, три месяца пути.
— Нет, это нам не подходит,— сказал Петр.
— И я так думаю,— согласился с ним начальник отдела кадров.— Поэтому вы должны выехать из Прикамска...
— Я хочу провести отпуск в Ленинграде,— перебил его Петр.
— Разница невелика. Значит, вы должны выехать из Ленинграда не позднее начала августа.
— Успею,— заверил Петр.
— Отлично. Я сообщу в Приленск, что вы приступите к работе первого сентября. Впрочем, на работе вы с того дня, как сядете в поезд. Сохраните проездные билеты. Они будут необходимы не только для оплаты суточных, но и для исчисления вашего северного стажа.
Времени оставалось в обрез, а на московских вокзалах, как всегда в летнее время, люди неделями ждали, пока удастся приобрести билеты.
Кто-то подсказал: в «Метрополе» продают билеты на самолет. Петр ринулся на площадь Свердлова, разыскал кассу Аэрофлота. Касса уже закрылась, но все же он выяснил: по маршруту Москва — Свердловск три рейса в сутки. На сегодня все билеты проданы. А на завтра?.. На завтра будут продавать завтра, с восьми утра. Занять очередь?.. Да, надо занять. За кем?.. Указали на пожилого гражданина в коричневом плаще, который стоял неподалеку и внимательно изучал вывешенное в окне расписание.
— Вы последний?
— Теперь вы. Я пошел, а вы стойте здесь, пока за вами не займут очередь. Когда займут, уходите.
Петр ничего не понял.
— Приезжий? — спросил гражданин в коричневом плаще. И, получив утвердительный ответ, милостиво пояснил. Выстраивать очередь с вечера не разрешено — подойдет милиционер и попросит разойтись. Поэтому занимают очередь и гуляют. Где гуляют?.. Да тут неподалеку — по Театральному проезду, по
Охотному ряду, а то просто вокруг «Метрополя». А утром, к восьми часам, все подойдут к окошечку кассы и выстроят очередь, кто за кем занимал.
Петр поблагодарил за науку и углубился в расписание. Рейсовый самолет Москва — Свердловск в Прикамске посадку не делал. Ближайшие посадки — Ижевск и Янаул. От Янаула часа два на любом проходящем поезде. Если удастся взять билет на самолет, завтра же можно быть дома.
Минут через десять подошел жгучий брюнет в лиловом костюме, и Петр уступил ему место у окна.
Для начала прошелся вверх по Театральному проезду, возвратясь, пересек площадь и прогулялся Охотным рядом мимо огромных витрин магазинов, заполнивших нижний этаж новой гостиницы. Потом вернулся к «Метрополю» и стал отыскивать своих соседей по очереди. Очень быстро обнаружил коричневый плащ возле газетного киоска, а вот лиловый костюм исчез. Это могло повести к недоразумениям: кто за лиловым костюмом, Петр не знал. Поэтому он подошел к стоящей у заветного окна маленькой женщине в темной шляпке и осведомился, за кем она в очереди.
— Черноволосый такой мужчина, наверно, из кавказцев,— ответила женщина.— Еще костюм у него какого-то непонятного цвета, вроде сиреневый...
— Этот сиреневый мужчина за мной в очереди, так что, если он не появится, держитесь меня,— сказал Петр.
— Спасибо,— поблагодарила женщина.— Тогда уж я вас попрошу: не уходите далеко. Сейчас муж придет, я ему вас покажу.
— Это хорошо, что есть кому подменить. А то до утра утомительно.
— Иначе просто нельзя. Ночью тут женщине не место.
— Почему так?
— Сами увидите.
Если бы сам не увидел, не поверил бы.
По мере того как стали надвигаться сумерки, трудно различимые, скорее лишь угадываемые в рассеянном свете витрин и многих освещенных окон, все меньше и меньше людей проходило по тротуарам, окаймляющим площадь. Наконец отчетливо обозначилось, что фланируют туда-сюда одни и те же люди. Но никто не останавливался. Высокий сутуловатый милиционер с толстыми прокуренными усами уже несколько раз показывался неподалеку от окна билетной кассы. Наверно, он и раньше тут прохаживался, но тогда поток прохожих был плотнее и его не было видно.
А потом он куда-то исчез, и сразу же на середину площади (примерно на то место, где потом вознесся кербелевский гранитный Маркс) высыпала пестрая толпа. Так показалось Петру. Но вполне возможно, последовательность была иной: сперва в центр площади сбежались какие-то люди, а милиционер исчез после их появления.
Движущаяся очередь (теперь она дефилировала вдоль фасада «Метрополя», выходящего на площадь) уплотнилась, насколько это было возможно, не останавливая вовсе движения.
