.. думаю, в голове у меня сложился некий образ Эрнест
а Хемингуэя, человека, прошедшего через все приключения и опасности, у ко
торого были трудные времена, но он пережил их, закалившись. Стал жестким, с
ильным. Я не просто уважал его за это, я был очарован, хотел знать как и поче
му. В общем, мы проговорили пару часов и я пригласил его полетать со мной н
а Б-25. Он с радостью согласился. Ну видно было, что мы подружились. Этот поле
т... я делал не географический осмотр, а просто хотел уловить для себя общу
ю картину территории, понять потенциал. Так что полетал вокруг, туда и сюд
а, по каньонам. Поначалу Эрнест сидел в кабине второго пилота и задавал пр
осто огромное количество вопросов, вроде того, что я делаю, почему я это де
лаю. Мне не составляло труда отвечать на них, это же для меня вторая натура
, к тому же самый обычный полет. Позже Хемингуэй мне сказал, что это было од
но из самых ясных и убедительных объяснений процесса полета, которые он
слышал. И не только. Эрнест не мог забыть тот факт, что я мог летать, смотрет
ь по сторонам, маневрировать, и в то же время поддерживать с ним разговор о
бо всем на свете. Это действительно его впечатлило. Потом я... я все же был оч
ень увлечен тем, что искал, поэтому прервал разговор, просто сконцентрир
овался на полете. Я взял немного низко, как мне теперь думается, и, оглядыв
аясь назад, понимаю, что слишком рисковал. Кончики крыльев, конечно, не цар
апали камень, но пару раз мы были недалеко от стен каньона, а потом я полно
стью погрузился в сам процесс. Это же была не «Сессна-180», а бомбардировщик
Б-25. Эрнесту все это ужасно понравилось, на обратном пути он мне сказал: «Дж
ордж, ты рисковый пилот». Вскоре после этого мы расстались. На следующий д
ень друг друга не видели, а потом я уехал. Должен был уехать. Но встреча нам
запомнилась, и, собственно говоря, Эрнест даже хотел мне написать о чем-ни
будь, но я знал, что не отвечу ему, не хотел создавать неловкую ситуацию, по
этому пришлось выдумать историю. Кажется, я сказал ему, что наш офис перее
зжает и, как только все станет точно известно, я сообщу его издателям новы
й адрес, вроде того. Мне было гораздо проще встретиться с ним, чем ему со мн
ой, и прошло около девяти лет, прежде чем я увидел его снова.
КЛИФФОРД: Ты ждал так долго? Почему?
ХОВАРД: Не специально. Просто навалилось столько дел, все было так запута
нно, шанс не выпал. Я тогда тонул, в буквальном смысле тонул... Иногда моя гол
ова показывалась над водой, и тогда я видел Эрнеста на берегу, но меня внов
ь засасывало, прежде чем я мог хотя бы крикнуть. К тому же он улетел по свои
м делам в Европу, потом в Африку, потом на Кубу. Собственно, именно на Кубе м
ы и увиделись в следующий раз.
КЛИФФОРД: Позволь прервать тебя на секунду. Когда вы встретились в первы
й раз, как ты с ним ладил по политическим вопросам?
ХОВАРД: Мы вообще не говорили о политике. Я никогда не интересовался поли
тикой.
КЛИФФОРД: Ты, разумеется, знал, что Хемингуэй участвовал в гражданской во
йне в Испании на стороне республики.
