— Он еще жив?
— Он позвонил по телефону и сказал ей, что навсегда покидает Мексику.
— Одним негодяем меньше…
Она нервно комкала в руках платок и смотрела на брата с негодованием:
— Как ты не понимаешь?.. Он хочет повидаться не со мной, а с Дульсиной!
Рохелио с досадой смешал шахматы, подошел к сестре и положил ей на голову руку.
— Я думал, ты его давно забыла.
Она прижала пальцы к вискам, как будто ее мучила сильная головная боль.
— Как я могу забыть его… Ведь я должна родить от него ребенка.
Он стал целовать ей руку, успокаивать ее, говоря, что у нее не будет Никакого ребенка. Кандида что-то невнятно бормотала, как будто бы припоминая и проклятую лестницу, и роковое падение.
— Мы все это забыли, — уговаривал ее Рохелио. — Ты выкинула все это из головы.
Она соглашалась. Но время от времени повторяла одну и ту же фразу:
— Дульсина хочет встретиться с лиценциатом Роблесом. — Потом посмотрела в глаза брату и по-детски сказала: — Мне страшно!..
— Ну, что я тебе говорил, Сорайда? Подождите, Рикардо Линарес еще так помучает ее!..
— Если только это не выдумки, и его перед ней не оговорили.
— Да сущая правда!
— А я думаю, Эрнесто, что это — интриги. Розу многие ненавидят.
— А я верю в любую подлость Рикардо по отношению к ней.
Сорайда закурила сигарету и глубоко затянулась.
— Ну, если это так, то мне очень жаль Розу. И советую тебе быть не слишком строгим по отношению к ней. Если она в таком трудном положении, то ей тем более нужна будет твоя дружба. У нее нет друга ближе тебя.
Он выпил стоящую перед ним рюмку и встал, собираясь уходить.
— Нет уж. Ко мне Роза Гарсиа пусть не обращается. Кому-кому, а мне совершенно все равно, хорошо ей или плохо.
Растерялись все, кроме Каридад. Она с достоинством подошла к Рикардо и объяснила ему:
— В этих чемоданах все вещи, какие вы подарили Розе, когда снова с ней помирились. Привезла она их сюда, потому как не хочет иметь от вас ничего. А мы с соседом Сельсо ей, стало быть, помогли.
После чего взяла за руку соседа Сельсо, и они удалились, оставив Розу и Рикардо вдвоем. Роза рванулась было за ними. Но Рикардо остановил ее.
— Ты не уйдешь отсюда, не выслушав меня, — сказал он твердо. — То, что ты вчера увидела, — это фантом! Как бы тебе объяснить…
Он искал и не находил понятного Розе слова, вместо того, которое употребил.
— Словом… ты видела то, чего не было на самом деле.
— Как же, как же… — отозвалась роза, — Все я прекрасно разглядела.
Он пристально смотрел ей прямо в глаза, будто хотел загипнотизировать.
— Это просто было прощанье двух современных людей.
— А я не современная. Я дикарка. Так ведь меня зовут у вас дома?
Он улыбнулся.
— Да, ты дикая. Моя дикая Роза. Такой я тебя полюбил и на такой женился.
Она немедленно отодвинулась.
— Ну хватит лясы точить! Болтун. Любишь меня — обнимаешься с другой.
— Я же объяснил тебе, что это был за поцелуй.
— А мне и объяснять не надо: склизкий, жабий! Оставь меня в покое: я приехала не болтать с тобой, а тряпки тебе вернуть.
— Ты должна успокоиться.
— А я не хочу!
Он попробовал взять ее руку. Она вырвала ее.
— Ну что мне, на колени перед тобой встать?
Она не ответила. Отошла к окну и сама себе сказала:
— Ни в жизнь себе не прощу, что своими глазами увидела: жаба чуть ли не голая — и мужа моего целует!
Она вдруг вернулась к Рикардо и толкнула его в грудь:
— И ты ее целовал! И лапал!
