Конь разрежет воздух пополам,
Позабыв о стойбище родном.
Ряска спит, покорная волнам,
Кулики - в камыш, лещи - на дно.
Затуманила забвения роса
Дом и мать, и ивы волоса…
Хором запели:
Вон Лоян - за дальнею горой!
Там дворец Небесно Золотой!
Певцы умолкли, пирующие осушили чарки, и снова полилась песня:
Десять лет над книгами корпел
Изучал обряды, этикет,
Хладнокровный ум напрячь хотел -
Чтоб с почетом выйти в высший свет,
Собралось пятьсот героев в срок -
Всей страны блистательная гроздь,
Чтоб пером оспаривать порог
Богоизбранности, высший пост.
Пращуров напутствия прошу
В ревностных мечтах - столицы шум!
Хором подхватили припев.
Вон Лоян - за дальнею горой!
Там дворец Небесно Золотой!
- А из «Записок о нефритовом браслете» помнишь? - спросил Гоу Цзысяо академик Ань. - Вот это: «Милостей щедрых сполна я вкусил…».
- Помню. Это на мотив вступления к «Подведенным бровям», - ответил Гоу Цзысяо и запел:
Милостей щедрых сполна я вкусил,
Милых родителей вновь навестил.
Рады они, и для жизни спокойной
Я награжден был невестой достойной.
Вот предвкушаю я сладостный миг,
Страсти живительной чистый родник.
Фениксов пара, - порхаем беспечно -
Светлое чудо любви бесконечно.
Хором подхватили:
Рок наградил за былые труды,
Праведной жизни поспели плоды.
Шутун наполнил чарки, хлопнул в ладоши и запел:
Девушкой нежной ждала я свой час,
Девичьей воли невольно стыдясь,
Мать и отец меня холили нежно,
Я от души им служила прилежно.
Их не забудут заботы детей
До истеченья отмеренных дней.
Вышла я замуж, и нрав мой послушный
Мужу во славу, надеюсь, послужит.
Пение Шутуна привело академика Аня в полный восторг. Будучи жителем Ханчжоу, он, следует сказать, питал к мальчикам особое расположение, а потому привлек Шутуна за руку поближе к себе и выпил вино прямо из его уст.
Вскоре гости и хозяин были навеселе, и Симэнь, сопроводив ученых в прогулке по саду, завернул на крытую галерею, где их ждали шашки. Хозяин распорядился накрыть два стола. Появились самые разнообразные яства, изысканные фрукты и плоды.
- Мы у вас в гостях впервые, - говорил Цай Юнь, - и неудобно было бы вам надоедать сверх меры в столь поздний час. Так что разрешите откланяться.
- Но как же можно! - запротестовал Симэнь. - Вы собираетесь на корабль, господа?
- Думаем остановиться за городом в буддийском монастыре Вечного блаженства, - ответил Цай.
- Так поздно за город? - удивился Симэнь. - Нет, к взаимному удовольствию, оставьте лучше при себе двоих слуг, а остальные пусть зайдут за вами завтра.
- Глубоко тронуты вашим гостеприимством, сударь, - отвечал лауреат Цай, - но мы опасаемся, как бы не причинить вам излишние хлопоты.
Гости велели слугам пойти на ночлег в монастырь, а на другой день с утра привести коней. Слуги ушли, но не о том пойдет речь.
Пока на крытой галерее играли в шашки, актеры исполнили два действия. Было поздно, и Симэнь, наградив актеров, отпустил их домой. Теперь с гостями остался один Шутун.
Настало время зажигать фонари, и гости вышли переодеться. Лауреат Цай отозвал Симэня в сторону и сказал:
- Ваш ученик порядком поиздержался в этой поездке к родителям…
- Какой может быть разговор, мой учитель! - перебил его Симэнь. - Прошу вас не волноваться на этот счет. Слово Юньфэна для меня закон.