ХОВАРД: Не придавал этому большого значения. Как я уже говорил, политика м
не не слишком интересна. Я голосовал всего два раза в жизни, оба раза за Ру
звельта, но это было очень давно. Я в курсе, что в моих платежных ведомостя
х числятся члены обеих партий, поэтому, кто бы ни выиграл, Хьюз не проигрыв
ает. Мне совершенно наплевать, кто сейчас в правительстве. Собственно, во
т и все мои политические взгляды. Во время испанской гражданской войны, т
о есть в тридцать седьмом Ц тридцать восьмом, я думал только о самолетах,
был настолько аполитичным, насколько это вообще возможно. В любом случае
, мы с Эрнестом не политические вопросы обсуждали. Более того, они никогда
не были, насколько я могу судить, важны и для Хемингуэя. Всегда где-то на вт
ором плане. Он мне сам говорил об этом. У меня такое чувство, что он полетел
в Испанию из-за войны, ему хотелось увидеть людей в сражении. Естественно
, его симпатии были на стороне... ну, уж не на стороне фашистов, это точно, не т
ем он был человеком. Но Эрнест был одержим смертью, тем, как люди стоят с не
й лицом к лицу. Потом он часто меня спрашивал об авиакатастрофах Ц что я ч
увствовал в это время, Ц а я отвечал, старался как мог. Хемингуэй Ц единс
твенный человек, который получил больше травм, чем я, больше сломанных ко
стей, ран. А может, мы и равны. Мне до сих пор интересно, использовал ли Эрнес
т в своих произведениях те истории, что я ему рассказал, или, может, где-ниб
удь лежит все еще неопубликованный роман, в котором он меня цитирует или
даже описывает какие-нибудь случаи из моей жизни. Его вопросы сыпались б
есконечным потоком: что я чувствовал во время аварий или когда самолет н
ачинал капризничать. Хемингуэй... человек, одержимый смертью и опасность
ю. Вот поэтому ему так понравился наш полет на Б-25.
КЛИФФОРД: Потом ты вновь с ним встретился и признался, кто ты есть на самом
деле.
ХОВАРД: Да, мы снова увиделись через... восемь, нет, девять лет, в пятьдесят ч
етвертом году, по-моему. Это было во Флориде, где я хотел построить собств
енный завод по производству реактивных самолетов. Затея провалилась, и б
уквально под влиянием момента Ц я знал, что Эрнест на Кубе, Ц я оказался
в Гаване. Прилетел коммерческим авиарейсом.
КЛИФФОРД: И вот с этого момента поподробнее, если можно. Не надо слишком сп
ешить.
ХОВАРД: Я все прекрасно помню. Сначала пошел во "Флоридиту", тот бар, так как
знал, что Эрнест проводит в нем много времени. Но его там не было. На тот мом
ент в баре вообще никого не оказалось. Где-то около обеда, в общем, день. Так
что я поймал такси и поехал в его finca. He помню названия поместья, а тогда не зн
ал даже, что это называется finca. Просто сел в машину и сказал водителю: "Хемин
гуэй". А он мне ответил: "О, папа!" Я возразил: "Мне не нужен никакой папа, мне ну
жен Хемингуэй". Парень заладил: "Si, si, Papa". А я ему: "Мне нужен сеньор Хемингуэй", а т
от как попугай: "Si, si, Papa, Papa". Ну, к тому времени мы уже, естественно, давно были в пу
ти, и в результате выяснилось, что водитель имел в виду именно Эрнеста. Нав
ерное, он в тот момент не работал. Меня впустили в дом без всяких церемоний
. Горничная у двери даже не спросила моего имени. Хемингуэй сидел около ба
ссейна, рядом с ним еще несколько человек, и помню, я подошел... Не было време
ни переодеться, на мне был деловой костюм. Я успел снять только галстук, за
сунул его в карман. Подхожу, а Эрнест сидит, пузо отвисло, и смотрит на меня
поверх очков, а потом говорит: "Не стой так, не загораживай солнце, не могу р
азглядеть твоего лица, а это ужасно раздражает. Пройди немного вот туда". Я
послушно отошел, куда мне велели. Хемингуэй посмотрел на меня с таким мра
чным выражением, вроде: а это вообще кто? Но потом неожиданно его лицо озар
ила большая красивая улыбка, и он воскликнул: "Черт побери, Джордж, рад вид
еть тебя, добро пожаловать!" Я был на седьмом небе от счастья. Не от теплоты
приема, но от того, что этот великий человек узнал меня после стольких лет
. И действительно был рад меня видеть. Эрнест умел встречать людей, а такое
качество встречается редко. В общем, в его доме было вечно полно народу, н
е считая членов семьи. Там была жена, ну или какая-то женщина, которая пост
оянно суетилась, мне показалось, что это его супруга. Еще молодая блондин
ка, которая, как мне помнится, очень не нравилась жене. Кучка слуг и нескол
ько детей Ц его и других людей. Какие-то студенты из Штатов. Они пришли в д
ом и просто набросились на него со своими рукописями, ожидая бог знает че
го, Ц может, что он купит их опусы и опубликует их. Но Эрнест действительн
о все читал, с большим терпением. Помню, один из них уже уходил, а потом подо
шел к Хемингуэю и попросил у него денег, так как у парня не было даже цента
на проезд. Тот улыбнулся и дал бедолаге сотню или две баксов. Вот такой чел
овек.