Он опять стал говорить и говорил долго, соглашаясь с тем, что заслужил наказанье, но убеждая в том, что каким бы справедливым это наказанье ни было, а он не сможет без Розы, и куда бы она от него ни делась — все равно он ее найдет.
Он говорил о том, что Роза должна поставить себя на место Леонелы, которая собиралась за него замуж, и вдруг все рухнуло, но она, вместо того чтобы возненавидеть, смиряется и просит только об одном — о прощальном вечере.
Он говорил о том, что и на место его, Рикардо, Роза тоже должна себя поставить: он все-таки виноват перед Леонелой, он обнадежил ее, любя-то при этом одну Розу, и как ему теперь было отказать Леонеле в самом безобидном свидании? А?
На все это Роза ответила коротким и презрительным:
— Пой, воробушек!
Потом с брезгливым выражением лица обошла его и уже у двери сказала:
— Скажи своему лиценциату Валенсии, чтобы обратно бумаги о разводе принес. Я их тут же и подпишу.
И ушла.
На столике стояли любимые цветы Дульсины. В серебряном ведерке стыло во льду шампанское ее любимой марки. Даже галстук на Федерико был ее любимый, купленный ею в магазине около площади Испании, в Риме.
Она вошла торопливой походкой деловой женщины, которой, в общем-то некогда рассиживаться в ресторанах, о чем тут же и оповестила устремившегося к ней с поцелуями Федерико. Держа его на расстоянии вытянутой руки, она прямо так и сказала:
— У меня времени в обрез. Так что выкладывай побыстрей, что у тебя.
Он все-таки усадил ее за столик. Налил шампанского.
— Мы, мужчины, чаще женщин ошибаемся в любви…
— И поэтому перекладываете вину на женщин! — сразу же перебила его Дульсина.
Он потупился.
— Ты веришь, что мне стыдно?
— Тебе?! Нет. Не верю.
Федерико стал убеждать ее, что это была лишь интрижка, доказательством чему является тот факт, что он уезжает один.
— И не берешь ее с собой?
Он стал взахлеб рассказывать Дульсине, как «она» умоляла взять ее с собой, но он видеть «ее» не может, потому что любит Дульсину, потому что не может без нее…
В этом месте его монолога Дульсина прикрыла веки и поднялась с места. Но он продолжал твердить, что боготворит ее, вспоминая путешествие в Европу и утверждая, что он, Федерико Роблес, перестрадавший и наказанный, чист, как белый лист бумаги, на котором она может начертить все, что ей захочется.
Она смотрела на него чуть прищуренным взглядом.
— И ты уверен, что я смогу простить и поверить тебе во второй раз?
— Я клянусь, если ты решишься на это, я всю оставшуюся жизнь буду верен тебе.
Она на секунду задумалась.
— Когда ты уезжаешь?
— Надо оформить паспорт и уладить два-три дельца.
— Ну и прощай. — Неожиданно она протянула ему руку. Он схватил ее руку и стал жадно целовать. Она выдернула ее.
— Вот в этом нет необходимости, — сказала она, — Прощай! -
Леопольдина часто думала о том, что телефон — одно из самых гениальных изобретений человечества. Иметь возможность не выходя из дома получать самую неожиданную информацию, а также удивлять этой информацией других — это было счастье, за которое она лично с удовольствием бы поставила свечку в память изобретателя телефона, если бы знала, кто он.
Вот, например, только что позвонил дон Анхель де ла Уэрта. Узнав, что молодого господина Рикардо нет дома, он уже собирался повесить трубку, совершенно не учитывая того, что Леопольдине надо же кому-нибудь поведать о том, что случилось вчера вечером в английском ресторане.
И Леопольдина не позволила ему повесить трубку и остаться в неведении относительно Розиной выходки.
— У молодого господина Рикардо масса проблем после того, что случилось вчера вечером, — торопливо сказала служанка.
