Кто-кто, а уж он-то на своем веку в каких только домах не побывал. Где, у кого, скажи мне, ты видал, чтобы месячному младенцу от целых кусков парчу да атлас отрезали и одежду шили, а? Ведь такого и Ван Миллионщик не допустил бы!
- Не говорите, почтенная сударыня! - проговорил Чжан Чуань. - Не мне судить господ, но такого я не видывал. Жаль не шелков, ребенка - как бы ему не было худо. Пока сыпь да оспу не перенесет, нельзя наперед загадывать. Такой, припоминается, был в прошлом году случай. За Восточными воротами в поместье знатный богач живет. Самому лет шестьдесят, а состояние еще дед наживал. У них понятия не имеют серебро считать. Как говорится, лошади табунами ходят, быки стадами пасутся, а рису в амбарах… Служанок да наложниц - целые гаремы. Чуть не все домашние в узорных халатах ходят. А вот не было у них детей. Они и обителям жертвовали, и монастырям отказывали, священные книги распространяли и статуи будд сооружали - ничего не помогало! И вдруг у седьмой жены сын на свет появился. Как они радовались, как ликовали! Такие вот слуги, вроде меня, младенца на руках своих пестовали, как сокровище. В узорную парчу и атлас завертывали. Мамок купили не то четверых, не то целый пяток, им пять комнат отвели - чистота, аж в глазах рябит. День-деньской с младенца глаз не спускали - как бы ветерок, боялись, не дунул. Но сравнялось ему три годика, оспа его и унесла. Не будет вам в упрек сказано, попроще надо ребятишек растить, так-то лучше будет.
- Конечно, попроще, а я о чем говорю! - поддержала Цзиньлянь. - А то берегут, заворачивают, как золото.
- А я вам, матушка, вот что еще скажу, - начал Пинъань. - А то дойдет до вас слух, будете на меня сердиться. Я о тех юнцах, которые замешаны в деле приказчика Ханя. Их ведь батюшка приказал избить и под арестом держать, чтобы высшим властям передать. Так сегодня утром батюшка Ин приходил, с Шутуном разговаривал. Серебра ему, должно быть, сунул, потому что Шутун с большим пакетом в лавку заявился, ляна на два или на три накупил всяких яств - и к Лайсину, жене его велел приготовить, а потом к матушке Шестой понес, да еще два кувшина цзиньхуаского вина купил. Сперва матушку Шестую угощал, а потом в лавке дядю Фу, Бэнь Дичуаня, зятюшку, Дайаня и Лайсина. С ними пил вплоть до прихода батюшки.
- А тебя не позвал? - спросила Цзиньлянь.
- Так он меня и позовет, чужак, рабское отродье! Он и на вас, хозяек, внимания не обращает, будет он меня звать! Это батюшка его так распустил! Они то и дело с ним в кабинете грязными делами занимаются. А ведь он до этого в управе отирался. Там чему не научат! Если батюшка оставит его в доме, он скоро нашему брату житья не даст.
- И долго он с матушкой Ли выпивал? - спросила Цзиньлянь.
- Да почитай целый день просидели, - отвечал Пинъань. - Сам видел, вышел весь красный.
- И батюшка ничего ему не сказал?
- Он ведь и батюшке рот медом смазал, чего он ему скажет?!
- Вот бесстыжая рожа! - заругалась Цзиньлянь. - Он и ему голову заморочил. Он уже, оказывается, во все влез. У них рука руку моет. Гляди, пока тебя вонючий зад прельщает, как бы пронырливые слуги не стали с твоей зазнобой развлекаться! - Она обернулась к Пинъаню: - Я тебя об одном попрошу: как только заметишь его с этим пакостником, дай мне знать.
- Обязательно! - заверил ее Пинъань. - Чжан Чуань, небось, все слыхал, но он не проговорится - не первый год прислуживает. Свой человек. А на меня, матушка, можете как на каменную стену положиться. Вы у меня, матушка, единственная хозяйка. Будьте покойны, что узнаю, все вам доложу. Только про меня не говорите.
