Что ж ты теперь ко мне пришла, а?
- Жалобу? На тебя? - удивилась Пинъэр. - Какая чепуха! Никому я этого не говорила. Пусть я заживо сгнию!
- Допустим, и такое было. Только я не боюсь, - уверил ее Симэнь и предупредил: - Я тебе серьезно говорю. У тебя есть серебро, и ты можешь менять одного мужа на другого, но у себя в доме я этого не потерплю. А Чжушаня избили, признаюсь, мои люди. Это я ему ловушку устроил, чтоб он без пристанища побегал. Можно было бы еще чуть-чуть приложить усилия, тогда и тебя к суду притянули бы. И твое бы состояние не оставили в покое.
- Знаю, что это твоих рук дело, - проговорила Пинъэр. - Но пожалей меня, прошу. Если меня разоришь, мне останется только умереть.
- Поди сюда, негодница, - позвал Симэнь, умеряя гнев. - Я вот что хочу тебя спросить: кто ж сильнее, я или этот твой Цзян?
- Ну, куда ему до тебя! - отвечала Пинъэр. - Ты могуч как небо, а он - кирпич. Ты на тридцать третьем ярусе небесном, а он ниже девяносто девятого яруса подземного. А как ты верен долгу и щедр! Ты бьешь в литавры и гонги, ты умен и находчив, одет в креп и парчу. Ты выступаешь, как владыка, восседаешь, как повелитель. Ты вознесся над смертными, вкушаешь каждодневно диковинные яства, которых ему не видать, проживи он и сотню лет. Как можно тебя с ним сравнивать?! Ты для меня - как бальзам целительный. С первой же нашей встречи не проходило ни дня, ни ночи, чтоб я не вспоминала тебя.
Похвалы привели Симэнь Цина в неописуемый восторг. Он отбросил плеть и помог Пинъэр подняться и одеться, а потом заключил ее в объятия.
- Дорогая моя! - обратился он к ней. - Верно ты говоришь. Откуда ему видеть тонкие яства? Где ему обозревать небесные широты?!
Симэнь велел Чуньмэй скорее накрыть стол, поставить вина и закусок.
Да,
На востоке сияет солнце,
а на западе дождь пролился.
Луч любви потерялся в тучах
и внезапно опять пробился.
Если хотите знать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
МЭН ЮЙЛОУ УГОЩАЕТ У ЮЭНЯН
СИМЭНЬ УЧИНЯЕТ ПОГРОМ В «ПРЕКРАСНОЙ ВЕСНЕ»
Семьдесят лет судьба нам отпустила,
Грешно ж терзаться так душой усталой:
К концу пути презришь ты все, что было,
И прежней роскоши - как не бывало.
Ведь все от Неба, все, что нам дается,
Позор иль слава - только пыль мирская.
Так пусть же сердце радостно смеется,
О седине грядущей забывая.
Так вот Ли Пинъэр удалось нежностью и лестью смягчить сердце Симэня, и он, сменив гнев на милость, помог ей подняться и одеться. Они обнялись, припали друг к дружке, переплелись, как спутанный шелк, а Чуньмэй велели накрывать стол и сходить в задние покои за вином и фруктами.
Цзиньлянь и Юйлоу, желая узнать, что будет, встали у боковой калитки. Так как дверь в спальню Пинъэр была закрыта, а во дворике никого, кроме Чуньмэй, не было, Цзиньлянь подвела Юйлоу к самой двери, и они стали подглядывать в щелку. В спальне горел свет, шла беседа, но расслышать, о чем говорили, было нельзя.
- Нам остается только позавидовать Чуньмэй, - шептала Цзиньлянь. - Эта негодница все слышит.
Чуньмэй постояла немного под окном, а потом подбежала к хозяйке.
- Ну, что там было? - шепотом спросила Цзиньлянь.
- Хозяин велел ей раздеться и стать на колени, - рассказывала горничная, - а она не раздевается. Тогда хозяин со злостью ударил ее плетью.
- Ну, а потом разделась? - перебила Цзиньлянь.
- Испугалась и давай раздеваться. На колени встала. Сейчас хозяин ее вопрошает.
- Пойдем отсюда, сестрица, - проговорила Юйлоу и потянула Цзиньлянь к калитке из опасения, как бы их не заметил Симэнь.