Дон Анхель, естественно, спросил, а что именно случилось вчера вечером. И она с упоением и неизвестными ей на самом деле подробностями рассказала ему о том, как дикарка застукала молодого сеньора Рикардо в ресторане, где он целовался с другой женщиной, и какой она учинила жуткий скандал. Уж такой жуткий, что сеньор Рикардо решил порвать с ней навсегда!
Теперь можно было и повесить трубку, благословляя в который раз изобретателя этого чудодейственного аппарата. Живут же талантливые люди на этой порочной земле!
Уходя, Леонела предупредила Томасу, что вернется, чтобы увидеть Розу. И вернулась. За несколько минут до возвращения Розы из квартиры Рикардо.
Войдя в дом, Роза вытаращила глаза: кого-кого, а Леонелу она здесь увидеть не ожидала.
Лицемерить она не собиралась. Подбоченясь одной рукой, она не стала закрывать за собой дверь, как бы предлагая незваной гостье выметаться.
— Ты что же здесь, чертова жаба, делаешь?
Такое негостеприимство не застало Леонелу врасплох. Она иронически улыбнулась и предложила Розе поговорить без нервов.
— О чем мне с тобой говорить? — не меняя позы, спросила Роза.
— Ну если ты боишься… — Леонела встала и взяла со стола свою сумочку.
— Ср-рамота! — крикнул откуда-то из-под потолка Креспин (теперь уж точно — Креспин).
Может, этот его упрек в трусости подействовал на Розу, но она сказала:
— Я? Боюсь? Ну давай выкладывай, что там у тебя. Леонела улыбнулась Томасе, молча стоявшей в углу комнаты:
— Вы бы не соблаговолили оставить нас наедине?
— Конечно. Будьте как дома, — сказала Томаса, выходя за дверь.
Леонела приступила к делу.
— Ты знаешь, почему мы были в ресторане? — спросила она.
— Конечно. Рохелио рассказывал.
— Рохелио повторяет то, что ему скажут.
— Мне и Рикардо сказал то же самое.
— Когда?
— Полчаса назад у него на квартире. Леонела усмехнулась.
— У тебя ключ от его квартиры? У Рикардо это слало привычкой — раздавать ключи.
Она вынула из сумочки ключ, издали очень похожий на тот, каким воспользовалась Роза, открывая дверь квартиры Рикардо.
— Этот, например, он дал мне, — произнесла Леонела с улыбкой.
— Неправда! — крикнула Роза. — Никакого ключа от квартиры Рикардо тебе не давал!
Леонела холодно рассмеялась:
— Так я же тебе его показала. Роза протянула к ней руку:
— Ну-ка давай сравним. Леонела не отдала ключ.
— Все на ощупь! Словам, значит, ты не веришь?
— Твоим-то словам? Да я скорей змее ядовитой поверю! Леонела осталась спокойной.
— А вот братьям ты веришь. И совершенно напрасно. Посмотри на меня: я похожа на сентиментальную дурочку, которая будет выпрашивать у любимого мужчины прощальный ужин? Я была там потому, что он меня пригласил. Он просил меня поужинать с ним.
Роза невольно взглянула на нее. Леонела стояла, красивая, уверенная в себе, ухоженная, нарядная, прекрасно владеющая собой.
Нет, Роза должна была признаться себе, что на женщину, униженно просящую о прощальном ужине, Леонела нисколько не была похожа.
— Все равно мы — муж и жена! — упрямо сказала Роза. Но не было в этом упрямстве прежней веры.
Леонела улыбнулась ослепительно, как победительница.
— Дульсина и Федерико тоже были муж и жена. Но не успели они пожениться, как Дульсина обнаружила, что у ее мужа есть любовница. Примерно тот же случай. С той разницей, что там была Мириам, любовница. А здесь — я, вторая жена!
Роза молчала. Потом подняла на Леонелу мрачные глаза.
— Нет, он не женится на тебе, потому что снова влюбился в меня.
