– Маддалена? При чем тут Маддалена? – растерялся я.– Я просто подумал, что с вами… – Он смущенно умолк и вдруг рассмеялся. – Ах, так вы не слышали? Вот забавно! А я думал, вы только ради приличия выжидаете в деревне, когда пройдет достаточно времени, чтобы не пошли сплетни!Я вскочил на ноги.– Не слышал о чем?– Ринальдо Ручеллаи умер во сне месяц назад. Маддалена вдова.
Когда я пришел, она сидела со служанкой в гостиной. Она держала на коленях книгу, а ее служанка занималась шитьем. На ней было черное узорчатое платье из муарового шелка, который подчеркивал нежную белизну ее лица и изменчивый тон глаз и волос. В окна косыми лучами проникал полуденный свет, падая на пышные турецкие ковры, устилавшие пол. Она подняла глаза и испуганно вздрогнула, увидев меня.– Синьор…– Уйдите! – рявкнул я служанке, и та при одном взгляде на мое грозное лицо бросила вышивку.Подобрав юбки, она засеменила прочь из комнаты так быстро, как только позволяли ей короткие толстые ножки. Маддалена встала и подошла к камину. Я остался на месте, в другом конце комнаты, потому что не доверял своей выдержке. Я не знал, что случится, если я подойду к ней слишком близко.– Я думала, вы забыли обо мне и вернулись к своим любовницам, – едва слышно выдохнула она.– Разве это возможно? Неужели я похож на человека, которому изменяет память?– Нет, я хотела сказать, что, если вы не могли быть со мной…– Я знаю, что вы хотели сказать. Будьте моей женой!– Лука… – Маддалена залилась румянцем.Сейчас она казалась такой юной и беззащитной.– Будьте моей женой прямо сейчас, – потребовал я. – Я больше ни одной минуты не могу быть вдали от вас!По ее лицу медленно расплылась улыбка.– Я не знала, нужна ли еще вам. Когда вы не пришли, я решила, что была для вас всего лишь мимолетным увлечением. Что вы проводите время с другими женщинами.– У меня не было ни одной женщины с тех пор, как я увидел вас в день покушения на Лоренцо, – ответил я. – Я четыре года не прикасался ни к одной женщине!– Не знаю, смогу ли я получить в наследство собственность Ринальдо, – проговорила она, глядя мне прямо в глаза. – Детей нам так и не довелось родить, зато у него есть двоюродные братья. Уж не знаю, какое я принесу вам приданое.– Мне не нужно приданое. Я богат, даже богаче, чем Ручеллаи. У вас будет прекрасный дворец. Я построю другой, еще больше этого, больше, чем дворец Пацци или Медичи. Я отдам вам все, что вы ни пожелаете!– Я бы вышла за вас, будь вы даже нищим, – тихо произнесла она. – Я жила бы с вами даже на улице!– Я лучше умру, чем позволю нам обеднеть, – ответил я и преодолел расстояние между нами, как на крыльях.Я обнял ее и прижал к себе крепко-крепко, вбирая тепло ее тела и жизнь, звеневшую в ней хорошо настроенной струной лиры. Когда она взяла мое лицо в ладони и ее нежные губы прикоснулись к моим губам, я понял, что не прогадал. Долгое ожидание оправдало себя. Каждая минута себя оправдала.Но теперь я больше не мог ждать, и она отвела меня наверх. Вечер только начинался, и лиловые и зеленые тени очерчивали края предметов, растворяя их текучие очертания. Маддалена привела меня в другую спальню, не туда, где я дал Ручеллаи консоламентум. Я сразу догадался, что это ее комната. На шторах перемежались полосы прозрачной зеленой ткани и зеленого бархата. На стенах висели чудные работы Боттичелли и старинная шпалера с изображением святого Франциска, проповедующего птицам. Маддалена притянула к себе мое лицо, и губы наши соприкоснулись, едва мы переступили порог комнаты. Я пнул ногой дверь, и она захлопнулась.