— Так вы ничего не помните из того, что произошло вчера в вашей комнате?
Она отрицательно покачала головой. Дульсина сделала знак Хаиме и Леопольдине, ждавшим около дверей. Они подошли к Кандиде и под руки повели ее к выходу.
— Я не хочу в сумасшедший дом! — сдавленно проговорила Кандида.
Хаиме успокаивал ее:
— Не волнуйтесь, сеньорита, все будет хорошо.
— Не хочу! — упиралась она. — Я не сумасшедшая! Когда ее вели по лестнице, Ванесса и Рохелио тихо переговаривались, глядя вниз, в лестничный пролет.
— Дульсина все-таки добилась своего, — сказал Рохелио.
— А где Леонела? — спросила Ванесса.
— Уехала в какую-то больницу. Ей сообщили, что плохо с кем-то из ее знакомых.
Рохелио помолчал.
— Похоже, что мне следует поговорить с доктором Кастильо.
Карлос сидел в кресле дона Анхеля. Роза вот уже пятнадцать минут слушала его нотации по поводу ее шутки с пауком. Эта воспитательная беседа, видимо, доставляла
Манрике Карлосу удовольствие. Он важно крутил ус и все внушал Розе, что всякую другую он бы строго наказал, но.., Роза же не понимала, при чем тут какие-то «но». Она провинилась и готова была отвечать: пропустить три дня работы и потерять на этом в деньгах. Карлоса, однако, почему-то не устраивала ее готовность понести наказание. Крутя ус, он сказал, что предпочел бы обсудить эту проблему не здесь…
— А где? — простодушно поинтересовалась Роза.
— Где-нибудь за рюмкой… Роза встала.
— Вот что, сеньор, из зарплаты вычитайте. А на рюмку пригласите свою бабушку.
Она вышла из кабинета. Карлос попытался было удержать ее, но в это время зазвонил телефон, и плачущая Амалия сообщила, что приключилась беда.
В магазине начался переполох. Малена громогласно заявила, что нисколько не удивлена случившимся: после вчерашних переживаний дона Анхеля из-за сына другого нечего было и ожидать.
— А что случилось? — спросила Эулалия.
— Он выгнал сына. И за дело, — ответила Малена. — Но я бы хотела найти Рауля и предупредить…
— О чем? — поинтересовалась Америка.
— Сын должен знать о том, что происходит между доном Анхелем и его любимой продавщицей. — Малена нервно хихикнула и тотчас же сделала скорбное лицо.
Первое, кого увидел дон Анхель, очнувшись, была Роза Гарсиа, на цыпочках подходившая к нему с букетом цветов. Она заметила, что он открыл глаза, и улыбнулась ему:
— Как вы, шеф? Что стряслось?
Не успел он ответить, как дверь палаты скрипнула. Роза обернулась и раскрыла рот от удивления. Примерно такое же выражение было и у Леонелы Вильярреаль, вошедшей в палату.
— Роза Гарсиа? — произнесла она. — Могу я узнать, что ты здесь делаешь?
Леонела так часто представляла себе, как она найдет свою противницу и как будет мстить ей, что совершенно забыла, где она находится. Не обращая внимания на больного, она светским тоном, вся содрогаясь внутри от напряжения и злости, сказала:
— Ты, наверно, еще не знаешь, что я вскоре выхожу замуж за Рикардо Линареса? Ты не представляешь себе, как мне идет свадебное платье!
— А мне-то что, — только и сказала Роза, в отчаянии выбегая из палаты.
Только теперь Леонела опомнилась и подошла к Анхелю.
— Дон Анхель, вы можете говорить? Он кивнул.
— Эту девушку с цветами зовут Роза Гарсиа. Зачем она пришла?
— А ты зачем пришла? — спросил Анхель слабым, но не скрывающим усмешки голосом.
— Я другое дело. Вы друг моих родителей и мой друг. Я пришла, потому что я хорошо знаю вас.