Было это в двадцатых числах восьмой луны. Только что взошел месяц. Они встали в тени и время от времени переговаривались. Цзиньлянь грызла семечки. Обе ожидали вестей от Чуньмэй.
- Сестрица моя дорогая, - обращаясь к Юйлоу, заговорила Цзиньлянь, - как же она сюда рвалась, а! Небось, думала, сладко будет. А не успела нрава проявить, как плети отведала. Нашего самодура пока по шерстке гладишь, он еще ничего, терпеть можно. Только ласки его - всего лишь дешевая приманка. Как ты ни вертись, а ему денежки подавай. Помню, прошлый раз, когда Сюээ, рабское ее отродье, нагородила ему на меня всяких небылиц, так мне никакая моя осмотрительность не помогла. До чего ж он меня изводил! Сколько я перед ним слез пролила! Да ты тут, сестрица, ведь тоже не первый день. Сама его норов знаешь!
Пока они говорили, скрипнула калитка. Из нее вышла Чуньмэй и направилась прямо в задние покои, но ее окликнула стоявшая в тени Цзиньлянь:
- Ты куда, негодница?
Горничная засмеялась и прибавила шаг.
- Поди сюда, плутовка! - снова позвала хозяйка. - Постой, куда это тебя несет?
Чуньмэй остановилась.
- Она так плакала, - рассказывала она, - столько ему наговорила! Хозяин повеселел, обнял ее и велел одеться, а мне приказал стол накрывать. В задние покои за вином послал.
- Вот ведь бесстыдник проклятый! - выслушав горничную, обратилась к Юйлоу Цзиньлянь. - Сперва громом гремел, а потом мелким дождичком покрапал. Бил, буйствовал, а потом хоть бы хны! И можешь себе представить - за вином послал?! Теперь она будет ему чарку наливать? - Цзиньлянь обернулась к горничной: - А ты, негодница, что? Разве у нее своих горничных нет? С чего это ты ей за вином бегаешь, а? Еще не хватало, чтоб узнала Сюээ, рабское отродье. Вот шум подымет! Терпеть ее не могу.
- А я что могу сделать! - оправдывалась Чуньмэй. - Меня хозяин послал.
И горничная пошла, весело смеясь.
- Что это такое?! - возмущалась Цзиньлянь. - Заставишь негодницу работать, так она будто мертвая - еле-еле шевелится. А грязное дело во всех щелях будет разыскивать, с головой влезет. А забегает - откуда только прыть возьмется. Ведь там свои две горничных, за каким же чертом моей за них бегать? Зеленщик со своей корзиной ходит. А эта бездельница? Знай, в чужие дела нос сует.
- Ну а как же! - поддакивала Юйлоу. - Я своей Ланьсян наказываю - то и другое сделай, так она и ухом не ведет. А стоит хозяину с какой-нибудь причудой обратиться, бежит, как угорелая.
Пока они судачили, из задних покоев внезапно появилась Юйсяо.
- Вы еще здесь, сударыня? - обратилась она к Юйлоу. - Я за вами.
- Ой! - вскликнула Юйлоу. - Как ты меня напугала, сукина ты дочь! А хозяйка знает, что ты сюда пошла?
- Свою госпожу я на покой отправила, а сама решила вас проведать. Только что Чуньмэй за вином приходила. Ну, как там хозяин у новой госпожи?
- А ты к ней в спальню ступай, - вмешалась Цзиньлянь, - тогда сама увидишь, как уродина в уборной головой о стенку бьется. Голова у нее, видишь ли, вытянутая, вот она и выравнивает.
Юйсяо опять спросила Юйлоу, и та поведала ей все подробности.
- В самом деле, велел раздеться, на колени встать и пять раз плетью ударил, да? - недоумевала Юйсяо.
- Противилась она, вот хозяин ее и побил, - объяснила Юйлоу.
- Уж лучше бы побили одетую, - заметила Юйсяо. - Как она, бедняжка, такая нежная, холеная, побои-то перенесла?
- Ишь ты, сучья дочь! - засмеялась Юйлоу. - Тебе бы только в плакальщицах ходить.