КЛИФФОРД: А ты все еще был Джорджем Гарденом?
ХОВАРД: Просто боялся открыть ему свое настоящее имя, боялся, что оно все и
зменит. А у нас были такие хорошие отношения, не хотелось подвергать их ри
ску. Мы просто ходили по дому, сидели, разговаривали. О чем? Сейчас уже и не в
спомнить. Эрнест хотел знать, чем я занимался все эти годы, пришлось выдум
ать пару историй Ц в известном смысле, основанных на фактах моей собств
енной биографии. События могли быть и другими, но сущность, содержание бы
ло одно и то же, так что я не лгал ему, ну, по крайней мере, не слишком много.
КЛИФФОРД: Ты остановился у него дома?
ХОВАРД: Да, в первый день остался, и он уговорил меня поехать с ним на рыбал
ку.
КЛИФФОРД: Нет, я имею в виду, ты был его гостем?
ХОВАРД: Нет, ничего подобного. Я остановился в одном из этих больших отеле
й в Гаване. Кажется, "Нэшнл". Да, точно. "Нэшнл". Но большую часть времени мы про
водили в его доме, если не считать рыбалки, конечно. Это случилось то ли на
второй, то ли на третий день. Необычный эпизод, Клиффорд, он стоит у меня пе
ред глазами, как будто это было только вчера. Эрнест всегда... Я прокатил ег
о на самолете, а он в свою очередь хотел показать мне настоящее рыболовно
е судно. Так сказать, его хобби. Я был спортсменом, в том смысле, что хорошо и
грал в гольф, стрелял неплохо, но никогда не охотился и не рыбачил просто т
ак, для удовольствия, поэтому не знал, чего ожидать. Меня захватили враспл
ох с самого начала... и... тут выяснилось, что Эрнест уже сидит на борту, и мы вы
шли из дока, а на нас нет ничего, кроме плавок. Больше ничего.
КЛИФФОРД: А еще кто-нибудь на борту был? Женщины, например.