– Ты так прекрасен! Я так давно об этом мечтала, – прошептала она.– А я думал, это только моя участь!Я медленно вынул из ее волос заколки, неторопливо, потому хотел оттянуть момент, когда ее густые многоцветные волосы рассыплются по стройным плечам.– Я не могла сказать тебе о своих чувствах! Я ведь была замужем. А Ринальдо был добрым человеком! – Она потянула вверх мою тунику.Я позволил снять ее с меня и вернулся к ее волосам, которые так мягко лежали в ладони, будто чистейший шелк. Она дрожащими руками расстегнула мой жилет, и я стряхнул его на пол. Я покончил с ее заколками, и волосы рассыпались каштаново-рыже-черной волной, пахнув ароматом сирени, лимона, росы и всего прекрасного, что Бог или человек когда-либо создавали на земле. Я опьянел от счастья. У меня подкашивались колени, пересохло во рту, и комната кружилась перед глазами.– Слишком много всего, – хрипло проговорил я. – Ты – это слишком…– Хочешь остановиться?– Нет, я не это имел в виду. Но ты так прекрасна! – воскликнул я.– Я знаю, что ты имел в виду, – улыбнулась она, чуть не погубив меня своей улыбкой.– Я больше не могу ждать, – прошептал я и потянулся к пуговицам ее платья.– Тогда не жди, – ответила она и помогла мне снять пышное платье, а потом и шелковую сорочку.И вот наконец она предстала передо мной, миниатюрная и ослепительно прекрасная, совсем такая, какой я ее представлял последние четыре года. Дрожащими руками я подхватил ее и отнес на кровать. Я еще никогда не касался столь нежной и благоухающей кожи. Ее тело сводило меня с ума, я не удержался и провел языком по изгибу ее плеча. Она оторвалась от меня, только чтобы улыбнуться.– Я всегда говорила себе, что если мы будем вместе, если мне выпадет на долю такая Божья милость и я окажусь в твоих объятиях, то буду всегда говорить тебе «да». Всегда! Что я ничего для тебя не буду жалеть, ни в чем никогда не откажу. Что ж, я говорю тебе «да», Лука Бастардо!И она снова произнесла «да» одиннадцать месяцев спустя, когда мы поженились. И она всегда говорила мне «да», все годы, пока мы счастливо жили в браке. И это были самые счастливые годы моей жизни. ГЛАВА 23 Жизнь наша с Маддаленой потекла, как бурные воды Арно. Блеску и могуществу Флоренции под властью Лоренцо де Медичи пришел конец. Мы справили свадьбу на пике могущества и влияния Флоренции, а потом зажили вместе в счастливом неведении о том, какие события разворачиваются вокруг. И я не замечал знаков, которые мне подбрасывал насмешник Бог, пока не стало слишком поздно. Случилась трагедия, и я потерял все, что мне было дорого. В скором времени я поплачусь и собственной жизнью. Такова цена за то, что я долгое время пропускал мимо ушей Божий смех. Возможно, мне было предназначено судьбой: смотреть и проходить мимо. Возможно, я был не создан для того, чтобы моя жизнь вплелась в общую ткань человеческого существования. Все-таки я уродец, взращенный серыми камнями Флоренции и жестокой рекой, непредсказуемым Арно. Возможно, дар долголетия заключается только в том, что ты созерцаешь эту жизнь чуточку дольше, чем другие. А когда я захотел сделать что-то большее, чем просто созерцать, для Бога-насмешника это послужило новой забавой.В самом начале нашей семейной жизни Маддалена глубоко меня потрясла. Я с привычной бодростью проснулся в нашей постели и потянулся к ней, ведь она всегда была послушна моим желаниям и принимала их с благодарностью. Но тут постель оказалась пуста. Маддалена исчезла.– Маддалена? – позвал я. – Маддалена?