Лу Бинъи стал приказчиком.
После ремонта кабачок стал неузнаваем. Все сверкало свежим лаком, всеми цветами переливалась роспись. Блестели перила, на балках играли блики. Красовались чистотою аккуратно накрытые столики.
Настал день открытия кабачка. Барабанный бой и музыка неслись к самым небесам, стройно пели флейты и свирели. Отовсюду собрались заезжие и торговые гости. На сей случай созвали со всех концов певиц. Цзинцзи принес в жертву свинью и возжег жертвенные деньги.
Как говорится:
Откупорили жбан,
И на версты вокруг
Чудо-благоуханье разлито.
Лишь за чарку вина
Небожитель отдаст
Все свои жемчуга и нефриты.
А сановник с себя
Снимет все соболя,
Вынет золото царская свита.
Цзинцзи поднялся наверх. Кругом в окна кабачка струился яркий свет. Блестели зеленью перила. Со всех сторон открывался вид на далекие гряды покрытых облаками гор. На горизонте сливалась с небом водная гладь. Прямо на востоке устремлялась ввысь окутанная синеватою дымкой похожая на раковину громада горы Тай. Прямо на западе за плотной стеной голубоватой мглы скрывался престольный град. На севере и тут и там ярусами высились красные терема. На юге протянулась белой шелковой лентой полноводная река Хуай. Вверху и внизу насчитывалось более сотни отдельных комнат, и тут и там гостей ублажали музыкой, танцами и песнями. Не описать всех яств, от которых ломились столы, и вин, которые лились рекой.
Да,
Персиковый веер
прохладу навевал,
Песни, игры, пляски -
прилунный карнавал.
С середины первой луны, когда на пристани в Линьцине Чэнь Цзинцзи открыл кабачок, он приносил ему за день от тридцати до пятидесяти лянов серебра.
Всеми делами заправляли Толстяк Се и приказчик Лу Бинъи. Дня через три-четыре в Нижнеречье для подведения счетов наведывался Цзинцзи. Он прибывал верхом в сопровождении молодого слуги Цзяна. И всякий раз Лу Бинъи и Толстяк Се готовили ему комнату наверху - стелили постель и накрывали стол. Аккуратно убранная, комната походила на снежный грот. На столе стояли закуски и вино. Чтобы Цзинцзи не было скучно, звали самых красивых певичек. Чэнь Третий служил виночерпием.
И вот однажды, а дело было в прекрасную пору третьей луны, когда светила яркое солнце, благоухали цветы и травы, бирюзовой стеной росли по берегам нежные ясени и ивы, а благоухающие персики и абрикосы алели, как парча, Чэнь Цзинцзи стоял наверху, облокотившись на зеленые перила, и любовался чудными картинами природы. Какое же царило ликованье!
Тому свидетельством стихи:
В дымке стяги парчовые,
Благодать на земле,
Ветры вешние, новые,
Дни длинней и длинней.
Хмель придаст парню храбрости -
Губы в пряной слюне,
Дарит девице радости,
Пляской нот на зурне.
Ивы душатся росами,
Тополей липок сок,
Близ садов абрикосовых
Покосился флажок.
Не попал на просцениум?
Плюнь! Пивной городок
Одарит исцелением
Бренных чувств парадокс.
Глядел Цзинцзи сверху в окно и заметил, как к берегу причалили две джонки, груженые сундуками, корзинами и домашней утварью. Человек пять после разгрузки вместе со всем скарбом направились прямо к нему в кабачок и заняли пустовавшую комнату. На джонке оставались две женщины. Одна средних лет, высокая, со смуглым лицом, а другая еще молодая, лет двадцати с небольшим, казалась миловидной и холеной. Лицо ее было подпудрено и нарумянено. Когда и они проследовали в кабачок, Цзинцзи спросил у Се:
- Это что за люди? Почему занимают помещение без спросу?
- Эти женщины прибыли из Восточной столицы навестить родственника, - пояснил Се. - Но не нашли его и остались под открытым небом. Они просились к соседу Фаню. Им дня на два, на три остановиться. Я только что хотел с вами посоветоваться, сударь, а вы сами подошли.
