Видимо, вдова Федерико Роблеса еще не привыкла к своему новому положению.
Это была дама с довольно явными следами былой привлекательности, но уже сильно расплывшаяся и не очень следившая за собой. Она сразу дала понять Рикардо, что он нуждается в этом разговоре больше, чем она.
Выслушав его, она спросила:
— Если я правильно вас поняла, вы хотите сохранить дом, где родились Линаресы.
— Да, сеньора.
Она сказала, что такая возможность существует. Их дом ей, в сущности, не нужен. Она предлагает выкупить его у нее.
— Выкупить у вас свой собственный дом?.. — переспросил Рикардо в задумчивости.
— Простите, но он теперь не ваш, а мой, — улыбнулась Мария.
— Он отнят у нас в результате аферы вашего… покойного мужа, — сказал Рикардо, в душе проклиная себя за эти беспомощные и жалкие упреки.
Мария чувствовала себя очень уверенно. Как будто бы она, а не Рикардо была юристом, она объяснила ему, что в таких делах существует только закон. А он на ее стороне.
У дома, утверждала она, есть своя цена. Вот она и просит за него эту цену: миллиард песо.
Рикардо даже рассмеялся.
— Это невозможно! Цена просто невероятная.
— Разве дом Линаресов не стоит того? — спокойно спросила она.
Он ответил, что стоит. Просто у них нет таких денег. Больше она ничего не говорила. Учитывая, что они прожили в этом доме всю жизнь, она дает Линаресам месяц на сбор денег для того, чтобы выкупить дом. Только один месяц.
Итак место, куда следовало заманить Розу, было найдено. Но нужен был повод, который бы заставил ее пойти туда. На совещании, которое состоялось между Дульсиной, Лео-нелой и Леопольдиной, все трое согласились, что повод этот должен быть связан с кем-то, кто очень дорог Розе Гарсиа.
Им было ясно, что сейчас такой человек — Паулетта Мендисанбаль.
Дульсина тотчас позвонила Агустину. И через час в доме Мендисанбалей раздался звонок и незнакомый мужской голос попросил к телефону Розу.
Роза, которая ждала звонка Хермана, ответила, что она у телефона.
Голос уточнил:
— Вы Роза Гарсиа, предполагаемая дочь сеньоры Паул етты?
— Не предполагаемая, а настоящая, — поправила его Роза.
— Вот об этом мне и хотелось бы с вами поговорить. Мужчина сообщил, что он считает необходимым рассказать Розе историю, связанную с ней и сеньорой Паулеттой.
— Это о том, что она долго не могла найти меня?
— Нет, нет, это совсем другая история. И она будет очень интересна для вас.
— А кто вы такой? — спросила Роза.
— Ну, скажем так: ваш друг. Но я прошу вас не говорить о нашем разговоре никому. Иначе с сеньорой Паулеттой может случиться непредвиденное.
И он повесил,трубку.
Рикардо никак не удавалось выбраться в лечебницу для душевнобольных. Он давно не видел Кандиду.
Когда он вошел к ней в палату, матушка Мерседес пыталась напоить ее молоком. На приход Рикардо Кандида отреагировала вяло. Она выглядела сонной и безжизненной. Лишь один раз она попросила его, чтобы он забрал ее отсюда.
Матушка Мерседес посоветовала ему уладить ее выписку из лечебницы юридически. Она напомнила Рикардо, что его сестра здесь как бы под арестом до выяснения обстоятельств убийства лиценциата Роблеса.
«Может так случиться, что и забирать-то тебя будет некуда», — грустно подумал Рикардо.
Очередное посещение консультации доктора Лаприды Фернандой привело к откровенной стычке между ними.
Не успела Фернанда спросить Хермана, убедился ли он в том, что рассказанное ему о Розе — чистая правда, как он прервал ее:
— Я убедился только в том, что ты самая настоящая ядовитая змея. А Роза честнейшая женщина на свете.
— Но то, о чем я говорила тебе, мне сказали в доме Линаресов!
— Нашла у кого спрашивать! Из-за твоего навета я ее обидел.
— Ну что ж, — фыркнула она, — пойди и попроси у нее прощения!
Доктор согласно кивнул.
— И пойду. Знаешь почему? Потому что я люблю ее! Больше Фернанде нечего было делать в этом кабинете.
…Херман купил букет роскошных роз редкого розовато-желтого оттенка и отправился в дом Мендисанбалей. Роза очень обрадовалась и розам, и Херману. Однако, когда он заговорил с ней о любви, она решительно замотала головой:
— Я не хочу, чтобы мы говорили об этом. Он мгновенно помрачнел:
— Ты хочешь сказать, что мы не должны больше видеться? Она положила руку ему на плечо.
— Ну что ты! Ты друг мамы. И мой друг, — Потом помолчала. И добавила: — Но только друг.
Недовольная результатом визита Рикардо к Марии Торрес, Дульсина потребовала у него ее адрес: она сама желала поговорить с вдовой того человека, на имя которого так опрометчиво перевела в свое время их родовой дом.
Леонеле почему-то казалось, что у Дульсины могут найтись серьезные способы убеждения, которыми Рикардо не владеет.