Так, с разговорами, подошли к воротам. Цзиньлянь вышла из паланкина. На ней была узорная кофта из сиреневого нанкинского шелка с отделкой, отороченная длинной бахромой белая с отливом юбка. Грудь украшало ожерелье с нефритовыми подвесками, талию стягивал бархатный пояс. Она проследовала прямо к Юэнян и приветствовала ее поклоном.
- Так скоро? Что же не осталась у матушки? - удивилась Юэнян.
- Матушка оставляла на ночь, - отвечала Цзиньлянь. - Но у нее гостит свояченица да девочка лет двенадцати воспитывается. И всем пришлось бы спать на одной кровати. Где там? Да и от дому далеко, я и решила вернуться. Матушка просила кланяться и благодарила за щедрые подарки.
От Юэнян она пошла к Цзяоэр, Юйлоу и остальным, а оттуда проследовала в передние покои. Прослышав, что Симэнь у Пинъэр, она зашла к ней.
Завидев Цзиньлянь, Пинъэр поспешно поднялась и, улыбаясь, поклонилась одновременно с вошедшей.
- Так рано, сестрица? - спросила Пинъэр. - Присаживайся, выпей чарочку.
Хозяйка велела Инчунь подать стул.
- Ох, я и так сегодня выпила немало, - отказывалась Цзиньлянь. - Нет, спасибо, я-то двух приемов не выдержу.
Она горделиво вздернула рукав и пошла к двери.
- Ишь, как осмелела, рабское отродье! - воскликнул Симэнь. - Меня даже поклоном не удостоила.
- А что проку тебе кланяться-то? - обернулась она. - Счастья не прибудет. Кому ж и смелости набираться, как не рабскому отродью?
Своими репликами, дорогой читатель, Цзиньлянь недвусмысленно поддела Пинъэр, поскольку та принимала сперва Шутуна, а потом Симэня. Разве не два приема?! Но Симэнь этих ее намеков не понял.
Да,
Слова, как нить с иголкой - друг за друга
Цепляются. Ухватишь - мигом ругань.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в следующий раз.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
РАЗГНЕВАННЫЙ СИМЭНЬ ЦИН НАКАЗЫВАЕТ ПИНЪАНЯ
ШУТУН, НАРЯДИВШИСЬ БАРЫШНЕЙ, УБЛАЖАЕТ ПОХОТЛИВЫХ НАХЛЕБНИКОВ
Уездных управ, окружных - избегай всевозможно.
Усердным, рачительным будь, поступай осторожно.
Водой запасешься - от суши спасешься и зноя.
Торговлей себе облегчай пребыванье земное.
И дети, и внуки пусть будут приучены к делу.
Цветы не сажай, а тутовник и финики - смело.
Пускай не возьмут тебя мелочи жизни в оковы.
Возжаждешь - заваривай чай на воде родниковой.
Это восьмистишие обращено к родителям, которые обязаны наставлять своих сыновей и внуков, обучать их грамоте и обрядам, дабы по-сыновнему послушны были они родителям своим, уважали старших и жили в мире-согласии с соседями своими; чтобы утвердился каждый из них в своем деле; чтобы ни в коем случае не потакали им родители. Когда распускают подростков, они сколачивают небольшие компании и втроем, впятером слоняются от безделья. Сперва их забавы - лук да стрелы, ловля птиц, потом они возьмутся мяч гонять, а там и к вину да азартным играм пристрастятся, повадятся певиц-куртизанок навещать, и пойдет все вверх дном, а в конце концов - неприятности, напасти и разорение.
Вот и у этих родителей попали юнцы в суд. Если и не погубит каждый сам себя, не обречет свой род на вымирание, то пытки да ссылку пережить придется. И уйдет все нажитое в казну, и будет жизнями их распоряжаться всякий, кто сидит в суде-управе. Что проку в сыновьях таких! Такие дети отцам - одна обуза. От них лишь горе да страданья!
Так вот, с утра Симэнь прибыл в управу. Выйдя из залы, он обратился к Ся Лунси:
- За этих юнцов опять приходили ходатаи. Все просят смягчить наказание.