Хозяин повел гостей полюбоваться еще одним уголком сада. Они обогнули стену и очутились в уединенном гроте Весны, откуда проследовали в Снежную пещеру. Там ярко горели светильники. На маленьком столике их ожидали сладости, закуски и вино. Стояли кушетки и кресла, рядом с которыми лежали книги и музыкальные инструменты. Они снова выпили по чарке, а Шутун услаждал их пением.
- «Заалели персики Пэнлая» знаешь? - спросил, обращаясь к Шутуну, лауреат Цай.
- На мотив «Луна над узорным павильоном»? - спросил слуга. - Да, помню.
- Тогда спой, пожалуйста, - попросил Цай.
Шутун наполнил чарки, настроился на южный напев и, хлопнув в ладоши, начал:
Персики бессмертия
на острове-горе
Солнцами, поверьте мне,
алеют на заре.
Царственными ивами
тенисты небеса,
Посвистами иволги
любимых голоса.
Блеском неожиданным
гора Пэнлай горит,
Пищей небожителей
мифический нефрит.
Девица бессмертная
на лотосах ступней,
Подарить ей зеркало
и отразиться с ней.
Хором:
Кабы жизнь не ведала предела,
На Пэнлай душа бы улетела -
Средь восьми балагуров беспечных
Стать девятым - весёлым и вечным.
Почтенный Ань был в неописуемом восторге от Шутуна.
- Прелестный юноша! - воскликнул он, обернувшись к Симэню, и залпом осушил свой кубок.
Шутун, одетый в голубую кофту и красную юбку, подпоясанный позолоченным поясом, высоко поднял яшмовую чарку, поднес ее гостю и снова запел:
Матери заботами
судьба моя росла,
Стали благородными
и мысли, дела.
Пору твоей осени
почтительно люблю
Долголетьем сосен я
тебя благословлю.
Просыпайся с веснами,
как стройный кипарис,
С зимними морозами
не оброняя лист.
И рассвету радуясь,
пусть светятся глаза,
Сумерками, крадучись,
влечёт твоя звезда.
Хором:
Кабы жизнь не ведала предела,
На Пэнлай душа бы улетела -
Чтобы девице юной, беспечной
Стать сестрицей веселой и вечной.
К самой ночи кончился пир, и все разошлись на ночлег. Симэнь велел приготовить гостям постели с пологами и парчовыми одеялами в гроте Весны и в Зимородковом павильоне. С ними он оставил слуг Шутуна и Дайаня, а сам удалился в задние покои.
На другой день утром к воротам прибыли слуги почтенных лауреата и академика с лошадями. Симэнь ждал гостей в зале, где был накрыт стол.
После того как покормили слуг, хозяин распорядился принести коробки.
Лауреату Цаю он преподнес кусок золотой парчи, два куска тафты, пять сотен благовонных палочек и сто лянов серебром. Академику Аню вручили кусок цветного атласа, кусок тафты, три сотни благовонных палочек и тридцать лянов серебром. Лауреат долго отказывался от таких щедрых подношений.
- Было бы вполне достаточно и десятка лянов, - говорил он. - Почему так много? Сердечно благодарен вам, сударь, за вашу щедрость!
- Брат Цай - другое дело, но я не посмею принять, - заявил Ань Чэнь.
- Что вы, - говорил, улыбаясь, Симэнь. - Это же всего-навсего скромные знаки моего уважения, не больше. Желаю вам, учитель, благополучно прибыть в родные края и жениться. А то, что я вам поднес, быть может, сгодится на чаевые.
Оба гостя вышли из-за стола.
- Подобную щедрость и такое гостеприимство мы не забудем никогда, - повторяли они, благодаря Симэня, и велели слугам убрать подношения.
На прощанье лауреат Цай сказал Симэню:
- Мы покидаем вас. Судьба нас разлучает, но мы будем помнить ваши наставленья, а настанет день вашего возвращения в столицу, мы вас отблагодарим, если только нам будет сопутствовать сколь-нибудь заметное преуспеяние.
- Я буду счастлив вас снова посетить, - сказал господин Ань.
- Не обессудьте, если в моей убогой хижине вам не оказали достойного приема, - говорил Симэнь. - Покорнейше прошу простить великодушно мои оплошности… Еще раз прошу меня простить.