Ответом на мой зов было только молчание, и сердце в груди заколотилось в лихорадочном ритме. Я выскочил из постели и бросился заглядывать во все комнаты. Я носился по дворцу, не обращая внимания на свою наготу, и выкрикивал ее имя. Внезапно я вспомнил о последствиях выбранной любви: я ее потеряю. Я потеряю ее. Неужели это уже случилось? Так скоро?– Маддалена! – надрывался я.– Успокойтесь, синьор, – выглянул из гостиной повар, – она ушла со своей служанкой. Кажется, на рынок.– Вы уверены? – спросил я, с трудом переводя дыхание. – С ней ничего не случилось плохого, она вернется?– Плохо будет только вашему карману, – сдавленно фыркнул повар. – Мне знакомо это выражение на лице, когда женщина твердо решила хорошенько порастрясти мужнины денежки. Поэтому я и не женюсь. Женщины влетают в копеечку.– Я должен был пойти с ней!– Что ж, тогда вы можете пойти за ней и найти ее на рынке. Только сначала… э… оденьтесь. – Повар закатил глаза.Не прошло и часа, как она вернулась. Руки ее были заняты покупками, и следом шли еще две женщины и ребенок. К тому времени я уже оделся и выбежал встретить ее у двери. Меня переполняла такая радость от ее благополучного возвращения, что я схватил ее в охапку и расцеловал так, словно она отсутствовала целый год. Моя пылкая радость вызвала у женщин хохот, и Маддалена, покраснев, отодвинулась.– Лука, это мои хорошие подруги и бывшие золовки, Алессандра и Розария, а также дочь Розарии Мария, – сообщила она.Мы поздоровались.– Добро пожаловать, – сказал я, даже не глядя на них, потому что меня не интересовал никто, кроме Маддалены. – Давай-ка мне свои свертки, Маддалена. Позволь мне помочь тебе!Я выхватил у нее покупки и свалил поверх предметов, которые уже и так еле держала служанка. Служанка топнула ногой и недовольно заворчала.– Все хорошо! Со мной все в порядке, Лука, правда, – пробормотала Маддалена.Она протянула свою накидку горничной и попросила подруг сделать то же самое.– Розария и Алессандра решили меня навестить, а я хотела, чтобы ты посмотрел Марию. Она себя неважно чувствует, вот уже больше недели как ей нездоровится.– Ей лучше показаться врачу, – ответил я и поцеловал Маддалену в губы.Мне не терпелось поскорее выпроводить ее подруг и снова остаться вдвоем. Прошло, по меньшей мере, несколько часов с тех пор, как я занимался любовью с женой.– Да, девочке нужен врач, – ответила Маддалена, выгнув тоненькую бровь.– Я… э… сейчас не занимаюсь этим. Я хочу лишь быть с тобой, – честно признался я.– Вижу, вижу, – сказала она, бросив мне многозначительный взгляд.– Ты не хочешь, чтобы я был с тобой?– Розария, Алессандра, я попрошу горничную провести вас в гостиную. Мы с Лукой сейчас придем, – с улыбкой обратилась Маддалена к подружкам.Они ушли в комнаты, лукаво посмеиваясь, что мне показалось несколько непристойным. Маддалена смерила меня строгим взглядом.– Лука, мы же не можем все время так жить, затворившись от всех в твоем дворце!– Мы можем купить новый дворец, если этот тебе не нравится, – ответил я, нежно убрав ей волосы с плеча, чтобы погладить его.Ее кожа была такой нежной, упругой и благоухающей, что даже сейчас, сидя в этой каменной келье, обожженный, избитый и пораженный гангреной, я чувствую возбуждение, которое вызывал во мне этот аромат.– Это чудесный дворец, тебе подарил его сам Папа, и я не вижу нужды тратиться на новый, – фыркнула она. – Это же расточительство! Я не трачу деньги только ради удовольствия их потратить.