Не умолкала музыка и песни, не прекращались танцы и пляски. Пировали целых три дня. Ин Боцзюэ и Се Сида пригласили Молчуна Суня, Чжу Жиняня и Чан Шицзе. Они выложили по пять фэней серебра и пришли поздравить Гуйцзе. Ей устроили спальню, за которую полностью заплатил Симэнь.
Ликовал весь дом. Изо дня в день вино лилось рекой, но не о том пойдет речь.
Все новые песни и танцы подай богачу;
Иссякнет мошна - нищеты он познает мытарства.
Пора богачу обратиться с недугом к врачу.
Совет: бережливость - от бедности близкой лекарство.
Если хотите знать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ЦЗИНЬЛЯНЬ ПОЗОРИТ СЕБЯ ШАШНЯМИ СО СЛУГОЙ
АСТРОЛОГ ЛЮ ЛОВКО ВЫМОГАЕТ ДЕНЬГИ
Кто при деньгах, тот и могуч, и властен,
Симэнь лишь от мошны своей несчастен.
Раздоры в доме, свары да побои,
А где приличия? А где устои?
Дни богача-гуляки вечно праздны,
А ночи непотребны, безобразны.
Извечно так: в кармане звон монетный
Рождает буйство страсти мимолетной.
Так вот, полмесяца, должно быть, прожил Симэнь Цин у своей возлюбленной Гуйцзе. Юэнян то и дело посылала за ним слугу с лошадью, но всякий раз у Симэня прятали одежду и домой не пускали.
Тихо стало в доме Симэня. Брошенные жены не знали, чем заняться. Другие еще как-то терпели, только Пань Цзиньлянь - ей не было и тридцати - женщина в самом расцвете сил, у которой пламенем горела неугасимая страсть, да Мэн Юйлоу продолжали румяниться и пудриться. Не проходило и дня, чтобы они, разодетые, не выходили к воротам и не простаивали до самых сумерек, провожая взглядом прохожих. Они улыбались, и тогда в обрамлении алых уст у них сверкали белизною зубы.
Вечером, в спальне, Цзиньлянь ожидала мягкая постель под сиротливым пологом. Но одинокое ложе не располагало ко сну, и она выходила в сад, медленно прохаживалась по цветам и мху. Пляска месяца, отраженного в воде, устрашала ее напоминанием о неуловимости Симэня; утехи, которым беззастенчиво предавались разношерстные кошки, ее терзали.
В свое время вместе с Юйлоу в дом пришел Циньтун, слуга лет шестнадцати, который только стал носить прическу. Это был красивый, ловкий и шустрый малый. Симэнь доверил ему ключи и поставил убирать и сторожить сад. Циньтун ночевал в сторожке у садовых ворот.
Цзиньлянь и Юйлоу днем нередко сидели в беседке за рукоделием или шашками, и Циньтун как мог им угождал. Он каждый раз предупреждал их о приходе Симэня и тем нравился Цзиньлянь. Она то и дело приглашала его к себе и угощала вином. Многозначительные взгляды, которыми они обменивались по утрам и каждый вечер, оставляли все меньше сомнений относительно их истинных намерений.
Приближался двадцать восьмой день седьмой луны - рождение Симэнь Цина, а он так и жил у Ли Гуйцзе, будучи не в силах расстаться с «окутанным дымкою цветком». Юэнян снова послала за ним Дайаня с лошадью, а Цзиньлянь украдкой сунула слуге записку и велела незаметно передать Симэню: она, мол, просит его поскорее вернуться домой. Дайань не мешкая оседлал лошадь и поскакал к дому Ли в квартал кривых террас.
Там он сразу нашел Симэня с компанией друзей - Ин Боцзюэ, Се Сида, Чжу Жиняня, Молчуна Суня и Чан Шицзе. Симэнь пировал и веселился, прильнув к красоткам, так что казалось, будто его посадили в букет цветов.
- Ты зачем пришел? - заметив слугу, спросил он. - Дома все в порядке?
- Все в порядке.
- Приказчик Фу пусть пока всю выручку у себя держит. Я приду, тогда и счета подведем.
- Дядя Фу за эти дни так много наторговал! Вас ждет.
- Наряды привез?
- Вот они.
Дайань вынул из узла красную кофту и голубую юбку и передал их Гуйцзе. Гуйцзе и Гуйцин поблагодарили за подарок и распорядились угостить Дайаня. Выпив и закусив, слуга вышел к пирующим и встал рядом с Симэнем, потом осторожно зашептал ему на ухо:
- У меня записка. Госпожа Пятая просила передать. Просит поскорее приходить.
Только Симэнь протянул руку, как его заметила Гуйцзе. Решив, что это любовное послание от какой-нибудь певички, она вырвала записку и развернула ее. Окаймленный узором лист почтовой бумаги содержал несколько строк, Гуйцзе протянула его Чжу Жиняню и велела прочитать. Тот увидел романс на мотив «Срывает ветер сливовый цвет» и стал декламировать:
И на желтом тоскую закате,
И средь белого дня,
Жду любимого жарких объятий -
Он забыл про меня.
Тяжко!.. Слышит расшитое ложе
Одинокий мой стон.
Мир, который ничто не тревожит,
Погружается в сон.
Вот уже и свеча догорела,
Светит только луна.
Как душа у тебя зачерствела -
Тверже камня она.
О любимый, прости!
Скорбь не в силах снести.
С поклоном - любящая Пань Пятая.