Цзинцзи готов был выйти из себя, но тут молодая женщина, робея и смущаясь, выступила вперед и отвесила Цзинцзи глубокий поклон.
- Не гневайтесь, сударь, прошу вас! - обратилась она. - Ваш управляющий нисколько не виноват. Это мы набрались смелости. Но нам некуда деваться, поверьте, сударь. Вот и дерзнули зайти к вам, не спросясь. Будьте так добры, простите, пожалуйста. Мы долго не задержимся. Какие-нибудь дня три-четыре. А за жилье, вы не беспокойтесь, мы уплатим все, что полагается.
Убедившись, что женщина бойка на язык, Цзинцзи глаз с нее не спускал. Она тоже украдкой поглядывала на него. Их взгляды встретились, и они не в силах были подавить душевное волнение. Цзинцзи молчал, но, оглядев женщину с головы до ног, про себя подумал: «А ведь я с ней где-то встречался. Что-то знакомое.» Высокая средних лет женщина тоже уставилась на Цзинцзи.
- Вы, сударь, случайно не зятюшка Чэнь из дома господина Симэня? - спросила она наконец.
Цзинцзи был поражен.
- А ты откуда меня знаешь? - спросил он.
- Не скрою, зятюшка, я жена бывшего вашего приказчика Хань Даого, - проговорила женщина средних лет. - А это моя дочь Айцзе.
- Но вы жили в столице, - недоумевал Цзинцзи. - Как же попали сюда? А где сам хозяин?
- Он в джонке остался, вещи сторожит.
Цзинцзи наказал виночерпию сейчас же пригласить Хань Даого. Немного погодя вошел Хань и поклонился хозяину. Время посеребрило ему виски и бороду.
- Государев наставник Цай, главнокомандующие Тун, Чжу и Гао, правый министр Ли и дворцовый смотритель Ли были осуждены выходцем из университета Чэнь Дуном в докладе на высочайшее имя, - объявил Хань Даого. - Доклад одобрил прокурор, и государь указом повелел арестовать всех шестерых. Их дело разбирала судебная коллегия трех управлений, и по приговору их отправили в места пагубных миазмов на пожизненную ссылку. А начальника ведомства обрядов Цай Ю, сына государева наставника, предали казни и конфисковали все имущество. Вот мы втроем и решили спасаться бегством. Думали у моего младшего брата в Цинхэ пока укрыться, а он дом продал и куда-то исчез. Тогда нам пришлось нанять джонки. Так мы и добрались сюда. Мы счастливы, как никогда, что встретили вас, зятюшка. А вы, зятюшка, все у господина Симэня живете?
Цзинцзи рассказал о себе и продолжал:
- Так что и я у него больше не живу. Я вошел зятем в дом начальника гарнизона Чжоу. Чином обзавелся - войсковым советником стал. А для прожития кабачок на пристани открыл. Вот двоих приказчиков нанял. Раз уж нам с вами довелось встретиться, и оставайтесь у меня, устраивайтесь поудобнее и живите, сколько хотите.
Ван Шестая и Хань Даого в знак благодарности поклонились Цзинцзи, потом перенесли из джонки в кабачок оставшуюся там домашнюю утварь. Зуд нетерпения одолевал Цзинцзи, и он послал слугу Цзяна с Чэнем Третьим помочь им поскорее перебраться.
- Не волнуйтесь, зятюшка, - упрашивала Ван Шестая. - Прибавили мы вам хлопот.
И прибывшие и хозяин были очень довольны.
- Мы ведь с вами - одна семья! - воскликнул Цзинцзи в ответ. - К чему же нам считаться!
Близился закат, шел предвечерний час под девятым знаком шэнь, и Цзинцзи надо было торопиться домой.
- Давай-ка угости их чаем и сладостями, - распорядился он приказчику и, оседлав лошадь, в сопровождении слуги пустился в путь.
Всю ночь у Цзинцзи учащенно билось сердце. Всем его существом овладела Хань Айцзе.