ХОВАРД: Только пара кубинцев-помощников, вот и все. Один стоял за штурвало
м, другой подносил напитки. Но Эрнест тогда уже знал, что я не пью, специаль
но для меня припас на леднике бутылку молока, и каждый раз, наливая себе... н
е помню, что конкретно он пил, то ли текилу, то ли дайкири, точно не скажу, но
у него было несколько термосов спиртного, и каждый раз, когда Хемингуэй р
ешал выпить, то кричал бармену: "Принеси молока сеньору Жардену!" А потом р
азражался бурным смехом. Его страшно веселило, что я пью молоко. Просто не
имоверно. Но вот рыбалка не задалась. Эрнест сказал, что это из-за танкеро
в, торпедированных немецкими подлодками во время войны... дрянь, вылившая
ся из них, убила почти всю крупную рыбу, на которую стоило обращать вниман
ие. Он стонал, ругался, а потом стало жарко, и Хемингуэй заявил, что у него от
плавок все чешется, и снял их. А потом сказал мне: "Давай, Джордж, ты наверня
ка уже помираешь от жары. Потницу заработаешь. Снимай одежду". Я вспомнил в
се, что слышал о сексуальных привычках великого писателя, его половой жи
зни, решил, что я в безопасности, и стянул с себя нижнее белье. Всегда стесн
яюсь наготы, что с мужчинами, что с женщинами, не важно. Вроде бы и какой-то
большой причины нет. Не знаю почему, но когда я играл в гольф, в раздевалке
все мужчины шли в душ вместе, а я ждал, пока они закончат, и только потом мыл
ся. Забирался в самый угол раздевалки, только там менял одежду. Не знаю, по
чему я такой стеснительный. Причина в детстве, думаю, я рос высоким, неуклю
жим, но настоящую причину подобного поведения определить не могу. Короче
говоря, через какое-то время Эрнест решил пойти искупаться. Мы вместе ныр
нули. Для меня это был совершенно экстраординарный опыт, потому что... мне
трудно это тебе объяснить. Вот мы, взрослые люди. Мне тогда уже сорок восем
ь лет исполнилось, а Эрнест и того старше, мы были в воде, а Хемингуэй стал и
грать, уходил под воду, подныривал под меня, щекотал под коленками. Он хоте
л поиграть в рыб. Один должен был быть акулой, другой Ц марлином, или рыбо
й-меч, и мы устраивали бой. Вопили, кричали, угрожали друг другу Ц "берегис
ь, я иду". Плескались, как дети. Все было просто замечательно. Стоял удушлив
о-жаркий день, а мы, два взрослых, уже пожилых человека, купались в Мексика
нском заливе. Этот случай позволил мне по-другому взглянуть на Эрнеста. Я
увидел в нем то общее, что есть у всех гениев и великих людей. Это способно
сть к игре, желание оставаться в каком-то отношении детьми до самой старо
сти. К сожалению, у меня этой особенности нет и никогда не было. Вот эта про
стота, естественность, которая есть у тех, кто не стыдится себя, того, что п
рячется у них в глубине души. Полное отсутствие самомнения. И это был прек
расный день, замечательный день. С Эрнестом мне было гораздо лучше, чем со
всеми, кого я знал всю свою жизнь... Мы просто принимали друг друга такими, к
акие мы есть, и... Я был поражен. И собой в том числе. Пойми, тогда я многого не
осознавал. Большинство этих мыслей пришло ко мне потом, ведь обычно так с
транно я себя не вел. А теперь был счастлив. И тут, прямо на лодке, совершил б
ольшую ошибку. Подумал, что между нами теперь установились такие прекрас
ные отношения, ну, стыдился того, что обманываю Эрнеста, выдавая себя за Дж
орджа Гардена. Мне показалось это постыдным, и я сказал ему: "Ты знаешь, я не
должен был... Мне нужно тебе кое-что сказать. Мое имя не Джордж Гарден". Он за
смеялся, глотнул спиртного и спросил: "Какого черта, ты кто?" Я ответил: "Бизн
есмен. Меня зовут Ховард Хьюз". На секунду мне показалось, что он... но он про
сто посмотрел на меня с минуту, допил остатки и воскликнул: "Черт побери! С
укин сын! Я должен был знать, догадываться. Вот почему ты так хорошо летаеш
ь. Я должен был понять". И я расслабился, подумал, что все будет хорошо.
КЛИФФОРД: Он сразу тебе поверил?
ХОВАРД: Да, он поверил мне тут же, хотя случалось всякое. В моей жизни многи
е люди не хотели верить, что я Ц Ховард Хьюз. В том числе и тогда, когда я по
падал в беду. Как-то пришлось даже провести ночь в тюрьме Шривпорта Ц нап
омни потом, чтобы я рассказал об этом, Ц потому что мне не поверили. А одна
жды выгнали из мотеля по той же самой причине. Но Эрнест поверил сразу. А е
сли у него и были какие-то сомнения, то я развеял их, напомнив, что встречал
его пару раз в Голливуде как Ховард Хьюз еще в тридцатых годах, напомнил о
бстоятельства встреч, время, место, и это все решило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59