И все же было в этой глыбе что-то знакомое. Человек нес на плече мешок и вел бурого осла, который то и дело останавливался пощипать придорожную травку. Я пришпорил Джинори и догнал путника. Осел скалился и громко кричал.– Не могу поверить, что эта скотина до сих пор не сдохла, Странник! – с удивлением сказал я.– А с чего бы? – откликнулся Странник, и сквозь косматую бороду блеснули в улыбке зубы. – Мы же не помираем! Думаешь, только нам так повезло отсрочить неизбежное?– Еще вопрос, везенье это или, наоборот, невезенье, – поддразнил его я, переполненный радостью от встречи с ним именно в тот момент, когда сердце мое болело от увиденного в Вольтерре.– Чем не вечный вопрос? – крикнул он снизу.Я спешился, и мы крепко обнялись, хохоча и хлопая друг друга по спине. Он отступил на шаг и окинул меня взглядом с ног до головы.– Волк превращается в мужчину. Ты наконец-то немного повзрослел, Бастардо. У тебя под глазами даже появились морщинки.– Это не годы, а невзгоды, – скривился я, взял Джинори за поводья, и мы пошли рядом.Осел шел с другой стороны от Странника, но я и оттуда чувствовал вонь. Я уже и забыл, как несет от этого животного. Я покачал головой и посмотрел на его хозяина.– Что привело тебя снова во Флоренцию?– Вопрос в том, что привело тебя? Что собираешься делать теперь, когда ты отвадил от себя своего покровителя? – спросил он совершенно серьезно.– Как тебе удается всегда быть в курсе событий? Кто тебе рассказывает? Откуда ты берешь эти сведения?– Вести так и кишат в воздухе для того, кто хочет услышать, – загадочно ответил он и подмигнул. – Я тебе это уже говорил: «В самом начале, когда возымела силу воля Божья, Он начертал знаки на небосводе». Нет ничего тайного, просто люди не хотят обращать внимание на знаки вокруг них!– Дай-ка догадаюсь! Ты, похоже, придумал, чем мне следует заняться, – ответил я устало, потому что уже два дня не спал.– Скажи-ка, ты сам доволен своим образованием? Ты так и не продолжил заниматься наукой, в которую тебя ввел твой старый учитель и мой друг Гебер, – сказал он и погладил узловатыми пальцами свою кустистую черно-белую бороду. – Теперь, когда он переселился в душу твоего юного друга художника…– Не верю я в это, я тебе уже говорил! – нетерпеливо возразил я.Странник пожал плечами.– А как иначе объяснить многие вещи?– Это шутки Бога!– Ты и Божий смех! – покачал он головой. – В один прекрасный день ты примиришься с Богом и услышишь не смех, а живую песнь… Это же просто: если душа присутствует в теле, это значит, что она еще не завершила свою миссию и должна переселяться, пока не выполнит свое предназначение, пока все не исправит, пока она не пройдет все ветви древа жизни. Процесс творения постепенно просветляет зеркало существования до лучшего и более тонкого состояния, чтобы в его отражении у каждого человека высветился более ясный и яркий образ Бога. Тогда душа сможет вернуться к своему первоисточнику.– Ох уж эти ваши с Фичино разговоры о божественной природе души! – вздохнул я. – Какой от них прок? Разве наша жизнь от этого станет лучше? Разве они остановят войны, насилие, грабежи, убийства и гибель невинных людей? Фичино только впадает в депрессию, и ему приходится слушать музыку для поднятия духа!– Похоже, интересный человек этот Фичино, – улыбнулся Странник. – У него есть будущее.– Вам определенно надо познакомиться.– Звучит как приглашение, и я его принимаю. У тебя большой дом во Флоренции, верно? Но жены пока нет. Тогда мы с ослом составим тебе компанию. Поможем устроить мастерскую, как у Гебера, чтобы ты смог вернуться на круги своего обучения.Странник подмигнул мне и потянул осла за уздечку, чтобы поторопился.– Вот чего мне как раз не хватало, так это гостей! – буркнул я, хотя вовсе не был недоволен.Мне надо было чем-то заполнить время, теперь, когда я бросил служить Лоренцо де Медичи. Я вспомнил острого на язык Гебера и дни, которые провел с ним, когда он медленно умирал от чумы. Он умер, так и не научив меня тому, что я хотел знать: как превращать свинец в золото. Это бы мне очень пригодилось, особенно сейчас, когда Лоренцо на меня зол. Кто знает, сохранятся ли в банке Медичи деньги, которые я скопил за столько лет! А вдруг Лоренцо найдет способ отобрать их у меня в качестве наказания. Лоренцо очень мстителен, и Вольтерра это доказала.Я задумчиво проговорил:– Вообще-то, алхимия меня бы сейчас заинтересовала.– Превращение, о котором я толкую, касается не одной лишь грубой материи, – проговорил Странник, поправляя рваную серую тунику. – Хотя все низменное тоже преображается, когда труд становится служением. Все идет от сердца, и нужно учить сердце подчиняться.– Мне не нравится подчинение, но я люблю трудиться.– С этого и начнем, – пожал он плечами. – Так и открываются все двери.