Прошел день, другой. А на третий день рано утром Цзинцзи вырядился в парадное платье и в сопровождении слуги Цзяна поспешил в кабачок, посмотреть, как там идут дела.
Хань Даого послал полового пригласить Цзинцзи на чашку чаю, Цзинцзи и сам намеревался навестить постояльцев, но тут к нему явился половой. Цзинцзи не заставил себя ждать.
Навстречу вышла Хань Айцзе. Она улыбалась и была очаровательна.
- Прошу вас, сударь, присаживайтесь, проговорила она, кланяясь.
Цзинцзи проследовал в комнату и сел. К нему присоединились Ван Шестая и Хань Даого. Немного погодя подали чай. Завязался разговор, вспоминали прошлое. Цзинцзи не мог оторваться от Хань Айцзе. Она тоже смотрела на него широко открытыми, сверкающими, как звезды, глазами с поволокой. Их взгляды становились все более многозначительными.
Тому свидетельством стихи:
Туфли остроносы,
До чего изящны!
Сколько стати, лоска,
Страсть в глазах блестящих
С томной поволокой.
Тело, словно яшма,
Грудь ее высока,
Аромат - манящий.
Хань Даого немного погодя спустился вниз.
- Как много весен встретили вы, сударь? - спросила Айцзе.
- Впустую прожито двадцать шесть лет, - отвечал он. - А вы, барышня?
- Нас с вами свел случай, сударь! - воскликнула Айцзе. - И мне двадцать шесть. Мы с вами в доме батюшки еще встречались. И вот на счастье опять оказались рядом. Да, кому суждено, те свидятся, хоть и за тысячи ли.
Когда разговор их стал более интимным, Ван Шестая будто бы по делу последовала за мужем, оставив их одних. Игривыми речами Айцзе совсем заворожила Цзинцзи. Он, с юных лет познавший женщин, сразу, конечно, понял, к чему она клонит, и сел, обернувшись в ее сторону. Поскольку Хань Айцзе, как и ее матери, еще во время переезда из столицы не раз приходилось идти проторенной дорожкой, а в бытность свою наложницей дворецкого Чжая в имении императорского наставника Цай Цзина чему ее только ни научили - сочинениям всех философов, стихам и романсам, песням и одам, потому, сразу уловив отклик на свои завлекания и убедившись, что в комнате нет посторонних, она подсела к нему вплотную и, прильнув к его плечу, залепетала игриво и притворно.
- Дайте мне посмотреть вашу золотую шпильку, сударь, - проговорила она.
Только было Цзинцзи протянул руку, как Айцзе положила свою руку ему на голову и, вынув из прически шпильку, встала перед ним.
- Пройдемте наверх. Мне вам надо кое-что сказать, - проговорила она и стала удаляться.
Цзинцзи, разумеется, проследовал за ней.
Да,
Пускай хитрее и коварней бесов многих,
Ты вылакаешь то, чем я омою ноги.
Цзинцзи поднялся за ней наверх.
- Что вы хотели сказать мне, барышня? - спросил он.
- Нас связывают давние узы любви, - говорила Айцзе. - И ты, пожалуйста, не притворяйся. С тобой хочу разделить ложе, порхать, как птица.
- Но нас могут увидеть, - возразил было Цзинцзи. - Как же быть?
Айцзе пустила в ход все свои чары и, заключив Цзинцзи в объятия, тонкими и нежными, как нефрит, пальчиками начала отстегивать ему пояс. В них огнем пылала неуемная страсть, и Айцзе, сняв с себя одежды, опустилась на ложе. Они слились в любви.
Да,
Где страсти пламень до небес, там страха нет!
Под пологом любви приют на сотни лет.
- И которая же ты будешь в семье? - спросил он.
- Я родилась в праздник лета, - отвечала она. - Меня зовут Пятая, а по имени - Айцзе.
Немного погодя они завершили игру и, прильнув друг к дружке, сели рядышком. Она поведала ему о своих житейских невзгодах.