— Роза Гарсиа тоже хорошо знает меня, — сказал Анхель.
Рохелио говорил с доктором Кастильо со всей убедительностью, на которую был способен.
— Скорее всего у моей сестры был нервный срыв, мимолетный, какой может случиться у каждого. Есть ли необходимость прибегать к таким мерам?
— В этих мерах нет ничего страшного. И они принимаются в интересах самой пациентки. Сеньорита Кандида нуждается в тщательном обследовании.
— Сколько времени она будет находиться в больнице?
— Пока трудно сказать.
Ванесса попробовала вмешаться в разговор.
— Простите, доктор, но по моим наблюдениям Кандида вполне вменяема.
— Вчера, когда она учинила погром, этого про нее нельзя было сказать, — ответил Кастильо.
Рохелио подошел к Кандиде обнять ее на прощанье.
— Не бойся, скоро ты вернешься домой, — сказал он. Она благодарно посмотрела на него.
— Может, и лучше, что меня увозят: не увижу, как женятся Федерико и Дульсина.
Она отвернулась и зарыдала.
Когда ее увезли, Ванесса взяла Рохелио за руку.
— Ты не представляешь себе, как я задыхаюсь дома. Пригласи меня куда-нибудь, хоть в кафе.
Он, улыбнувшись, согласился.
Рауль не сразу обнаружил Карлоса в магазине: тот бегал по своим торговым делам и наконец появился около одного из прилавков.
Поздоровавшись с Раулем, он выразил ему свое сочувствие, имея в виду отца.
— А что с ним? — равнодушно спросил Рауль.
— Он в больнице.
— А, это… Ну, ему уже лучше. И он просил вас дать мне пятьсот тысяч песо.
Карлос выразил сожаление, что не может этого сделать без записки или письма от хозяина.
— Вы что, не верите моему слову? — возмутился Рауль.
— Упаси Боже! Но хозяин весьма строг, и я не могу подвергать себя ни малейшему риску. Правила есть правила. Прошу прощения.
И он отошел, оставив Рауля в растерянности.
Но к Раулю тотчас подошла Малена. Они поговорили о здоровье дона Анхеля, и она, как бы между прочим, нашла возможность предупредить его о том, что в последнее время на отца оказывает сильное и не самое лучшее влияние новая продавщица Роза Гарсиа. Бороться с ней трудно, потому что, увы, она явная пассия дона Анхеля и неизвестно еще, не связано ли ухудшение его здоровья с этой стороной его жизни.
— То, что вы утверждаете, очень серьезно, — сказал Рауль. — Но, как вы понимаете, необходимо привести какие-то доказательства. У вас они имеются?
Он смотрел на Малену с напряженным ожиданием.
— Я, конечно, не заставала их вдвоем. Но есть целый ряд косвенных доказательств их близких отношений.
«Интересно. Очень интересно, — подумал Рауль, — Мне будет что сказать моему отцу при ближайшем споре».
Все-таки неудобная мебель в доме у Линаресов, старинная, дорогая, лучшего стиля, но — неудобная.
В доме Леонелы наряду со старинной было много современной мебели, вплоть до принимающих форму тела того, кто располагался на таких кроватях, креслах и диванах. Разумеется, все было расставлено с учетом стиля каждой из комнат.
Впрочем, может быть, неудовольствие мебелью Линаресов объяснялось общим раздраженным состоянием Леонелы. Она была недовольна разговором с доном Анхелем после ухода дикарки из палаты. Когда она, как величайшую сенсацию, сообщила ему, что Роза Гарсиа, эта оборванка, почему-то оказавшаяся в его палате, — бывшая жена Рикардо Линареса, больной даже не очень удивился, хотя и сказал, что это для него новость.
— Любовь вытворяет с нами такие чудеса, — произнес он только и пожелал Леонеле и Рикардо быть такими же счастливыми, как были он и его жена.