В их присутствии Дульсина позвонила в отель, где остановилась вдова Роблеса, которую она считала самозванкой, и попросила соединить ее с сеньорой Марией Еленой Торрес. Ее соединили.
— Говорит Дульсина Линарес, вдова Роблеса, — важно произнесла она.
И услышала в ответ:
— Тут маленькая ошибка. Дело в том, что вдова лиценциата Роблеса — это я.
Дульсина сказала, что хотела бы увидеться. Мария ответила, что, если это по тому же поводу, по которому с ней беседовал сеньор Линарес, то она уже изложила все, что могла сказать по этому поводу.
— Брат это брат. А я это я, — надменно сказала Дульсина. Мария равнодушно предложила ей прийти завтра в это же время. Дульсина повесила трубку и зловеще пообещала присутствующим, что эта самозванка вернет ей ее дом.
Роза не могла не думать о таинственном звонке. И когда, ранним утром сняв трубку, она узнала мужской голос, то почувствовала неприятное волнение.
— Вы действительно считаете себя дочерью сеньоры Паулетты?
— Я и являюсь ею. Голос в трубке усмехнулся.
— Если желаете, я в любую минуту могу доказать вам, что это сущая ерунда. Вы Паулетте никакая не дочь.
— Вы сумасшедший! — сказала Роза. Но трубку не повесила.
Голос стал наглым.
— Я знаю, о чем говорю. У меня на руках факты.
— Я вам не верю. Он опять усмехнулся.
— Поверите, когда увидите.
— Приезжайте и покажите!
— Имейте терпение. Все в свое время.
— Когда?
Голос сказал, что известит. И повторил, что Роза не должна сообщать об этом ни одной живой душе. Чтобы не подвести ту, которую Роза считает своей матерью!
Розе удалось опять заснуть. Но спала она очень тревожно, металась во сне, ей слышался гнусавый голос Агустина. И Паулетта, с трудом добудившаяся ее, все никак не могла от нее добиться, что Роза видела во сне и почему так горячо и отчаянно кричала, что Паулетта — ее мать.
ТЕЛЕФОННЫЕ ЗВОНКИ
Портьеры были задернуты так плотно, что не позволяли солнечному свету, который был сегодня очень ярким, проникать в номер.
Тем пристальнее вглядывались друг в друга две женщины, каждая из которых считала себя законной вдовой покойного лиценциата Федерико Роблеса.
Мария сразу же предупредила, что не намерена уступать ни одного сентаво. Но Дульсина столь же решительно заявила, что не намерена ни одного сентаво платить.
За что? За собственный дом, в котором она родилась и выросла! Нет, Мария по-хорошему вернет дом, украденный у Линаресов!
Но Мария вовсе не собиралась сдаваться. Она с наглой улыбкой заявила, что если Дульсина и ограблена, то вовсе не Марией, а ее покойным мужем.
Но Дульсина считала, что, признавая его наследие своим, Мария сама становится грабительницей.
— Давайте выложим карты на стол! — потребовала она. Мария продолжала улыбаться:
— Ваши карты — крапленые, а я веду чистую игру.
— Вы хотите завладеть тем, чем по праву владела я.
— Например, чужим мужем? — съязвила Мария. Дульсина напомнила ей, что Федерико бросил Марию и женился на ней, на Дульсине. Мария рассмеялась: ведь они расстались много лет назад, и совсем не потому, что Роблес влюбился в Дульсину.
— Он любил меня, как, возможно, раньше любил вас, — обиженно и одновременно примирительно сказала Дульсина.
Но ее соперница вновь откровенно расхохоталась:
— Хороша любовь: оставить состояние любимой той, с которой жил давным-давно!
— Отдайте мне эти документы! — Дульсина теряла самообладание.
Она сделала шаг к Марии, Та отступила.
— За миллиард песо… Да и потом, эти бумаги не у меня.
— Врете! — крикнула Дульсина, кинулась к столу и стала лихорадочно рыться в ящиках.
В ту же минуту дверь в номер открылась и вошел худощавый человек с пышными бакенбардами. Неторопливой развинченной походкой, какой ходят киногангстеры и киноковбои, он подошел к Марии и встал рядом с ней, насмешливо глядя на Дульсину.
Мария демонстративно обняла вошедшего.
— А что делает здесь эта женщина, моя дорогая? — спросил он глумливо.
— Это Дульсина Линарес, милый! — ответила в том же тоне Мария. — Она ищет бумаги на владение домом, когда-то принадлежавшим ей.
— Так ведь он теперь наш. Постереги-ка ее, дорогая, а я кликну полицию.
— Вот для этого типа вы украли мой дом? — теряя от злости рассудок, выдавила из себя Дульсина.
— У каждого свой тип, — рассмеялась Мария. — У вас Федерико, у меня — Браулио.
Совсем уж ничего не соображая, Дульсина кинулась к ней и, не успел Браулио что-либо предпринять, опрокинула Марию на пол.
Он с трудом оторвал Дульсину от поверженной противницы и, вынув из кармана крошечный, похоже дамский, пистолет, скомандовал:
— А ну, кыш отсюда!