- Когда мы покинули столицу и не нашли родню, нам жить стало нечем. Если у тебя найдется пять лянов, будь добр, одолжи отцу. Я долго не задержу. Верну с процентами.
- Что за разговор! - воскликнул Цзинцзи. - Раз просишь ты, я дам пять лянов.
Получив согласие, Айцзе вернула ему золотую шпильку. Они еще посидели рядом. Из боязни пересудов Цзинцзи выпил чашку чаю, а от обеда в обществе Айцзе отказался.
- Нет, дела у меня есть, - сказал он. - А на расходы я тебе дам серебра.
- А я вина приготовлю, - говорила она. - Только не отказывайтесь, сударь. Вечерком посидим.
Цзинцзи пообедал в кабачке и вышел пройтись. На улице ему повстречался Цзинь Цзунмин, монах из обители преподобного Яня, и начал кланяться. Цзинцзи рассказал ему о себе.
- Не знал я, брат, что ты в доме начальника гарнизона живешь, - проговорил Цзунмин. - И женился, кабачок открыл. Прости, что не пришел поздравить.
Завтра же пришлю с послушником чаю. А выберешь время, прошу, в обитель заглядывай.
Монах пошел своей дорогой, а Цзинцзи воротился в кабачок.
- А вас почтенный Хань приглашал, - обратился к нему Лу Бинъи. - Только что половой опять приходил. И нас обоих звали. Больше никого не будет.
Цзинцзи и Лу Бинъи направились к Ханям, где был уже накрыт стол. Стояли всевозможные закуски: рыба, мясо, и овощные блюда.
Цзинцзи занял высокое место гостя, Хань Даого сел за хозяина. По обеим сторонам разместились Лу Бинъи и Толстяк Се. Ван Шестая и Айцзе пристроились поодаль. Половой внес подогретое вино. Когда оно обошло несколько кругов, приказчики, смекнув, к чему идет дело, встали из-за стола.
- Вы, сударь, оставайтесь, - обратились они к Цзинцзи, - а мы вниз пойдем, делом займемся.
Цзинцзи много пить не мог. И на сей раз, после ухода приказчиков, осушив с Ханями несколько кубков подряд, он почувствовал, как голову туманит хмель.
- Вы, сударь, нынче, конечно, домой не поедете, - сказала Айцзе.
- Да, поздно уж, не доберешься, - согласился он. - Завтра успею.
Немного погодя Ван Шестая и Хань Даого спустились вниз. Цзинцзи достал из рукава пять лянов серебра и вручил Айцзе. Она отнесла серебро матери, и они продолжали пировать вдвоем. В обществе ярко разодетой красавицы он пил до позднего вечера. Потом Айцзе сняла с себя наряды и предложила Цзинцзи остаться у нее. Чем он только не клялся ей на ложе, какие только заверения в любви не давал под узорным пологом! А она щебетала без умолку, как иволга, свиристела непрестанно, словно ласточка. Как они только ни наслаждались! Всего и не описать. В бытность свою наложницей дворецкого Чжай Цяня, живя в усадьбе государева наставника Цая, Айцзе приходилось служить и почтенной госпоже-хозяйке. При ней-то она и обучилась музыке и пению, чтению и письму. Узнав обо всем этом от Айцзе, Цзинцзи едва сдерживал восторг. Ведь Айцзе так напомнила ему Цзиньлянь. По душе пришлась она Цзинцзи, и он наслаждался ею целую ночь. Наконец, они заснули.
Проснулся Цзинцзи поздно, к обеду. Ван Шестая загодя напекла ему для подкрепления сил мясных пирожков. Он пропустил также несколько чарок подогретого вина, а немного погодя его пригласили приказчики, тоже устроившие ему угощение.
Цзинцзи умылся, причесался и оделся. После трапезы у приказчиков он еще раз заглянул на прощание к Айцзе. Она никак не хотела его отпускать и плакала.
- Дня через три-четыре я к тебе приеду, - уговаривал ее Цзинцзи. - Не сердись на меня.
И, оседлав лошадь, сопровождаемый молодым слугою, он отбыл домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252