Она в свою очередь пожелала ему скорейшего выздоровления и вернулась в дом Линаресов, где теперь, без особого удовольствия устроившись в кресле, раздраженно наблюдала за Дульсиной, наставлявшей ее, что надо сказать, вернее, чего не надо говорить Рикардо, когда он будет звонить из Канады.
Дульсина особенно подчеркивала, что Рикардо не должен знать о препровождении Кандиды в лечебницу для душевнобольных. А не то он может вернуться с первым же самолетом и испортить Дульсине свадьбу.
— Как скажешь, — коротко сказала Леонела в ответ.
ВОЗВРАЩЕНИЕ РИКАРДО
Уютный свет, негромкая музыка, не эта современная, шумная, а мелодичная, сопровождали их с Кандидой безмятежное детство, когда они в одинаковых платьицах бегали по роскошному саду… Уходить Дульсине не хотелось… От всей их тогдашней дружбы с сестрой осталась одна привычка надевать одинаковые платья с какой-нибудь мелкой деталью: поясом или платочком. Впрочем, теперь, должно быть, на сестре совсем другая одежда.
Уходить не хотелось, но, увы, пора! Дульсина мягко освободилась из объятий Федерико и поднялась с софы, на которой они сидели.
— Скорей бы наступил час нашей свадьбы! — мечтательно сказала она.
— Уже недолго ждать. — Он тоже встал и поцеловал ее. Перед самым ее уходом Федерико поинтересовался, что слышно о Рикардо. Дульсина рассказала, что Рикардо в Торонто, звонил, но Леонела, предупрежденная ею, ничего не сказала ему о том, что Кандида — в сумасшедшем доме. Зачем ему волноваться?
— Но когда он вернется, то обо всем узнает.
— К тому времени мы будем уже в Европе, — успокоила его Дульсина.
Возвратясь домой, она столкнулась с встревоженным Рохелио, только что положившим телефонную трубку.
— Звонили из лечебницы. У Кандиды новый приступ. Они надели на нее смирительную рубашку.
Дульсина скорбно поджала губы.
— А я вам что говорила? Теперь ты понимаешь, как опасно было держать ее дома?
— Я еду туда. Ты поедешь со мной?
— Это лишнее. Увидев меня, она только больше взъярится.
— Но это твоя сестра!
— Вот я ее и берегу… Не говоря уже о том, что завтра мое бракосочетание и мне надо привести себя в порядок.
— Ты ни о ком не хочешь думать, кроме лиценциата Роблеса! — Рохелио с гневом отвернулся от нее и вышел.
Анхель открыл глаза. Его одолевала слабость, и он то и дело забывался беспокойным коротким сном. Сейчас он казался себе чуть более бодрым. Поведя глазами по палате, он с удивлением увидел в углу прикорнувшую в кресле и сладко спящую Розу Гарсиа.
— Роза! — позвал он.
Она тут же испуганно вскочила и, увидев его бодрым, стала объяснять, что зашла в палату, когда он спал, и решила посидеть рядом, вдруг она ему понадобится.
— Для этого есть сиделки, — сказал дон Анхель.
— Ну а я что — хуже? — обиделась Роза.
Он попросил напиться. Она дала ему сок, очень ловко поддержав его голову вместе с подушкой. Допив сок, он посмотрел на часы. Было два часа ночи. Анхель покачал головой.
— Дома-то у тебя небось волнуются.
Потом у них произошла маленькая стычка. Дело в том, что Анхель заговорщическим тоном сообщил Розе: у него в пиджаке спрятаны несколько сигар. Так вот, она должна достать одну и прикурить. Роза решительно отказалась, убеждая его в том, что никотин вреден всем, а в его состоянии особенно. Напрасно он твердил ей, что он, дон Анхель, ее начальник, а начальство надо слушаться!
Но спор утомил Анхеля, и неожиданно для Розы он снова заснул, так и не успев ответить на ее вопрос, откуда он знает эту склизкую жабу Леонелу Вильярреаль? (Про «склизкую жабу» она, конечно, только подумала, но вслух не произнесла.)