Итак, я вернулся в свой флорентийский дворец и начал новый этап своей жизни с двумя постояльцами – Странником и его ослом, хотя последний, конечно, жил в стойле. Странник помогал мне превратить свободную комнату в мастерскую, какая была у Гебера. Он уходил после завтрака и возвращался к обеду с разными предметами, которые находил на рынке или в закладной лавке, а то и на свалке за аптекой. Это были мензурки, дистиллятор, разные бутылочки, однажды он принес редкую эбеновую ступку, на другой день алебастровый пестик. Я тоже ходил на рынок к торговцам и поставщикам других редких товаров: пергамента, пузырьков с красящими веществами и чернилами, глиной, разными порошками и эликсирами, воска, пигментов и масел, солей и минералов, высушенных животных и насекомых, перьев, морских раковин, птичьих яиц. Я собрал запасы серы, ртути, купороса и образцы всех семи алхимических металлов: свинца, железа, олова, ртути, меди, серебра и золота. Я также начал искать нужные книги. Я еще не начал экспериментировать с получением золота из свинца, но приготовил все, что требуется для начала опытов.Через несколько месяцев после начала приготовлений я вернулся домой с рынка с пузырьком ладана. Я был очень доволен этим редким и ценным приобретением и вошел во дворец с желанием поскорее показать его Страннику. Я вбежал в мастерскую и застал там Странника и высокого бородатого юношу с каштановыми волосами. Оба внимательно изучали разложенную на столе книгу.– Не знал, что у вас гости, – произнес я, и оба вскинули головы.Я взглянул на лицо бородатого юноши, у которого был ладно вылепленный нос и широко поставленные глаза, рыжеватая борода его отливала золотом.– Леонардо!Он чуть через стол не перепрыгнул, чтобы обнять меня, и глазам моим не верилось, как он возмужал. Теперь это был взрослый мужчина двадцати лет. Он засмеялся.– Учитель, что-то вы не сразу меня узнали! А я вот навсегда запомнил ваше лицо!– Как ты? Чем сейчас занимаешься?Я отступил на шаг, но не выпустил его руку. До чего же я был рад его видеть! На нем была роскошная шелковая туника из чистого оранжевого шелка с серебряной вышивкой, которую он украсил широкими рукавами с желтыми и черными полосами. Я заметил, что эта туника гораздо короче, чем сейчас носили, и понял, что он по-прежнему подлизывается к Катарине, чтобы она сама его обшивала.– Меня приняли в Товарищество святого Луки, гильдию аптекарей, врачей и художников, – ответил он, гордо поглаживая бороду. – Теперь у меня больше свободы. Вот решил вас навестить. Услышал, как о вас сегодня говорил наш старый друг Лоренцо де Медичи, и мне это не понравилось.– Этот человек мне больше не друг.– Тогда понятно, – ответил Леонардо, пристально заглянув мне в глаза. – Я был в мастерской Вероккьо, когда пришел Лоренцо взглянуть на работы его учеников. Я работал над ангелом для картины Вероккьо, В картине Вероккьо «Крещение Христа» фигура одухотворенного белокурого ангела принадлежит кисти молодого Леонардо.

и он подошел посмотреть. С ним был Содерини, и они заговорили. Наверняка знали, что я все слышу.Он помолчал, выразительно выгнув золотистую бровь. Я понял намек и кивнул. Тогда он продолжил:– Лоренцо говорил о том, чтобы вернуть кого-то во Флоренцию. Человека, который вас очень не любит.Так вот чем это все обернулось! Впрочем, как я и ожидал. Сам Лоренцо со мной ничего не сделает: он вернет во Флоренцию клан Сильвано, они-то и решат за него его проблему. Я посмотрел на Странника, который листал книгу. Тогда я снова обратился к Леонардо, изобразив невозмутимость.– Как получился ангел?– Неплохо, – улыбнулся юноша и отвел глаза, как будто был доволен собой, но не хотел хвалиться.Он не только вымахал в высоту, но и окреп. Теперь у него были широкие плечи, и даже просторная рубаха не скрывала крепких мускулов. Он двигался с той же неподражаемой грацией, а теперь к ней добавилась еще и сила. Гордо подняв голову на крепкой длинной шее, он вернулся к столу и встал рядом со Странником.– Я слышал, что ангел просто восхитителен. Увидев его, Вероккьо поклялся, что больше никогда не возьмет кисть в руки, – подтвердил Странник, прищелкнув толстыми пальцами.– Ну, это он так, для красного словца, – отмахнулся от его слов Леонардо. – Лука, я принес вам подарок. А когда пришел, ваш друг был здесь. – Он указал на Странника, который лукаво повел густыми черно-белыми бровями, и Леонардо засмеялся: – Мне кажется, я его где-то раньше видел. Вы нас не знакомили, когда были моим учителем?– Да, мы старые друзья, – ответил Странник, и широкая улыбка раздвинула его косматую бороду.Я покачал головой.