Он проводил гостей до ворот и дождался, пока те не исчезли из виду.
Да,
Они домой держали путь, в парчу облачены,
Зовут мужчинами лишь тех, кто славою сильны.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
СТАРАЯ ФЭН СВАТАЕТ ДОЧЬ ХАНЬ ДАОГО
СИМЭНЬ ЦИН СТАНОВИТСЯ ПОСТОЯННЫМ ГОСТЕМ ВАН ШЕСТОЙ
Медлительны лодки… Когда ж они тронутся в путь!
Хмельной возвращаюсь - вино отуманило взоры.
На море глядел я - тоска разрывала мне грудь,
Теперь утомляют меня бесконечные горы.
А лодочный путник гребца погоняет, спешит:
«Взволнован, растроган, смотрю на закат одиноко.
Как долго средь волн бесконечных мне плыть предстоит?
Печалюсь… Куда мне деваться от грусти глубокой?»
Так вот, проводил Симэнь лауреата Цая и академика Аня, а сам, надев на глаза пылезащитную маску, выехал верхом в сопровождении слуг, которые криками разгоняли с дороги зевак. Заметив старую Фэн, Симэнь велел слуге подозвать ее.
- Батюшка спрашивает, как насчет девицы, - обратился к старухе слуга. - Почему до сих пор не показываешься?
Фэн поспешила к Симэню.
- Переглядела я, сударь, несколько девиц, - начала старуха, - да только все они либо дочери мясников, либо уличных торговцев-разносчиков. С чем же я к вам пойду-то, сударь? Но тут Небо ниспослало и мне удачу: вспомнила одну девицу. Всем хороша, родилась в год лошади, к новому году ей исполнилось всего пятнадцать лет. Не очутись я у нее перед домом, не позови меня ее матушка чайку отпить, мне б она и в голову не пришла. Ей вот только что сделали прическу. Стройная, как кисточка, а какие ножки! А попудрится да нарумянится! А ротик! Словом, чаровница - глаз не оторвешь. Матушка говорит, она родилась в пятый день пятой луны, зовут ее Айцзе - Любимица. Она не одной мне приглянулась, и вам, сударь, как увидите, по душе придется. Не знаю, что вы скажете?
- Вот сумасшедшая старуха! - заругался Симэнь. - Что я - себе ее беру, что ли? Зачем она мне?! У меня и без нее вон их сколько! Пойми, меня господин Чжай из столицы просил, а он - дворецкий самого императорского наставника его превосходительства Цая. Ему вторая жена нужна, для продолжения рода. Найдешь подходящую - и тебя не обидит. А ты о ком говоришь-то? Принеси о ней сведения, посмотрим.
- Да вот о ком, сударь, - начала Фэн. - Не за тысячу верст живет, а рядышком - за каменной стенкой от вас. О дочери вашего приказчика Ханя речь веду. Если пожелаете, сударь, я с ее родителями поговорю, а там и о смотринах условимся. Так что не волнуйтесь, сударь.
- Ладно, ступай, - наказал ей Симэнь. - Если отец даст согласие, принеси о ней сведения. Дома поговорим.
Фэн пообещала, на том они и расстались.
Дня через два Симэнь сидел в зале, когда появилась старая Фэн и протянула хозяину бумагу. «Девица из рода Хань, на пятнадцатом году жизни, рождения пятого дня в пятой луне», - прочитал Симэнь.
- Ваше мнение, сударь, я передала родителю, - заговорила старуха. - Если, говорит, батюшка окажет нам такую честь, то большего счастья дочке и желать не придется. Только, говорит, мы бедны, нет у нас приданого…
- Скажи ему, - прервал ее Симэнь, - нитки с него не потребуется. Наряды, украшения, коробки и сундуки с приданым, - сам всем обеспечу и сверх того двадцать лянов дам. Пусть только сошьют туфельки, да отцу к назначенному сроку придется самому дочку в столицу проводить. Ее ведь не в простые наложницы берут. Дворецкий Чжай сына от нее ожидает. Подарит сына или, на худой конец, дочь - богатыми да знатными сделает, живи не тужи.