Показались Чуньмэй и Сяоюй. Чуньмэй принесла вина, а Сяоюй коробку с закусками.
- Поглядите на этих негодниц! - воскликнула Цзиньлянь. - Ишь, выслуживаются. Как мыши снуют. Право слово, мыши! Быстрей несите все ко мне сейчас же! - приказала она. - Пусть за ней свои горничные ухаживают. Вам нечего там делать!
Чуньмэй захихикала, и они с Сяоюй отправились в спальню Пинъэр. Там они расставили все блюда на столе и, передав обязанности Инчунь и Сючунь, вышли к Юйлоу и Цзиньлянь.
- Я к себе пойду, - сказала Юйсяо, и они вместе с Сяоюй удалились в задние покои.
Цзиньлянь велела Чуньмэй запереть калитку, а сама побрела в одинокую спальню, но не о том пойдет речь.
Да,
Не мне в окно глядится полная луна,
Не я в ночи пьянящей радости полна.

* * *
Не будем говорить, как провела в одиночестве ночь Цзиньлянь. Расскажем о Симэнь Цине и Ли Пинъэр. В разговорах за чаркой вина, в любви и ласках просидели они до полуночи, а потом легли под расшитое неразлучными уточками и зимородками одеяло. В мерцании светильника казалось, феникс с подругою пел стройную песнь, а из курильниц струился аромат, в танце среди цветов порхали бабочки.
Да,
Освещают этот вечер пусть серебряные свечи -
Если только то не сон о дивной встрече.
О том же поется и в романсе:
Брови чуть подведены, воткнут гребень золотой -
Сколько ж надо заниматься этой чудной красотой!
Но когда желанный голос позовет меня: «приди!», -
Затрепещет и забьется сердце нежное в груди.
Мой любимый и родной,
Мой защитник дорогой,
Более всего я жажду бренных радостей мирских,
Отзвучали в моем сердце песни грусти и тоски -
Лишь любовью я полна одной.
Они проспали до обеда. Пинъэр только что встала и занялась перед зеркалом прической, когда Инчунь принесла завтрак: четыре блюдечка - тыкву с баклажанами под сладким маринадом и из свежей зелени тонкие яства. Были поданы: блюдо жареных птенцов голубей, блюдо пирожков с желтым пореем и поджаренной кислой капустой, тарелка копченого мяса, тарелка пузанка в винном соусе, также два крапленых серебром блюда мягкого и душистого белого-пребелого риса и две пары палочек слоновой кости.
Пинъэр прополоскала рот, и они с Симэнем выпили по полчарки вина.
- Ступай, чжэцзянского подогрей, - наказала горничной Инчунь хозяйка. - Вчера в серебряном кувшине осталось.
Пинъэр наливала чарки, и лишь осушив кувшин, они стали умываться и причесываться. Пинъэр открыла сундук и показала Симэню свои украшения и наряды. Она вынула сотню добытых в Индийском океане жемчужин, которые принадлежали раньше письмоводителю Тайного совета Ляну, потом черные, с синеватым, как у воронова крыла, отливом, драгоценные камни в золотой оправе - регалии с чиновничьей шапки.
- Это после нашего покойного смотрителя осталось, - объяснила Ли Пинъэр и положила каменья на весы. Камни потянули четыре цяня восемь фэней. - Отнеси ювелиру. Пусть подвески сделает.
Потом она достала головную сетку из золотых нитей весом в девять лянов и спросила Симэня:
- А у госпожи Старшей и остальных есть такие?
- У них серебряные. С твоей ни в какое сравнение не идут.
- Неудобно мне будет такую носить. И ее возьми. Вели изготовить из нее шпильку с девятью фениксами, у каждого жемчужина в клюве. А что останется, пусть пойдет на заколку - такую же, как у Старшей госпожи - нефритовая Гуаньинь в пруду среди лотосов.
Симэнь Цин взял ее драгоценности и, одевшись, собрался уходить.
- Дом у меня без хозяина, заглянул бы как-нибудь, - попросила Пинъэр. - Да и послать бы туда кого-то вместо Тяньфу. Хочу его сюда взять. А то сидит там одна старуха, носом клюет, только заботы прибавляет.