– Так что за подарок ты мне принес, парень? Тебе вовсе не нужно было ничего приносить, твой приход уже подарок для меня!– Это «Герметический свод» в переводе Фичино, – ответил Леонардо и показал на лежащую на столе книгу. – Хорошая копия, написанная от руки, хотя я уверен, вам нравятся эти новые печатные книги! Мы как-то говорили о ней, и я… я вижу, вы тут устроили неплохую мастерскую, учитель. И зачем? Собираетесь стать аптекарем или производить краску?– Краски оставлю тебе. Мне хочется осуществить некоторые давние алхимические стремления.Леонардо покачал головой.– Алхимия… Это же чепуха. Вы знаете, что я об этом думаю. Хотя меня заинтересовали у вас кое-какие животные. Вот это, например! Что это – дикая кошка? Или собака?Он подошел к соседнему столу и показал на мое недавнее приобретение, полученное от купца, который путешествовал на Дальний Восток и привозил оттуда разные новинки. На самом деле ни купец, ни я не знали, что это за животное. Он купил его живым, но не знал, чем его кормить, и зверек околел.Торговец сделал из него чучело. Мне понравилась эта диковинка, и я забрал его к себе в мастерскую.– Точно не знаю, Леонардо. А что?– М-м, просто любопытно, – ответил он, склонившись над зверьком. – Вы не против, если я в нем покопаюсь, посмотрю внутренности?Не дожидаясь ответа, он начал искать на столе какой-нибудь нож.– Полагаю, ты останешься на ужин, – произнес я.– Может, даже дольше, – пробормотал он, перевернул животное на спину и начал разглядывать позвоночник.– Я велю горничной приготовить тебе комнату. У нас тут есть фартуки. Надень, а то испортишь одежду.– Только посмотрите на эти клыки, а зубы! Как странно! – восклицал он, как будто совсем меня не слышал. Потом все же поднял глаза: – Я постараюсь справиться как можно скорее, но мне понадобится целая ночь, чтобы изучить все ткани и органы. А потом, скоро очень скверно вонять начнет.– Занимайся, сколько захочешь! До запаха мне дела нет. Я улыбнулся ему, счастливый уже оттого, что он пришел.– Завтра вы другое запоете, запах разойдется по всему дому, – засмеялся он. – Кстати, помогают горшочки с угольной пылью, если в них положить немного хвои или кипариса.– Надеюсь, вы любите, когда в доме есть общество, – произнес Странник. – Думаю, теперь у вас его будет предостаточно.И в последующие несколько лет так оно и было. ГЛАВА 21 – Мужеложство, Леонардо? – резко бросил я.Я шел прочь от строгого Палаццо делла Синьория, который, словно воздетым перстом, сурово грозил нам высокой каменной колокольней. Леонардо шел рядом со мной. Благодаря моему вмешательству его только что отпустила комиссия, надзиравшая за общественной нравственностью. Если бы это обвинение было доказано, Леонардо, вероятно, ждало бы тюремное заключение.– Что вы хотите от меня услышать, учитель? – тихо спросил он, и его мелодичный голос охрип от волнения. – Я и без ваших упреков достаточно потрясен пережитым унижением. Почему нужно выделять меня из толпы, когда во Флоренции и за ее пределами так много мужчин, которые вступают в связь с другими мужчинами? И многие не скрывают этого!– Ты со своими приятелями собирался заплатить какому-то м-мальчику? – запинаясь, спросил я.От волнения я даже заикался и не мог смотреть Леонардо в глаза. В животе противно гудело, будто там дрожала порвавшаяся струна, издавая неестественные болезненные звуки. Я не мог отогнать от себя воспоминания о пустом мертвом ожидании в комнатушке у Сильвано, о матраце из конского волоса, занавешенных окнах, когда я знал, что в любую минуту может войти клиент. Жестокие желания и еще более жестокие требования – эта острая жалящая боль не забылась и за сто с лишним лет. Возможно, какие-то цепи никогда не покидают мыслей побитой собаки, даже если животное уже давным-давно наслаждается свободой.– Ты хоть понимаешь, каково это терпеть над собой мальчику? Как это постыдно и унизительно? Ты понимаешь, что мальчик всегда будет считать себя куском дерьма из-за того, что ты ему причинил?– Не мальчик, Лука! Мужчина.– И все равно! Мужчина! Это же мужеложство!– Я взрослый человек, у меня есть желания и потребности!– Любить мужчину?– Лука, а разве вы этого не знали? – натянутым, как струна, голосом процедил он. – Сколько лет мы были друзьями, сколько часов провели вместе… На той неделе мне будет двадцать четыре, и вы были моим учителем с двенадцати лет… Неужели вы не понимали, какой я?Он опустил руку мне на плечо, но я стряхнул ее. И все же он прав. Мне надо было давно догадаться. Я же не наивный, я изучил все мужские желания в школе Сильванова борделя, да и с тех пор я встречал много мужчин, которые предпочитали мужчин женщинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76