Странные, разношерстно одетые люди в центре площади сперва не обращали на снующих по тротуару никакого внимания. Потом несколько оборванцев подошли поближе к тротуару, внимательно осмотрели неторопливо прохаживающихся людей и так же не спеша вернулись обратно.
Потом уже, немного разобравшись в сложившейся ситуации, Петр понял, что отпугнуло разведчиков. Среди прочих граждан, жаждущих приобретения билетов на самолет, было несколько человек в военной форме. У них вполне могло быть оружие. Да и вообще рыцари легкой наживы предпочитают избегать военных.
Но это Петр понял, когда разобрался в обстановке. Сперва же зрелище странной толпы, которая, хохоча и сквернословя, бесновалась посреди площади в самом центре Москвы, поразило, можно сказать, ошеломило его.
— Что это за люди? — спросил он, недоумевая.
— Урки,— спокойно ответил кто-то из стоящих возле него.
— А чего смотрит милиция?
— А где вы видите милицию? — ответили ему вопросом на его вопрос.
Вот тогда Петр и обнаружил, что усатого блюстителя порядка нет нигде поблизости. По-видимому, тревога маленькой женщины в темной шляпке была оправданна.
А еще через какое-то время Петр получил возможность лично в этом убедиться.
Уже под утро, прогуливаясь вдоль фасада «Метрополя», Петр вышел на угол Театрального проезда и, кинув взгляд через улицу, увидел в зыбком свете тусклого фонаря человека. Он сидел на тротуаре, разбросав по асфальту длинные ноги и опираясь спиной на стену Малого театра. Он был разут, раздет до исподнего и, как выяснилось, мертвецки пьян. Сперва Петру показалось, что незнакомец не только ограблен, но и убит. Хотел окликнуть кого-нибудь из военных, чтобы подойти к пострадавшему и, если еще не поздно, оказать ему помощь. Но в это время пострадавший с усилием поднялся на ноги, сделал несколько нетвердых шагов и даже затянул какую-то песню. Но тут же оборвал ее на полуслове, рухнул на асфальт и снова заснул...
Надо было позаботиться о человеке, попавшем в беду, но желающих пособить Петру не нашлось.
— Нужно хоть с земли его поднять.
— Хорошо, поднимем, а дальше что?
— Ну хоть сюда перенести...
— Для него нет никакой разницы, где лежать, там или здесь. А для нас с вами большая разница.
— Не понимаю...
— Придет утром милиционер, поймете. «Откуда взяли? Кто раздел? Может, вы и раздели?.. Пройдемте, граждане!..» А дальше все по нормальной схеме. Все возьмут билеты и улетят, кому куда надо, а мы с вами будем в отделении милиции права качать...
Что можно было на это возразить?..
Петр взял билет на второй рейс — аэропорт Быково, двенадцать ноль-ноль.
Самолет вылетел точно по расписанию, и никаких происшествий в пути не было. Петру выпало место у иллюминатора, и он остался очень доволен первым в своей жизни полетом: день был безоблачный и с двухкилометровой высоты все отлично видно. С непривычки малость не по себе было при взлетах и посадках, но остановок в пути всего две (Казань, Ижевск), так что и эти маленькие неприятности не испортили общего впечатления.
Точно в назначенное время самолет приземлился в Янауле. Летное поле рядом с вокзалом. Ближайший поезд отходил часа через полтора, и еще засветло Петр уже был дома.
А дома было нехорошо. Да и могло ли быть хорошо, если это третий дом за какие-нибудь два с небольшим месяца!.. Когда подал заявление в загс о разводе, ушел жить в тепличное хозяйство; жили там все вместе: мать, отец, Юленька и он с ними. Потом, когда зарегистрировались с Алей, переселился он к Але в ее комнату, а мать Алина свою коечку перенесла временно к квартирной хозяйке. Петр уговаривал Алю, чтобы перебралась к нему в тепличное хозяйство, но она отказалась, и пришлось ему последовать примеру Магомета.
Нехорошо было в доме. Это он сразу заметил, как только вошел, хотя Аля встретила его с непритворной радостью. Мать Алина, Глафира Федотовна, тоже была приветлива, но глаза у нее покраснели и опухли. А Елена Борисовна отнеслась к нему с той ледяной вежливостью, которая обозначала у нее крайнюю степень неудовольствия.
Она первая и задала жесткий вопрос:
— Не слишком ли далеко увозите вы Алю именно теперь, когда она может вернуться в родной город?
Елена Борисовна напоминала Петру, что Аля и ее мать после многократных обращений во все инстанции, включая Прокуратуру СССР и Президиум Верховного Совета, получили наконец ответ, что обвинение во враждебной государству деятельности за недоказанностью снято с их родственницы, тем самым административная высылка их из города Ленинграда отменяется и они могут туда вернуться, когда им будет угодно.
