И в один прекрасный день ты добьешься того, что я перестану отказываться от нее.
Она вышла.
— Тебе недолго тосковать по свободе, Ванесса, — пробормотал он и залпом выпил то, что оставалось в стакане.
Праздник в доме дона Анхеля приближался к своему завершению. Вот уже Роза торжественно взяла в руки пиньяту — большой горшок с плодами, который надо было разбить, чтобы из него высыпались гостинцы для всех присутствующих.
Вот уже со звоном раскололись стенки пиньяты, и яркие крупные плоды покатились по траве газона.
Вот уже ребятня устроила кучу-малу, весело сражаясь из-за приглянувшихся гостинцев. Пора было залезать в грузовичок и разъезжаться по домам.
Рохелио с усталой улыбкой подмигнул дону Анхелю:
— Был сущий конец света! Анхель радостно захохотал.
— Утомительно, но очень весело! Знаешь, я не встречал людей, которые так умеют радоваться жизни, как Розита.
— При том, что жизнь с ней неласкова, — добавил Рохелио.
Анхель вдруг вспомнил про визит к нему Леонелы и рассказал о нем Рохелио.
— Ей хотелось уведомить Розу, что ее служба у меня — дело Рикардо.
— Они не встретились? — испугался Рохелио.
— Чудом. Рохелио вздохнул:
— Похоже, брат не догадывается, на каком монстре он собирается жениться.
К ним подошла, чтобы проститься, Эрлинда. Рохелио предложил отвезти ее. Анхель с веселой улыбкой пожелал им счастливого пути.
Улицы, по которым они ехали, становились все темнее и неприглядней. Когда они подъехали к дому, где теперь жила Эрлинда и он помог ей выйти из машины, она сказала:
— Видите, в каком месте я живу. Совсем не похоже на то, где живете вы. Иногда я стыжусь этой нищеты.
— Можно быть счастливым в нищете и страдать в богатстве, — сказал он.
Впервые за последние дни над городом было звездное, ясное небо. Луна была в ущербе и, кроме звезд да одинокого отдаленного фонаря, ничто не освещало окружающего пейзажа.
Рохелио Линарес не знал, что сказанная им последняя фраза с большой точностью определит тему одной из грядущих картин, в которой сыграет свою звездную роль актриса, как раз и воплотившая в этом фильме человеческую способность страдать и плакать, независимо от того, богат ты или беден…
Да, да, И БОГАТЫЕ ТОЖЕ ПЛАЧУТ! Сколько громких фраз выкрикнуто на шальных митингах, сколько крови пролито на куличных баррикадах, чтобы доказать, что обладатели дворцов — чудовища, не способные ни любить, ни сострадать ни жалеть, как умеют это делать только жители хижин Стало быть, мир — хижинам и война — дворцам!
Но вот стоят под ночным звездным небом громадного города двое: богач и бедная девушка, и неизвестно, кому из них сейчас больше хочется заплакать от краткости счастья, от неудовлетворенности желаний, от невозможности остановить хоть на одно прекрасное мгновение этот великолепный поток, именуемый жизнью…
Эрлинда объяснила Рохелио, где находится ее нынешняя работа. Он сказал, что очень рад такой перемене, потому что его удручало ее ночное пребывание в таверне, около столиков с пьяными и похотливыми гуляками.
Она ушла. Но не успел он сесть в машину, как к нему подошли трое парней, еле различимых в темноте.
— Ты что пристаешь к нашей Линде? — спросил один. Рохелио миролюбиво объяснил, что он друг Линды и подвез ее с празднования святок.
— Ну вот что, — сказал один из них. — Меня зовут Исидро Васкес. Я здесь за главного. И чтоб я тебя больше здесь не видел! Н гкогда! Понял?
— Разве этот квартал принадлежит вам?
— А ты сомневаешься? Рохелио улыбнулся:
— Может, покажете документ на владение кварталом?
— Я тебе сейчас не это покажу! — пообещал Исидро, вставая в угрожающую позу.
Но один из приятелей толкнул его в бок: приближался полицейский патруль.
— Все в порядке, командир, — сказал Исидро начальнику обычно мелкие хулиганы разговаривают с полицией. — Тут богатенький прикатил. Думает, если у него телега последней модели, так можно и хвост задирать!
— Я могу ехать? — спокойно спросил Рохелио полицейского.
— Можете. Только не советую встревать здесь в какие бы то ни было дела.
— Прошу прощения, кабальеро, — с серьезным видом сказал Рохелио Васкесу и уехал.
Патруль тоже пошел дальше.
— Вот что, парни, — решительно заявил Исидро приятелям, глядя вслед удаляющимся красным огням автомобиля, — достала меня Линда! Конец моему терпению! Я ей больше не позволю плевать на меня…
Не один Исидро Васкес, безнадежно влюбленный из бедного квартала, ревновал в эту ночь после святок.
Когда Томаса и Хустина, заночевавшая у Розы, отправились спать, Эрнесто, все никак не уезжавший на своем грузовике, тоже не удержался от упрека за то, что Роза слишком много танцевала, и все больше — со своим хозяином.
