Тебе наплевать на людей, и при этом ты почему-то вбила себе в голову, что все тебе чем-то обязаны.
– Тебя не касается, что я вбила в голову, – раздраженно ответила Летисия.
Она нервно прошлась по комнате и со злостью стукнула по спинке кресла.
– Зачем только я тебя впустила?
Федерико нахмурился:
– Хотел бы я знать, зачем я прихожу к тебе?
– Вот что, мой дорогой, убирайся отсюда. Ты мне никогда не был нужен и отлично это знаешь.
– Надеюсь, в один прекрасный день ты мне тоже перестанешь быть нужной, и я тебя забуду.
Летисия злорадно засмеялась:
– И не надейся!
Она подошла к юноше и, взяв его за подбородок, ехидно произнесла:
– На твою беду ты не сумеешь меня забыть, даже если я умру.
Федерико сжал кулаки и вышел. Он понимал, что Летисия, к несчастью, была права.
Глава 47
Алехандро несколько дней не объявлялся. Он понял, что совершил ошибку, взяв с собой сына. Но ему было ясно и другое: Даниэла сейчас нуждалась в его помощи. И он приехал к ней в Дом моделей. Даниэла с опаской посмотрела на вошедшего. Но тот широко улыбнулся и, разведя руками, сказал:
– Видишь, я приехал один и не собираюсь воздействовать на тебя. Я хочу помочь тебе, чем могу. Надо приниматься за работу – твоя новая коллекция не может больше ждать.
– Как бы мы ни спешили, все равно несколько месяцев на это уйдет, – вздохнула Джина.
– Жизнь должна идти своим чередом, и мы будем следовать за ней.
И они взялись за работу, забыв обо всем на свете. Лишь иногда, приходя домой смертельно усталая, Даниэла находила в гостиной роскошные букеты цветов с неизменной запиской: «Даниэла, я люблю тебя. Хуан Антонио». Сердце ее каждый раз вздрагивало, но она гнала от себя мысли о нем, боясь выбиться из хорошо отлаженного, хотя и сумасшедшего ритма работы.
Лишь однажды Хуан Антонио появился у нее. Это было в день, когда крестили Хуана Мануэля. Но и тогда Даниэла старалась держаться от него подальше.
Алехандро, честно державший слово, работал с ней, не напоминая о своих чувствах. Правда, иногда их руки соприкасались над эскизами, но эти случайные прикосновения смущали их.
В лихорадочном труде прошло несколько недель. И вот настал день, который, казалось, никогда не придет. Презентация коллекции состоялась в большом зале Дома моделей. Публики собралось немыслимое количество. Была, разумеется, и пресса. Все с нетерпением ждали представления, отложенного некогда из-за скандала с Иренэ Монтенегро.
Успех превзошел все ожидания. Даниэлу завалили цветами. Газеты пестрели заголовками: «Колоссальный успех Даниэлы Лорентэ», «Даниэле Лорентэ нет равных».
Джина радовалась больше, чем сама Даниэла. Алехандро поспешил поздравить Даниэлу. А она не знала, как отблагодарить их за помощь.
– Я не знаю, что бы делала без вас, – призналась Даниэла.
Сев в кресло, она перевела дух и только теперь обратила внимание на то, что у Алехандро были грустные глаза.
– Что-нибудь случилось? – встревоженно спросила она.
– Вчера вернулась моя жена. Она уверяет, что раскаивается. Но я не хочу ничего знать о ней.
Джина и Даниэла переглянулись.
А в этот самый день в другом конце города тоже было волнение, но совсем иного рода. У Летисии начались схватки, и она в панике позвонила Хуану Антонио. Тот бросил все дела и примчался к ней домой. Не любя Летисию, он все же чувствовал свою ответственность и понимал, что, кроме него, никто не поможет ей.
– Слава Богу, что ты приехал, – сказала она и заплакала. – Я так боюсь!
– Ничего, ничего, сейчас мы поедем в клинику. Я уже предупредил доктора Каррансу.