Спал Анхель так тихо, что Роза встревоженно взяла его за руку, чтобы пощупать пульс. Отпущенная Розой рука безжизненно упала. Но не успела она испугаться, как Анхель открыл глаза.
— Ты еще здесь? Что ты там спрашивала про Леонелу? Роза неожиданно встала около его постели на колени.
— Я у них работала… А вы мне вот что, ради Святой Девы Гвадалупе, скажите: вы этому Рикардо Линаресу, за которого эта самая Леонела замуж выйти задумала, вы ему никогда не говорили, что знаете меня?
Анхель в растерянности водил взглядом по потолку.
— Вы еще скажите, что не знаете этого Рикардо!
— Раз тебя интересует этот Рикардо, стало быть, и ты его откуда-то знаешь. Откуда? — нашелся Анхель.
— По этому дому, где работала у этой Леонелы вашей… Анхель ни к селу ни к городу вдруг произнес:
— А что, хороший парень этот Рикардо Линарес!
— Я уж лучше помолчу, — грустно отозвалась Роза.
Рослая, широкоплечая санитарка с мрачным, насупленным взглядом ни на секунду не отходила от дверей палаты совсем другой лечебницы, куда примчался Рохелио, чтобы увидеть Кандиду после телефонного звонка, известившего о ее новом приступе.
Кандида, руки которой были крепко стянуты смирительной рубашкой, тихо плакала, объясняя Рохелио, что единственная ее вина — это то, что она хотела уйти из этого ужасного места.
— Забери меня отсюда, — жалобно и совсем по-детски попросила она.
— Сейчас это невозможно, Канди, но скоро…
— Я буду вести себя хорошо, клянусь, Рохелио.
У него сердце разрывалось от жалости. Но что он мог сделать?
Она спросила его, в котором часу женятся Федерико и ее сестра и будет ли он на свадьбе. Он ответил, что Ванесса настояла на том, чтобы он был.
— Рикардо бы не пошел…
— Я слабее Рикардо, — вздохнул Рохелио. Санитарка в дверях зашевелилась:
— На сегодня достаточно, сеньор. Покиньте палату.
Он погладил Кандиду по волосам, сказал ей какие-то ласковые, успокаивающие слова. С глазами, полными слез, она тихо произнесла:
— Я все время думаю об этой свадьбе, о своей разбитой жизни… Думаю о том, что однажды я отомщу…
Рохелио, еле сдерживая слезы, попросил ее:
— Не надо так говорить, Канди…
Своими тяжелыми впечатлениями от посещения лечебницы для душевнобольных Рохелио поделился по возвращении домой с Леонелой.
— Если как можно скорее ее оттуда не вытащить, она пропадет. Она сказала, что хочет мстить.
— Однажды в этом доме произойдет трагедия, — задумчиво проговорила Леонела.
— Да она уже произошла. Они помолчали.
— Скажи, Рохелио, вы видитесь с Ванессой?
— Да, мы договорились сходить в кафе.
— А об Эдуарде ты подумал?
— Я и о себе-то не думаю, — ответил он.
Гостиная Линаресов была превращена в церемониальный зал. За столом судья разложил необходимые документы, и Дульсина, с трудом стащив с руки тугую белоснежную перчатку, склонилась, чтобы поставить свою подпись под брачным договором.
За спинами новобрачных виднелось улыбающееся лицо Леонелы и мрачное, бледное — Рохелио.
Судья поздравил новобрачных, объявил их мужем и женой, раздались аплодисменты, и все направились в соседнюю залу, где служанки разносили бокалы с напитками.
Кто-то из гостей спросил Дульсину, надолго ли они с Федерико улетают. Она, нежно прижимаясь к плечу жениха, довольно улыбнулась:
— Мы не знаем точно, сколько мы пробудем в Европе. Нам некуда спешить, правда, любовь моя?
Он кивнул и поцеловал ее.
Передвигаться в инвалидной коляске было непривычно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81