— Гангстер! Ворюга! — кричала Дульсина, покидая номер. — Это ты ее толкнул на грабеж! Не видать вам моего дома как своих ушей!..
— Ну вот, — сказал Браулио Марии, пряча пистолет, — Хватит жалеть этих Линаресов. Чтобы через месяц их не было в нашем доме!
Паулетту очень взволновал неспокойный сон Розы, она подозревала, что ему должно было что-то предшествовать.
И эти слова, сказанные Розой во сне: «Не отнимайте у меня мать!» Странные слова… Но единственное, чего удалось добиться Паулетте от дочери, это упоминание о каких-то непонятных телефонных звонках.
Паулетта умоляла Розу ничего от нее не скрывать, говорила, что у дочери не должно быть от матери никаких секретов. Роза ответила, что звонивший ей мужчина говорил с ней… про Рикардо и про жабу.
— Если он еще раз позвонит — не разговаривай с ним и не реагируй на звонок. Телефонные анонимщики обычно тем быстрее отвязываются от тебя, чем меньше ты реагируешь на их звонки.
Роза обещала так и поступить. Паулетта ушла к себе, а Роза стала собираться к Рохелио. Его только что выписали из больницы, и он перед отъездом на ранчо находился в своей городской квартире, точно такой же, как у Рикардо.
Врачи находили, что Кандиде несколько лучше. Они не препятствовали новой встрече агента Рочи с их пациенткой.
Кандида встретила агента полиции спокойно. Она полулежала в глубоком кресле, была аккуратно причесана и выглядела нормальной, только немного утомленной.
Роча стал объяснять ей, что от нее самой во многом зависит, снимет ли с нее полиция подозрение в убийстве лиценциата Роблеса, или она останется подозреваемой, потому что улик против нее достаточно.
— Можете спрашивать меня о чем угодно, — тихо сказала Кандида.
— Пожалуйста, ответьте мне откровенно: если бы вы могли, вы бы убили Федерико Роблеса?
Она не стала отказываться.
— Федерико Роблес заслужил смерть. Тот, кто его убил, расквитался и за меня. — Она помолчала и добавила: — Но сама я не совершала того, в чем вы меня подозреваете.
Агент Роча встал и прошелся по комнате. Он доверял своей интуиции, а она подсказывала ему, что эта душевнобольная в нормальном состоянии, в своей истинной ипостаси не способна на вранье. Он подошел к стулу, на котором минуту назад сидел, и снова опустился на него.
— Что бы вы сказали, сеньора, если бы мы высказали предположение, что Федерико Роблеса убила ваша сестра?
Он быстро взглянул на Кандиду. Лицо ее не выражало никакого удивления.
— Ведь у Дульсины Линарес было немало поводов для сведения счетов с Федерико Роблесом, не так ли? — продолжал он, не сводя с нее глаз.
— Еще бы! — ответила Кандида. — Если уж я рада его смерти, то Дульсина тем более.
Привезя Рохелио в его квартиру и помогая ему подняться по лестнице, Рикардо, как мог, успокаивал его.
— Конечно, потери нашего дома мы можем избежать только с помощью миллиарда песо, которого у нас нет… Но ты не огорчайся: мы обязательно что-нибудь придумаем. Главное для тебя — быстрее выздороветь. На ранчо, под присмотром Линды, ты быстро придешь в себя.
— Кто знает, может быть, нам всем придется жить на этом ранчо, — грустно ответил Рохелио.
— Нет уж. Живи один, иначе твоя семья разрушится, как наша с Розой.
Рикардо уехал. Рохелио, утомленный переездом, ходьбой по лестничному маршу, да просто движением, от которого отвык лежа в больнице, уснул.
Разбудил его приход Розы.
— Рикардо, надеюсь, здесь нет? — спросила она, осторожно заглядывая в комнату.
— Нет, входи спокойно, Роза. Рикардо в доме Линаресов. Недолго ему осталось там жить.
— Почему? — удивилась Роза.
Рохелио рассказал, что через месяц все Линаресы должны будут покинуть свой дом.
— Дезинфицировать будете? — беспечно предположила Роза.
Он объяснил ей ситуацию, в какую попала их семья в результате махинаций покойного лиценциата Роблеса. Рассказал и о том, что для спасения дома нужен миллиард, тогда как у них нет и четверти этой суммы.
— Да-а, — задумалась Роза. — Вот уж Дульсина попалась так попалась!..
Этот трактир на окраине посещали люди, у которых были сложные отношения с законом. Полиция сюда заглядывать не любила, храня память о некоторых своих служащих, для которых посещение этой забегаловки стало последним делом в их жизни.
Агустин был человеком пунктуальным и не любил, когда это качество отсутствовало у других. Поэтому он встретил подошедшую через некоторое время к его столику женщину с изможденным лицом так неприветливо.
— Опаздываешь…
Она виновато объяснила, что — прямо из больницы: с дочерью плохо, скорее всего, она потеряет ребенка.
— Значит, деньги тем более понадобятся, — сказал он. Она села. Он стал негромко объяснять ей, в чем должна состоять ее работа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81