Летисия прижалась к нему, словно ища защиты. Он обнял ее и повел к двери.
– Чемодан, чемодан! – вдруг вспомнила она.
Хуан Антонио огляделся, увидел собранный чемодан и поднял его. Они стали осторожно спускаться по лестнице.
– Ах, как это ужасно! – плакала Летисия.
– Успокойся, – говорил Хуан Антонио. – Держись за меня.
Машина приехала быстро. В этот час на улице не было пробок.
Входя в приемное отделение. Летисия со стоном произнесла:
– И почему рожают женщины, а не мужчины?
– Не жалуйся, – прервал ее Хуан Антонио, которому изрядно надоело ее нытье. – Посиди здесь, я позвоню твоим родителям.
– Их вряд ли волнует, что со мной происходит, – сказала Летисия.
К ним подошла медсестра.
– Сеньора Мендес Давила? – спросила она.
Летисия даже не удивилась, что Хуан Антонио записал ее под своей фамилией. Ей было не до того.
– Пойдемте со мной.
Медсестра увела Летисию, и Хуан Антонио, облегченно вздохнув, пошел к телефону.
Роберто был единственным из родственников девушки, кого волновало, что она рожает. Анхелику это известие ничуть не тронуло. Мигель, брат Летисии, был на стороне матери. Роберто только вздохнул и, сказав: «Бог вам судья», вышел, чтобы успеть добраться до роддома.
Мануэль сидел в гостиной у Сонии. Перед ним стояла шахматная доска. Сонию выводила из себя неторопливость, с которой Мануэль делал ходы.
– Ну ходи же скорей, – торопила Сония. – Я с тобой только время теряю.
Мануэль поднял глаза от доски и добродушно засмеялся.
– Если бы месяц назад нам сказали, что мы так сойдемся с тобой, мы бы не поверили, правда? – спросила Сония.
– Правда, – согласился Мануэль. – Хлопоты моей матери все-таки не пропали даром.
– Кончится тем, что Лолита нас поженит, – сказала Сония, снимая очки. – Трудно поверить…
– Да, Долорес палец в рот не клади, – кивнул Мануэль. – С тех пор, как она вернулась из Майами, говорит с кубинским акцентом и все время курит сигары.
– Все время? – удивилась Сония.
– Представь себе.
– Я думала, она закурила тогда в шутку…
– Вот и нет. Она пристрастилась к сигарам.
– А как тебе Рафаэль? – полюбопытствовала Сония.
– Он славный тип, но на десять лет моложе, чем она. И потом, мама старовата для таких вещей.
– Не знаю, не знаю, – покачала головой Сония. – Вкуса к жизни она еще не потеряла.
Мануэль все-таки сделал ход. Сония схватилась за голову и вернула его фигуру на место.
– Прости меня, – извиняющимся голосом сказала она. – Ты пошел правильно, но так я проиграю, а я не хочу проигрывать.
Мануэль рассмеялся. Сония весело смотрела на него
– Знаешь что, – сказала она вдруг. – Мне очень хорошо с тобой и с твоей семьей.
– А мне хорошо с тобой, – признался Мануэль. Он на мгновение задумался и поставил коня на другую клетку. – Шах и мат!
– Вот нахал! – возмутилась Сония.
Мануэль улыбнулся. Сония встала и пошла готовить кофе. Когда она вернулась, Мануэль сидел задумавшись. Увидев Сонию, он грустно сказал:
– Все-таки я никогда не забуду Ракель. Она была чудесной женщиной. С ней я был совершенно счастлив, мы были как одно целое.
– Да, наверное, это хорошо. Мне это незнакомо. У нас с Рамоном все было иначе, – сказала Сония, присаживаясь рядом.
– Наверное, любовь бывает очень разной, – посмотрел на нее Мануэль.
– Я тоже так думаю. Такой же разной, как сами люди.
Раздался телефонный звонок. Сония сняла трубку.
– Да? Да? В какой клинике? Да, да, Мануэль у меня. Мы сейчас же едем.
Она положила трубку и тревожно взглянула на Мануэля.