— Что же, я с тобой не танцевала, что ли? — недовольно спросила она, зевая и думая только о том, как бы поскорее лечь спать.
Но он не собирался уходить.
— Ты, Роза, наивна и не видишь дальше своего носа.
— Ты о чем?
— Как ты думаешь, почему твой шеф устроил эти святки? Чего ему от тебя надо, Роза Гарсиа?
Он все больше распалялся.
— Он устроил этот праздник для всех, а не для меня одной.
— Перестань! Мы для него всего-навсего твои друзья. Как она ни хотела спать, а тут вышла из себя:
— Я просила тебя оставить эти разговоры. Ты хочешь оскорбить меня? Пусть я тупа, дика и необразованна, а все-таки я — дама! И помни об этом!
Он безнадежно махнул рукой и пошел заводить грузовик.
Листая документы, разложенные на письменном столе, Рикардо лишь на секунду приподнял голову на скрип двери.
— Ну, как прошли святки? — спросил он.
— Беспорядочно, но весело, — ответил брат.
— Не могу сказать, чтобы мне было весело, но то, что я здесь нахожу, — довольно интересно, — сообщил Рикардо. — Многое здесь будет интересным и для лиценциата Роблеса… Рохелио вынужден был отвлечь его от работы.
— Леонела взяла след, — сказал он, имея в виду ее посещение магазина дона Анхеля.
Узнав об этом, Рикардо выругался и отправился в комнату для гостей, где к тому времени уже давно спала Леонела.
Он разбудил ее, и она со страхом увидела его гневные глаза.
— Что случилось, Рикардо?
— До каких пор ты будешь все вынюхивать? Ты ждешь, когда мне это надоест и я разорву с тобой? Этого ты добиваешься?
Она сделала вид, что ничего не понимает.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Не притворяйся! Тебе надо обязательно рассказать Розе, что это я устроил ее на работу? Ты достаточно умна, чтобы не понимать, к чему это приведет! Ты делаешь все для того, чтобы задеть ее гордость и оставить без средств к существованию.
Леонела села на кровати.
— Ну а мне-то от этого что за польза?
— Хотелось бы и мне это знать!
— А потом, разве ты не знаешь, что Анхель выгнал дикарку за хамство?
— У нее есть имя!
— Конечно. У нее есть даже две фамилии. Одна, между прочим, твоя. И мне интересно, сколько еще времени эта фамилия будет оставаться при ней или все-таки лиценциат Валенсия когда-нибудь поставит точку в этом деле?
Он принялся нервно ходить по комнате.
— Ты что, ревнуешь?
— Я не желаю, чтобы была хоть какая-нибудь связь между тобой и ею! — перешла в наступление Леонела.
— Скоро у меня будет документ о разводе, и я женюсь на тебе… Если только не раздумаю…
— Опомнись, Рикардо!
— Только не говори мне, что приглашения уже разосланы и что даны объявления в газетах.
Леонела поднялась, накинула халат и тоже нервно заходила по комнате.
— Я вижу, что дикарка значит для тебя больше, чем я. Она всегда будет между нами?
Рикардо вдруг почувствовал, что вдвоем им тесно в комнате. Он грозно взглянул на свою невесту и оставил ее размышлять о трудных взаимоотношениях с упрямым женихом.
ВСТРЕЧА С ПРОШЛЫМ
Пишущая машинка замолчала в ожидании новых ответов Куколки на вопросы агента. Но Куколка сам предпочитал задавать вопросы.
— Что вы от меня еще хотите? — скулил он. — Я вам все сказал.
— Уверен? — Мендоса был нетороплив и спокоен.
— Что вы там еще разнюхали?
— А разнюхали мы, что это ты убил Романа Валадеса.
— Я не делал этого!
Мендоса все тем же невозмутимым тоном рассказал ему, как произошло убийство Романа, предупредил Куколку, что все улики против него, причем улики серьезные, и посоветовал ему признаться, что хоть как-то может смягчить участь Куколки.
Но подследственный Оскар Бикунья продолжал настаивать на том, что он не виновен, и требовал, чтобы его оставили в покое.
Все столики маленького кафе, расположенного около «Доброй мамы», были заняты служащими окрестных магазинов и контор, за каждым из них сидело по пять-шесть человек. И только за одним — двое.
Эулалия долго присматривалась к молодому человеку, сидевшему за этим столиком, и вынесла приговор:
— А он ничего себе!
— Да просто красавчик, — поправила ее Америка. — Небось Розин ухажер.
— Бедная Роза, — промолвила Малена, скорбно опустив уголки губ.
— Чем же это она бедная? — поинтересовалась Эулалия. Малена доверительно объяснила ей, что иметь жениха — это большое несчастье.
— Ну уж нет! — решительно опровергла ее Америка. — Вот не иметь его — это и впрямь несчастье. Несчастье — это когда голоден, а есть нечего!..
Эрнесто между тем, пригубив кофе, проглядывал газету. Что-то в ней задержало его внимание. Он протянул газету Розе, отчеркнув ногтем то место, которое считал нужным показать ей.