- Они просили узнать, когда вы соизволите поглядеть барышню, - спросила Фэн, - чтобы накрыть стол…
- Раз согласны, завтра же загляну, - сказал Симэнь. - Тянуть больше нельзя. Мне и так не раз напоминали. А им скажи, чтобы не тратились. Чашку чаю выпью и уйду.
- Вы уж их не обижайте, сударь, - заметила старая Фэн. - Вам угощение, конечно, не в диковинку, а все ж посидите у них хоть немножко. Неловко как-то, если хозяин от приказчика выйдет раньше, чем порог переступит.
- Не дело ты говоришь! - возразил Симэнь. - Некогда мне, я человек занятой.
- Тогда я предупрежу их.
Старая Фэн пошла прямо к Хань Даого и подробнейшим образом передала весь разговор его жене - Ван Шестой.
- Прочитал хозяин про твою дочку, - говорила она, - так и просиял. Скажи, говорит, с них нитки не потребуется. Нарядами да приданым сам обещал заняться и вам двадцать лянов посулил поднести в подарок. Пусть, говорит, заготовят барышне туфельки, а больше ничего не нужно. Да! Родителю, говорит, придется проводить дочку, а через годик-полтора родит она сына, подвалит тогда и вам счастье. Богатыми да знатными станете - живите не тужите. Он завтра после службы к вам пожалует. Просил ничего не готовить. Чашку чаю выпьет и уйдет.
- Будет уж болтать-то! - удивилась Ван Шестая. - Правда, что ли?
- Мне ж сам ваш хозяин так сказал! - уверяла ее Фэн. - Неужто буду обманывать?! Некогда ему рассиживаться. Он деловой человек, посетители к нему так чередой и идут.
Слушала ее Ван Шестая, а сама ставила на стол вино и закуски. После угощения Фэн откланялась. К вечеру воротился домой Хань Даого, и они с женой держали совет. Рано утром он отправился к Высокому колодцу за свежей вкусной водой, купил лучших фруктов и орехов и только потом пошел в лавку торговать. Ван Шестая осталась дома. Ярко накрашенная и напудренная, она начисто вымыла руки, подстригла ногти и оделась в пестрые праздничные наряды. Вычистив чарки и чашки, приготовив орехи, она заварила густой чай и стала поджидать Симэнь Цина. Прибраться ей помогла старая Фэн.
Симэнь из управы заехал домой переодеться. Прикрыв глаза маской от пыли, он верхом направился к Хань Даого. Его сопровождали Дайань и Циньтун.
Когда Симэнь спешился, старая Фэн пригласила его в дом и предложила присаживаться. Через некоторое время Ван Шестая вывела дочь Айцзе. Симэнь не обратил особого внимания на барышню, зато не спускал глаз с хозяйки. Высокая и стройная, со смуглым, овальным, как тыквенное семечко, лицом, обрамленным локонами, она была в лиловой тафтяной кофте, темной с красной вышивкой атласной безрукавке и бледно-зеленой юбке, из-под которой выглядывали изящные ножки, обутые в остроносые, отделанные золотой бахромой туфельки. На их черном, как вороново крыло, поле тем отчетливее выступали узорные облака.
Да,
Пока ее характер неизвестен мне,
Но красотой и вкусом восхищен вполне.
Только поглядите:
Она медлительна, томна. Излишни ей и пудра, и помада. Чары подарены природою самой. Нежна и грациозна. Белил коснуться лень. Ее удел -изяществом и красотой блистать. Изогнутые брови - как далеких гор отроги, глаза - чисты, как осенняя вода. Алые уста, приоткрытые едва, манят неистовых шмелей и мотыльков. Тонкий стан, перевязанный искусно, влечет, рождая сладостные чувства. Она - либо на тайное свидание спешащая Инъин, либо игрой на арфе увлеченная Чжо Вэньцзюнь.
Чем пристальнее всматривался в нее Симэнь, тем учащенней билось у него сердце, тем больше мутилось в глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252