Петр растерялся и не сумел сразу ответить Елене Борисовне. Ответила за него Аля:
— Я не вещь, чтобы меня увозить. Я сама или поеду, или не поеду.
— Значит, все-таки или? — с нажимом на последнее слово спросила Елена Борисовна.
— В данном случае просто поеду. Без всякого или,— ответила ей Аля.
Петр не знал, да и не скоро узнал о тех поистине драматических сценах, которые разыгрывались здесь в течение последних суток.
Елена Борисовна искренно не понимала Алю. Ну, полюбила, ну, вышла замуж (опрометчиво, конечно, но что теперь об этом говорить!), но зачем же безропотно идти на поводу?.. Появилась возможность вернуться в Ленинград, так и нужно приложить все усилия, чтобы быстрее эту возможность реали-
зовать. Не обязательно жене тянуться за мужем, может же и муж последовать за женой, тем более что следовать не куда-нибудь, а в город Ленинград!..
Все это выглядело резонно и вроде бы абсолютно бескорыстно. Хотя была тут некоторая тонкость. Перед тем как возвращаться в Ленинград, нужно было добиться, чтобы вернули жилплощадь, которая, конечно, давно занята и за два года конечно же прочно обжита. Словом, не так-то просто и, главное, не так-то быстро можно решить этот вопрос. Уйдет немало времени. А за эти месяцы или годы вполне может измениться положение самой Елены Борисовны. Она тоже пишет во все концы, и тоже есть уже проблески надежды. Надежды могут осуществиться, и тогда можно ехать вместе. А это для Елены Борисовны очень удобно. Без Глафиры Федотовны она как без рук...
Елена Борисовна даже шепнула Алиной маме:
— А не разумнее будет вам не торопиться?.. Когда устроятся, получат квартиру, тогда и поехать. В вашем возрасте мотаться по разным баракам... Да и климат не тот: как-никак в зиму едете...
Но это говорилось уже после того, как ясно стало, что Аля едет. А до того все усилия Елена Борисовна направила на то, чтобы разубедить Алю в ее сразу принятом решении ехать с Петром, куда бы того ни послали.
— Дело, конечно, ваше,— говорила Елена Борисовна Але,— но этого я не понимаю. Зачем вам, скажите на милость, отправляться на край света в какой-то захолустный, богом и людьми забытый Приленск, когда вы можете вернуться в Ленинград?
— Он тоже мог ехать в Москву, однако же не захотел меня оставить. Вот и я не оставлю его,— твердо сказала Аля.
— Это же разные вещи! — усмехнулась Елена Борисовна.
— Вот этого я не нахожу,— возразила ей Аля. Помолчав, добавила: — Если и разные, то только в его пользу.
А он, Петр, действительно мог уехать в Москву... Всего несколько месяцев тому назад.
Вот как это было. Известный не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами, первоклассный музыкальный ансамбль — Государственный русский хор под управлением профессора Свешникова — отправился на гастроли в Японию. В программе поездки предусмотрено было, что хор будет останавливаться в попутных городах и не только давать концерты, но и проводить смотры художественной самодеятельности.
Сделал хор остановку и в Прикамске. И, как уж у хора было заведено, первый день — концерт, второй день — смотр местных хоровых коллективов. Несколько номеров на этом смотре показал и хоровой ансамбль клуба кожевников. В двух из них солировал Петр.
После просмотра Петра пригласили в боковую ложу, где сидели руководители хора, и там ему было сделано очень заманчивое предложение. Его пригласили в знаменитый хор солистом.
Петра бросило в жар и в холод. По-видимому, это отразилось на его лице.
— Это не означает, что уже завтра мы выпустим вас на сцену,— успокоили его.— Будете учиться, а через год станете у нас солистом. Мы вернемся из поездки через месяц. К этому сроку вы должны быть в Москве.
Вот так перед ним засияла Москва. А он отказался. Об этом и напомнила Аля Елене Борисовне.
Очень огорчились и мать и отец.
— Опять остаемся одни,— вздохнула мать.— Вчера Юленьку забрали...
— Как забрали? — всполошился Петр.
— Приходила Даша и забрала.
— Почему же вы без меня...— начал было Петр и осекся.
— Как же, сынок, не отдать?..— возразила мать спокойно и грустно.— За своим ребенком пришла.
— Могла бы подождать до моего приезда.
— Говорила я ей. А.она сказала: «Не о чем мне с ним разговоры вести».
Петр прекрасно понимал, что петушится напрасно, но уже не мог остановиться:
— И все равно надо было подождать до меня... Отец прекратил ненужный спор:
— Ты неправ. И не надо попусту бросать слова. Она мать, и ребенок больше нужен ей, чем тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52