Она прочитала:
«В ближайшее время в законный брак вступят сеньор Рикардо Линарес и сеньорита Леонела Вильярреалъ»
Опустив голову, Роза несколько мгновений сидела молча. Потом подняла на Эрнесто глаза.
— Зачем ты показываешь мне это, Эрнесто? Чтобы причинить мне боль?
Он ответил не сразу.
— Просто… просто я сдуру надеюсь, что это может дать мне хоть какой-то шанс…
Рикардо заглянул к Рохелио, чтобы рассказать ему о своем разговоре с доктором Кастильо, по дороге успев сообщить Леопольдине, что у нее слишком длинные уши и язык, — он подозревал, что это именно она сказала Леонеле, где теперь работает Роза.
Доктор Кастильо считал, что Кандиде намного лучше, о чем свидетельствуют ее разумные ответы. Но чтобы закрепить результаты, требовалось недельное пребывание в клинике, где бы ей провели курс лечения сном. После этого она, по мнению доктора Кастильо, должна вернуться домой совершенно здоровой.
Рохелио побаивался возвращения Кандиды в лечебницу, но Рикардо успокоил его: ведь новое пребывание сестры в этом печальном месте продлится недолго.
Сама Кандида, как ни странно, довольно равнодушно отнеслась к этой необходимости.
— Раньше мне казалось, что меня везут в тюрьму. Теперь же я туда отправляюсь совершенно спокойно. У сиделки не будет со мной хлопот.
Она продолжала аккуратно укладывать вещи в чемодан. Рохелио же позвали вниз, где, оказывается, его ждала Ванесса.
Спустившись, он молча вопросительно смотрел на нее. Несколько опешив от такой встречи, она поинтересовалась, не считает ли он нужным пригласить ее в гостиную. Там она довела до его сведения, что безуспешно названивала ему и у нее создалось впечатление, что он от нее прячется.
— Ты меня избегаешь?
Он признался, что это действительно так, и объяснил, что не хочет быть причиной гибели ее мужа, который, как ему кажется, находится на краю пропасти.
— Ты же любил меня? Рохелио утвердительно кивнул.
— И ты любишь меня сейчас?
И тогда он признался, что при новой встрече почувствовал было прежнее ослепление. Но сейчас это прошло. И он рад, потому что хочет иметь чистую совесть.
Ванесса встала и долго в задумчивости смотрела на него, прежде чем произнесла:
— Когда ты пожалеешь о только что сказанном, позвони мне. — Это были ее последние перед уходом слова.
Роза была рада неожиданному визиту дона Себаса, к которому всегда хорошо относилась. Но она сразу почувствовала, что он пришел не просто так. И действительно, поболтав с Розой и узнав, как ей живется, Себастьян вдруг сказал:
— В доме у Линаресов не соскучишься.
— Да, я читала оповещение о свадьбе Рикардо, — сухо сказала Роза, пресекая дальнейшие разговоры на эту тему.
Но дон Себас заговорил о другом.
Оказывается, сеньорита Кандида перед отъездом в больницу попросила его передать Розе, что она хочет повидаться с ней.
— Она получше других, не такая змея, как эта Дульсина или донья Ворона, но тоже попила из меня кровь. Что же она думает, что я снова приду в этот зверинец? Ну уж нет!
— Да ведь она не дома — в бояьнице. Можно сказать — в сумасшедшем доме!
И Себастьян рассказал Розе обо всем, что случилось с Кандидой после ее падения с лестницы и потери ребенка.
Роза слушала, сокрушенно качая головой. Когда Себастьян рассказывал, как сеньорита Кандида вяжет одежду для своего сыночка, Роза отвернулась, и ему показалось, что у нее на глазах появились слезы.
Однако она сказала:
— Ваша сеньора Кандида думает, что можно командовать, куда мне ехать…
— Она не командует, Роза, — сказал садовник. — Она умоляет.
Для гостей было еще рано. Сорайда налила себе рюмочку ликера и пила его вперемешку с крепким кофе. Перед Эрлиндой стоял бокал с апельсиновым соком.
Сорайда только что рассказала ей, что у Куколки дела совсем плохи и скорей всего ничто не спасет его от тюрьмы. Они обе не заметили, откуда взялся этот малый, неожиданно нависший над их столиком и схвативший Эрлинду за руку.
— Что тебе надо? Кто тебе дал право дотрагиваться до меня? Немедленно отпусти меня, Исидро!
Но он твердил, что ему обязательно надо поговорить с ней и что ему рассказали: вчера она снова разговаривала с этим типом в кафе. Линда поняла, что речь идет о Рохелио, который вчера просил ее уговорить Розу не отказывать Рикардо во встрече перед его женитьбой на Леонеле. (Зачем ему понадобилась эта встреча?)
— Тебе-то какое дело до того, с кем я разговариваю? — ледяным тоном спросила его Эрлинда.
— Не зли меня, Линда, — угрожающе произнес Исидро. — Говори — кто он?
— Друг.
— С этого дня ты будешь иметь только тех друзей, которых я тебе разрешу.
Он явно потерял разум от ревности.
— Я не желаю тебя больше видеть! — Она наконец вырвала руку.
— Не хочешь, а придется!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81