— Ха! Влюбился! — рассмеялась Леонела. — Да ему просто захотелось переспать с тобой. Обычная история! Рикардо — веселый и жизнелюбивый человек, его знак зодиака — скорпион. Скорпионов приключения, вроде того, что было у Рикардо с тобой, только подстегивают. Выслушав это, Роза сделала шаг к Леонеле.
— Ну вот что, жаба, лети-ка ты отсюда! Причем — пулей! Опасливо отодвинувшись, Леонела сказала:
— Я уйду. Но скажу тебе откровенно: Рикардо никогда не будет только твоим.
Роза вдруг ухмыльнулась:
— Да бери ты его! Целиком! Дарю! Леонела растерялась.
— Как это?
— Да так! Мы богатенькими не интересуемся…
Она настигла Леонелу и подтолкнула ее к двери. Леонела наконец вышла из себя.
— Дикарка, — закричала она. — Дикарка проклятая! Томаса и Хаиме, мирно беседовавшие под окнами, вбежали в комнату, когда Розе удалось уже довольно основательно потрепать Леонелу. Хаиме разнял их и помог Леонеле подняться на ноги.
Поправив свой наряд, она злобно крикнула на прощанье:
— Дикарка! Могила тебя исправит. И Хаиме увел ее.
Странное чувство испытала Дульсина, рассказывая сестре о звонке Федерико, добивавшегося свидания с ней. Мучая Кандиду, она как будто бы брала реванш у судьбы, сурово обошедшейся с ней самой. Это доставляло ей наслаждение, которое она не прочь была испытать снова.
И, оставшись с Кандидой вдвоем в комнате за рукоделием, она тотчас поставила сестру в известность, что Федерико при встрече, несмотря на все свои проблемы, справился обо всех, и только о Кандиде не спросил. Забыл!
— Тебе приятно причинять боль другим, и особенно мне, — проговорила убитым голосом Кандида.
— Что ты! Я это к тому, что он так вымотался, что мне его даже жалко.
Дульсина сделала несколько стежков и как бы между прочим сообщила:
— Он хочет переменить местожительство. И просит, чтобы я поехала с ним.
— А ты? — спросила Кандида и поискала что-то глазами. Ножницы лежали на расстоянии вытянутой руки от нее.
Дульсина не отвечала.
— А ты, ты готова согласиться на это его предложение? — снова спросила Кандида.
Ей показалось, что Дульсина ехидно улыбнулась. Кандида не могла больше бороться с собой.
— Ты украла у меня Федерико и еще смеешься надо мной? — крикнула она и, схватив ножницы, кинулась на Дульсину.
Но Дульсина, помнившая Пуму с ножом на тюремном дворе, только зло рассмеялась, легко отбирая у сестры ножницы.
— Ничего-то ты со мной не можешь сделать!
Вот радость-то!
Дон Анхель успел соскучиться по Розе, хотя с момента ее ухода прошло совсем немного времени.
— Чем обязан твоему приходу, Розита? — спросил он.
— Да вот зашла, потому что работенку ищу… У вас работать не хочу, а почему — вы знаете…
Он спросил, какую она хотела бы найти работу. Она ответила, что готова работать, например, служанкой. Анхель даже поднялся из кресла.
— Ты — и служанкой? Побойся Бога! С твоим-то характером? Да ты и дня не продержишься.
Она хмуро на него посмотрела.
— Тоже скажете… Я служанкой уже работала. В руках себя держала… Что же делать: мне деньги нужны.
Он советовал не торопиться, а поискать работу, достойную ее.
Она еще более хмуро сообщила, что рада бы, но все деньги вышли! Он тут же предложил давать ей в долг, пока она не найдет работу. При этом он несколько раз подчеркнул, что будет давать именно в долг, так как с характером Розы был хорошо знаком и предполагал, какую реакцию могло бы вызвать его предложение, не сделай он упора на то, что деньги он будет давать взаймы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81