– Что случилось? – спросил он.
– Летисия рожает.
– Поехали. – Мануэль, не раздумывая, встал.
Хуан Антонио сидел в приемной, и, когда появился врач, он встал ему навстречу.
– Ну что, уже родила?
– Нет, мы сделали все, что в наших силах, чтобы роды прошли нормально, но боюсь, что все же придется делать кесарево сечение.
Врач с состраданием посмотрел на Хуана Антонио и вышел.
– Тужьтесь, сеньора, тужьтесь, – говорила акушерка. – Еще, еще, сейчас покажется ваш ребенок. Тужьтесь, тужьтесь.
Она посмотрела на врача.
– Доктор, дело плохо, ребенок обмотался пуповиной. Будем делать кесарево?
Врач кивнул, и все, кто был в операционной, забегали, готовясь к операции…
Врач вышел с опущенной головой. Хуан Антонио стоял рядом с Мануэлем и Сонией. Все трое встревоженно смотрели на хирурга.
– Крепитесь, она умерла.
– А ребенок?
– Ребенок жив. Мы сделали все, что могли. Простите. Ее сердце не выдержало.
Хуан Антонио схватился за голову, Сония обняла его:
– Ты ни в чем не виноват, не казнись.
– А из ее родных никого нет? – спросил Мануэль.
– Ее отец сказал, что немедленно выезжает, – ответил Хуан Антонио.
В этот момент появился Роберто. Он бежал по лестнице и поэтому запыхался.
– Ну что, родила? – спросил он, подходя к Хуану Антонио.
Тот опустил глаза и глухо произнес:
– Летисия умерла.
– Что вы сказали? – не поверил отец. – Что? Не может быть!
Он прислонился к стене и зарыдал:
– Боже мой, Боже мой, Боже мой!
– Пришлось сделать кесарево сечение, и у нее остановилось сердце. А с девочкой все в порядке, – объяснил Хуан Антонио.
Отец Летисии отвернулся к стене, плечи его содрогались от рыданий. Хуан Антонио смотрел на него и не знал, что сказать. Мануэль и Сония тоже молчали.
Врач предложил Роберто пройти к телу его дочери. Тот покорно проследовал за ним. Увидев мертвую Летисию, лежавшую на кровати, он сел рядом и стал гладить ее по голове, приговаривая:
– Дочка моя, бедная моя девочка! Никогда ты не понимала жизнь, не хотела принять вещи такими, какие они есть. Одно утешение – теперь ты обрела покой. Я так любил тебя, дочка.
Слезы текли по его лицу, капали на рубашку, но он не обращал на это внимания…
В приемной Хуан Антонио говорил Сонии и Мануэлю:
– Мне искренне жаль отца Летисии, сразу видно, что он хороший человек. И такая у него дочь!
– А почему он приехал один, без жены? – удивился Мануэль.
– Наверное, она не захотела ехать, – ответил Хуан Антонио.
– Господи, и откуда берутся такие бессердечные люди? – спросила Сония.
– Не знаю, – сказал Хуан Антонио. – Но факт есть факт – они существуют.
Когда Роберто вернулся домой, его жена и сын смотрели телевизор. Они даже не заметили, что Роберто убит горем. Не отрывая глаз от экрана, Анхелика спросила:
– Она так быстро родила? Мальчик или девочка?
Мигель издал смешок:
– У Летисии могло родиться только чудовище.
– Девочка, – тихо произнес Роберто.
– Вот как, – равнодушно сказала Анхелика. – Надеюсь, она не будет похожа на Летисию.
– Летисия умерла, – сказал Роберто.
– Перестань, нашел время шутить, – с досадой отмахнулась Анхелика.
– У нее остановилось сердце при родах.
– Что?! – подняла голову Анхелика. До нее вдруг дошло, что сказал Роберто.
Он сделал несколько шагов и снова повернулся к жене и сыну, в ужасе смотревшим на него:
– Можете радоваться, Летисия вам больше никогда не будет досаждать.