- И ко мне, знаете ли, обращались, - заявил Ся. - Правда, сударь, я не решался вам сказать… Раз такое дело, давайте их вызовем, дадим палок и пусть идут восвояси.
- Вы совершенно правы, сударь, - поддержал Симэнь.
Надзиратели снова заняли свои места и велели подручным вывести Чэ Даня и остальных арестованных, среди которых был и Хань Второй. Юнцы пали ниц и, страшась новых истязаний, били челом.
- Вас следовало бы строго судить, - начал Симэнь, не дожидаясь Ся Лунси, - но за вас было много ходатайств, и я пощажу вас на сей раз. А еще мне попадетесь в руки, заживо в тюрьме сгною. Ступайте!
С возгласами благодарности, не чуя под собою ног, бросились они вон из управы.
Но не будем больше говорить об этом судебном решении, а расскажем об Ин Боцзюэ.
Разыскал он Шутуна, отозвал и за разговором сунул незаметно пять лянов. Шутун спрятал серебро в рукав, но это подглядел привратник Пинъань. Шутун между тем сказал Ину, как идет дело.
- Вчера батюшке говорил, - сказал он. - Сегодня их выпустят.
- Сколько меня родные за них просили! - говорил Ин Боцзюэ. - А не изобьют их?
- Успокойтесь, батюшка! На этот раз их бить не будут, уверяю вас.
Ин Боцзюэ побежал скорее передать новость родным юнцов. К обеду все четверо вернулись домой. Каждый обнял отца или старшего брата и остальных домашних и плакал во весь голос. Родственники выложили сотню с лишним лянов, а на ногах юнцов кровоточили раны, зареклись они совать нос в чужие дела.
Да,
Себе мы беды сами накликаем,
От нетерпенья своего страдаем.
Пока Симэня не было дома, Шутун позвал Лайаня подмести кабинет и стал угощать его присланными в подарок сладостями, которые лежали на столе. Лайань, не смея их взять, отказывался.
- Вот что я тебе хочу сказать, брат, - сказал, наконец, Лайань.
- Вчера брат Пинъань вышел матушку Пятую встречать и по дороге чего только ей ни наговаривал - все про тебя ябедничал.
- Что ж он про меня болтал? - спросил Шутун.
- Говорит, будто ты взятки берешь, - начал Лайань. - Обнаглел, говорит, до того, что купил вина и закусок и понес к матушке Шестой. Целый день у нее просидел, а потом в лавке угощение устроил, а его, Пинъаня, не позвал. А еще, говорит, ты с батюшкой в кабинете чем-то занимаешься.
Не услышь такого Шутун, все шло б своим чередом, а тут крепко запомнил он про ябеду Пинъаня, но целый день молчал. На следующее утро Симэнь отправился за город в монастырь Вечного блаженства, где устраивали проводы начальника крепости Сюя, и вернулся после обеда. Только Симэнь спешился, как приказал Пинъаню:
- Кто спросит, скажи, что еще не возвращался.
Хозяин проследовал в кабинет, где Шутун помог ему снять одежды.
- Кто-нибудь приходил? - спросил Симэнь.
- Никого не было, - отвечал Шутун. - Только от командира военного поселения господина Сюя принесли два пакета крабов и десять цзиней свежей рыбы. Я принял визитную карточку, а посыльному дал два цяня. Потом от шурина У Старшего доставили шесть приглашений, просят матушек пожаловать на торжества по случаю третьего дня.
Надобно сказать, что, когда У Шуньчэнь, сын шурина У Старшего, женился на Чжэн Третьей, племяннице жены богача Цяо, Симэнь послал в подарок чаю. И вот в ответ они и пригласили хозяек.
Симэнь направился к Юэнян, и та показала ему приглашения.
- Вам завтра надо будет приодеться и пойти в гости, - сказал он.
Вернувшись в кабинет, Симэнь уселся в кресло. Шутун поспешно разжег жаровню, воскурил благовония и почтительно поднес хозяину чай. Тот взял у Шутуна из рук чашку. Слуга подошел к хозяину совсем близко и встал у края стола. Немного погодя Симэнь подал знак губами, чтобы Шутун запер дверь, потом заключил его в объятья, потрепал щеки и, крепко прильнув, поцеловал прямо в губы. Из уст Шутуна исходил аромат благовонных фениксовых плиток, он играл нефритовым стеблем.