- Хорошо, - пообещал Симэнь и, пряча в рукав взятые у Пинъэр драгоценности, направился к двери.
- Куда это ты собрался? - окликнула его стоявшая у калитки неумытая и непричесанная Цзиньлянь. - Только встал? Добрался, значит, дятел до дупла.
- Я по делу иду, - ответил Симэнь.
- Да погоди же, негодник! Куда спешишь? Мне с тобой поговорить нужно.
Уступая ее настойчивости, Симэнь Цин остановился. Она затащила его к себе в спальню, села в кресло и, размахивая руками, разразилась бранью:
- Не знаю, какими только словами ругать тебя! С чего это ты, товаришко вершковый, так рвешься, а? Или тебя в котле варить собираются? Поди сюда, окорок копченый!
- Хватит, чего привязалась, потаскушка! Дело у меня есть. Приду, расскажу.
Симэнь направился к выходу. Цзиньлянь заметила у него в рукаве что-то тяжелое и спросила:
- Что это у тебя? А ну-ка покажи!
- Да серебро.
Цзиньлянь не поверила и залезла к нему в рукав.
- Это ее сетка? - спросила она, вынимая золотую сетку. - Куда несешь?
- В переделку. Как узнала, что у вас таких нет, попросила отнести ювелиру.
- Сколько весит? - спросила Цзиньлянь. - Что она хочет заказать?
- Девять лянов. Просила шпильку с девятью фениксами и заколку, как у Старшей - с нефритовой Гуаньинь среди лотосов в пруду.
- На одну шпильку и целую сетку? - недоумевала Цзиньлянь. - Да на шпильку трех с половиной лянов вполне достаточно. А заколку у Старшей я взвешивала - всего лян шесть цяней. Ты и мне потом такую же шпильку с фениксом закажи. Золота хватит.
- Но она просит большую, увесистую заколку, - возразил было Симэнь.
- Какая бы увесистая ни была - хоть чертей с колотушками на нее посади, все равно трех лянов предостаточно, а два-три на шпильку останется.
- Как же ты любишь, проказница, за чужой счет проехаться! - засмеялся Симэнь. - Только и ищешь, где бы руки погреть.
- Помни, сынок, что тебе мать наказывает, - говорила шутя Цзиньлянь. - Не исполнишь, ответ держать придется.
Симэнь спрятал сетку и, смеясь, вышел из спальни.
- А ловко вышло! - намекнула Цзиньлянь.
- Что ловко?
- Ловко, говорю, вчера гром гремел, да мелким дождичком покрапал. Бить собирался, вешать приказывал, а сетку вручила и сразу рот заткнула. Не испугалась она тебя - вокруг пальца обвела.
- Вот потаскушка! Только б чепуху болтать! - засмеялся Симэнь и пошел.
* * *
Тем временем Юйлоу и Цзяоэр сидели в спальне Юэнян. Вдруг снаружи послышались крики. Слуги искали Лайвана, но нигде не могли найти. Потом к хозяйке вошел Пинъань.
- Зачем он вам понадобился? - спросила Юэнян.
- Его хозяин срочно вызывает, - ответил Пинъань.
- Я его по делу послала, - немного погодя сказала Юэнян.
Надобно сказать, что Юэнян еще с утра отправила Лайвана в буддийский монастырь к монахине Ван, которой посылала благовонного масла и отборного риса.
- Я так и доложу: хозяйка, мол, его по делу послала, - сказал Пинъань.
- Мне все равно, что ты ему скажешь, рабское твое отродье! - заругалась Юэнян. - Ступай!
Когда слуга, сразу осекшись, удалился, Юэнян обратилась к Юйлоу:
- Стоит мне рот открыть, говорят, я во все вмешиваюсь. А вправе ли я молчать?! Раз ее к себе забрал, так продай дом. Для чего ж зря тревогу бить, о сторожах тревожиться? Ведь сидит там ее кормилица - тетушка Фэн, чего ж ей беспокоиться? Ну возьми да пошли кого-нибудь из неженатых слуг. Пусть там ночует. А он все свое - Лайвана с женой вздумал отправить. Она то и дело болеет. Еще сляжет там, кто за ней ходить будет?
- Я ничего вам не могу посоветовать, сестрица, - осторожно заметила Юйлоу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252