И, заплакав, Роберто вышел. Анхелика тоже зарыдала. Мигель был в растерянности. Он никогда особенно не любил сестру, но трагедия тронула его сердце.
Даниэла ничего этого не знала. Вечером Алехандро пришел к ней в гости. Ему пришлось рассказать, что вернулась его жена. Даниэла спросила, как повел себя Карлос.
– Когда он увидел ее, то бросился к матери на шею и заплакал.
– Конечно, он ведь любит ее. Хотя Карлитос крепился, но было видно, что он скучал по ней.
Алехандро вздохнул:
– Мне больно смотреть на нее, она наверное, много страдала.
– Может быть, в конце концов ты ее простишь? – предположила Даниэла.
– Я очень любил ее, но трудно забыть, что она сделала.
Алехандро посмотрел Даниэле в глаза:
– Ты ведь и сама не можешь простить Хуана Антонио.
– Это совсем другое, – нахмурилась Даниэла. – У него будет ребенок. И кроме того, мне не хочется пережить новое разочарование. Я предпочитаю верить, что он любит меня, думает обо мне, но не может быть со мной из-за серьезных обстоятельств, чем убедиться в его равнодушии ко мне.
– По правде говоря, я тебя понимаю.
– Чувства незачем понимать, их просто переживают, – улыбнулась Даниэла.
– Послушай, если бы ты только захотела, мы могли бы… – начал Алехандро.
Но Даниэла прервала его:
– Нет, не надо обманывать себя. Мы с тобой познакомились в тяжелое для нас обоих время, но жить вместе мы не могли бы.
– Только время в состоянии решить это, – назидательно произнес Алехандро.
Даниэла ничего не ответила. Помолчав, она сказала:
– По крайней мере дай своей жене возможность объясниться.
– Бывают случаи, когда человек теряет это право, – мрачно произнес Алехандро.
– Я тебя понимаю. Но пойми и ты: она нужна твоему сыну. И подозреваю, что тебе тоже, – проникновенно сказала Даниэла.
Наступило молчание. Сделав над собой усилие, Алехандро произнес:
– Я попытаюсь. Обещаю тебе.
– Карлитос будет тебе очень благодарен.
– Да, – понурился Алехандро. – Мы, взрослые, иногда забываем, как бываем нужны нашим детям.
– Вот именно, – подтвердила Даниэла. – И нет ничего важнее семьи.
Они выпили кофе и заговорили о знакомых.
– У Джины и Фелипе сейчас такие замечательные отношения, каких у них не было со времени свадьбы, – весело заметила Даниэла.
– Вот видишь, жизнь все-таки можно начать сначала, – ухватился за эту мысль Алехандро. Он продолжал думать о своем. – Даниэла, пойми, я люблю тебя, я действительно тебя люблю.
– Алехандро, я думала, мы обо всем договорились, – укоризненно произнесла она.
– Подожди, дай мне закончить, – Алехандро отставил в сторону чашку. – Я клянусь, что желаю тебе счастья. Совершенно очевидно, что ты, не переставая, думаешь о Хуане Антонио.
Даниэла кивнула.
– Так перестань же себя мучить. Объяснись с ним.
– Я же тебе все объяснила, и потом, боюсь, что он уже потерял желание добиваться меня. Уже давно я о нем ничего не слышала.
– Разыщи его! – сказал Алехандро. – Подозреваю, что мы с тобой мазохисты. Нам нравится мучить себя. А для оправдания мы говорим, что все дело в гордости и достоинстве.
Даниэла засмеялась. Ей вдруг показалось, что слова Алехандро не так уж далеки от истины.
Эдуардо и Моника вышли из университетского городка. Они решили пройтись пешком. Погода была замечательная, они взялись за руки и весело шли через оживленную толпу молодежи.
– Папа поможет мне купить машину, – сказал Эдуардо. – Думаю, ему уже надоело, что я все время езжу на его автомобиле.
Моника повернулась к нему и легонько стукнула Лало по лбу:
– Какой же ты глупый. Я тебе тысячу раз говорила, что мы можем ездить на моей машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61