– Тогда в чем дело? – озадаченно спросил я, хотя недоумение не помешало мне прикоснуться губами к ее стройной тонкой шейке.Как же она могла уйти, не дождавшись моего пробуждения?– Ты не работаешь, Лука, – ответила она тоном женщины, чье терпение подходит к концу.– У меня предостаточно денег, мне незачем работать, – сказал я, не переставая поигрывать ее волосами.Она оттолкнула меня.– Ты не занимаешься никаким мужским делом, как остальные мужчины, – с раздражением произнесла она. – И ты не даешь мне выполнять мои обязанности. Посмотри, я же первый раз смогла выйти и купить полотна, чтобы сшить тебе новые рубашки, хотя твои старые уже давно износились. И мне пришлось уходить украдкой, пока ты спал. Разве так можно?– Ты купила ткани, чтобы сшить мне рубашки? – спросил я в изумлении.Для меня еще никто никогда этого не делал. На улицах, если мне нужна была одежда, я рылся в мусоре. У Сильвано мне просто давали одежду, которая нравилась клиентам, как скотине дают ошейник или седло, чтобы угодить хозяину. Выйдя на свободу, я стал ходить к портному. Свобода означала, что мне придется самому заботиться о себе, и я всегда делал это с удовольствием. Поэтому не мог решить, как мне отнестись к поступку Маддалены, захватнически присвоившей себе это право. К тому же меня вполне устраивали мои старые рубашки, которые я достаточно заносил, чтобы они стали удобными.– Да-да! Я сошью тебе новые рубашки. Старые давно пора выбросить. И ты моешься слишком грубым мылом, а между тем существует отличное авиньонское мыло, которым прекрасно можно отмыться…– Да от меня будет нести, как от шлюхи! – воскликнул я.– Вовсе нет! У него чуть заметный кедровый аромат. Это чистый мужской запах.– Я не пользуюсь духами!– А это не духи. Ты вовсе не будешь казаться надушенным. Но зато от тебя не будет нести щелоком, милый, и это было бы неплохо, если учесть, что ты ложишься на меня. Я чувствую себя матрацем, я вся под тобой! И еще. Может, хватит ходить к этому неуклюжему брадобрею из Ольтарно? Он же вдоль и поперек исполосовал порезами твое красивое лицо. Уж лучше я отправлю тебя к хорошему цирюльнику неподалеку от нашего дома, который обслуживает всех знатных мужей!– Ну уж нет! Я буду ходить к своему прежнему брадобрею. И не нужен мне какой-то особенный дорогой цирюльник! И старые рубашки мне нравятся, мне в них удобно! – закричал я, и тут между нами произошла первая ссора, хотя и не последняя.Мы с ней оба были прямые и своенравные люди. За те драгоценные годы, что мы прожили вместе, мы много раз ссорились, как и все семейные пары. Брак наш не был безоблачным, но мы испытывали друг к другу страсть, и хотя бы в этом нам повезло. А еще нам повезло, что наши ссоры быстро заканчивались. Даже в ту первую ссору уже через несколько минут, как все умные мужья, я полностью капитулировал. Я буду мыться ее мылом, носить сшитые ею рубашки и послушно ходить к тому брадобрею, к которому она меня пошлет! И Маддалена снова мне улыбнулась, и моя жертва оказалась не напрасной. Я просто дрожал от желания угодить ей. На меня было жалко смотреть. Я бы, наверное, согласился даже надеть розовую юбку, если бы она тогда попросила. Оглядываясь назад, я понимаю, что именно в тот момент стал настоящим мужем.– Теперь о твоей работе! Ты хороший врач, ты подарил бедному Ринальдо еще несколько лет драгоценной жизни, у тебя дар консоламентума. Этот дар нужен людям, больным людям и детям. Я считаю, ты должен им помогать, – сказала она, ласково дотронувшись до моей щеки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76