- Тебя никто не обижает? - спросил Симэнь.
- Я хотел вам, батюшка, кое-что сказать, - начал Шутун, - но так бы и не решился, если б вы меня не спросили.
- Говори, в чем же дело.
Шутун рассказал хозяину о Пинъане.
- В прошлый раз, когда вы позвали меня, он с Хуатуном под окном подглядывал. Я своими глазами их видел, когда вынес вам воды. Пинъань обзывает меня пакостником и поносит перед всеми.
Симэнь пришел в ярость.
- Не будь я Симэнь Цин, если не перебью ноги рабскому отродью, - ругался он.
Однако не будем больше говорить о том, что происходило в кабинете.
Как только Пинъань узнал, что Шутун снова заперся в кабинете с хозяином, он, ничего не подозревая, поспешил доложить Цзиньлянь, и та велела Чуньмэй позвать хозяина.
Только Чуньмэй повернула в сосновую аллею, как заметила игравшего с белкой Хуатуна.
- Что тебе угодно, сестрица? - спросил он. - Батюшка в кабинете.
Чуньмэй отвесила ему оплеуху. Симэнь же, заслышав шуршание юбки, бросил поспешно Шутуна, лег в постель и притворился, будто спит. Слуга взял в руку кисть и сел за стол. Чуньмэй навалилась на дверь и очутилась в кабинете. Симэнь громко захрапел.
- Заперлись, затаились - брачную ночь, что ли, справляли, а? - спросила она, обратившись к Симэню. - Матушка хочет с вами поговорить.
- Ишь, болтушка! - проворчал Симэнь, делая вид, что пробуждается ото сна. - Чего ей еще понадобилось? Ступай, дай мне размяться немножко. Я сейчас.
- Не пойдешь, с постели стащу, - настаивала на своем Чуньмэй.
Симэню ничего не оставалось, как уступить ее требованиям, и он направился к Цзиньлянь.
- Что он там делал? - спросила служанку Цзиньлянь.
- Со слугой в кабинете заперлись и затихли - будто муху ловят. Чем они там занимались? Похоже, брачную ночь справляли. Только я вошла, слуга сразу к столу - вроде пишет, а этот верзила на кровати растянулся. Еще вставать не хотел.
- Боялся, здесь его в кипящий котел бросят, а потом съедят! Негодяй бесстыжий! Где у тебя совесть? Полюбуйтесь, люди: средь бела дня со слугой запирается, грязные дела делает. Сперва у рабского отродья в вонючей заднице копается, потом на ночь к нам заявляется. Как хорошо!
- И ты веришь тому, что плетет эта болтушка?! - отпирался Симэнь. - Чем я занимался! Да я просто прилег посмотреть, как он пишет визитные карточки.
- И надо было дверь запирать? - не унималась Цзиньлянь. - Визитные карточки писать! Подумаешь, секретные бумаги! Небось, не трехногого Громовержца в кабинете держишь, не двурогого слона, что от глаз людских скрывать надобно! Завтра вон супруга У Старшего угощение устраивает, нам шестерым приглашения прислала. Так что без разговоров ты обязан найти мне подарок - с пустыми руками не пойдешь. А не дашь, у любовника попрошу. Старшая подносит платье и пять цяней серебром, остальные - кто шпильку, кто цветы для прически, только у меня нет ничего. Никуда я не пойду.
- Да вон возьми в шкафу кусок красной кисеи - вот тебе и подарок, - посоветовал Симэнь.
- Придумал тоже! Кусок кисеи! Курам на смех! Нет уж, я дома останусь.
- Ладно, не горячись! Погоди, что-нибудь в тереме найду. Мне в Восточную столицу подарки посылать - тоже несколько кусков надо. Тогда и тебе дам.
Симэнь направился в терем к Пинъэр и достал два куска черного шелка, отделанного золотыми единорогами, два куска цветного нанкинского атласа, по куску ярко-красного газа и голубого атласа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252