Выслушав послание, Гуйцзе вышла из-за стола и удалилась к себе в спальню. Там она упала на кровать и повернулась лицом к стене. Симэнь понял, что она сердится, и на клочки разорвал послание, потом на глазах у всех дал пинков Дайаню. Сколько он ни упрашивал, Гуйцзе не выходила. Тогда он сам вошел в спальню, обнял Гуйцзе и вывел ее к столу.
- Сейчас же забирай лошадь и ступай домой! - приказал он Дайаню. - Это негодница тебя прислала. Вот погоди, приду домой, до полусмерти изобью.
Дайань со слезами на глазах отбыл домой.
- Гуйцзе, не сердись! - упрашивал Симэнь. - Это моя пятая жена написала. Дело у нее какое-то, меня зовет. Чего тут особенного!
- Не слушай его, Гуйцзе, - подшучивал Чжу Жинянь. - Обманывает он тебя. Пань Пятая - это его новая певичка из другого дома. Красавица писаная. Не отпускай его.
- Чтоб тебя небо покарало, разбойник! - Симэнь ради смеха ударил Чжу Жиняня. - Твоими шутками недолго и человека угробить. Она и так сердится, а ты еще вздор несешь.
- А вы нечестно поступаете, - заметила Ли Гуйцин. - Если у вас дома есть с кем управляться, так сидели бы себе дома. К чему чужих девушек завлекать? А то не успели прийти, как другая требует.
- Справедливы ваши слова, барышня! - поддержал ее Ин Боцзюэ. - По-моему, - он обернулся к Симэню, - тебе не нужно уходить. Тогда и Гуйцзе сердиться перестанет, не так ли? А теперь, кто первый выйдет из себя, с того два ляна серебром, пусть всех угощает.
Опять повеселели гуляки. Одни болтали, другие смеялись, третьи играли на пальцах или провозглашали тосты. Гуйцзе забыла про обиду, и Симэнь заключил ее в свои объятия. Они шутили и угощали друг друга вином.
Вскоре подали чай. На ярко-красном лаковом подносе выделялись семь белоснежных чашечек и ложки, напоминающие по форме листки абрикоса. Чай заварили с ростками бамбука, кунжутом и корицей. От него исходил такой сильный густой аромат, что его хоть горстями собирай. Когда гостей обнесли чаем, Ин Боцзюэ заметил:
- Я знаю романс на мотив «Обращенный к Сыну Неба», воспевающий как раз достоинства этого напитка:
Ласкал кусты весенний ветерок -
И вот он, чайный маленький листок.
Сорвешь его чуть позже - примечай:
Достоинства свои утратил лист;
А вовремя сорвешь, заваришь чай -
Напиток удивительно душист.
И пьяному он радость, а не блажь,
И трезвому вкуснее чая нет.
Да, не торгуясь, за корзину дашь
Хоть восемьсот, хоть тысячу монет!
- Ваша милость, - обратившись к Симэню, покатывался со смеху Се Сида, - вам при ваших-то расходах чего еще и желать! Небось, только и мечтаете, как бы хоть щепоточку такого чайку раздобыть, а? Итак, кто знает романс, пусть поет романс, а кто не знает, тому анекдот рассказать и пропустить чарочку в обществе Гуйцзе.
Первым взял слово Се Сида:
- Мостил каменщик двор в увеселительном заведении, а хозяйка попалась сущая скряга. Каменщик возьми да вложи незаметно кирпич в водосток. Полил дождь. Весь двор затопило. Всполошилась тогда хозяйка. Разыскала каменщика, накормила, вина поднесла, даже цянь серебра отвесила. Спусти, говорит, воду. Каменщик выпил, закусил, потом пошел и потихоньку вынул кирпич. Скоро воды как и не бывало. «Скажи, мастер, что за грех такой приключился?» - спрашивает хозяйка. А каменщик ей: «Да тот самый грешок, какой и за вашим братом водится. Если денег дашь, пойдет растекаться, а поскупишься - встанет и ни с места».
Анекдот задел Гуйцзе за живое.
- А теперь я вам расскажу, господа, - начала она. - Жил-был некто Сунь Бессмертный. Решил он устроить угощение, а приглашать друзей поручил тигру, который был у него в услужении. Тигр еще по дороге всех гостей поодиночке съел. Прождал Бессмертный до самого вечера. «Да ваш тигр всех гостей давно съел», - говорили ему. Явился тигр. «Где ж гости?» - спрашивает Бессмертный. А тигр человеческим голосом ответствует: «Да будет вам известно, наставник, я отродясь не ведал, как это людей приглашать, одно знал, как людей пожирать».
Шутка Гуйцзе задела за живое друзей Симэня.
- Мы, выходит, только твоего гостя объедаем, а сами медяка пожалеем на угощение, да? - возразил Ин Боцзюэ и тут же вырвал из прически серебряную уховертку весом в один цянь.
Се Сида вынул из повязки два позолоченных колечка. Когда их прикинули, они потянули всего девять с половиной фэней. Чжу Жинянь достал из рукава старый платок по цене в две сотни медяков, а Сунь Молчун отстегнул от пояса белый полотняный передник и заложил его за два кувшина вина. У Чан Шицзе ничего не оказалось, и он выпросил у Симэня цянь серебра. Все отдали Гуйцин и пригласили на пир Симэня и Гуйцзе. Гуйцин велела слуге принести на цянь крабов и на цянь свинины. На кухне она распорядилась зарезать курицу и приготовить закуски.
Подали кушанья и все уселись за стол. С возгласом «приступай!» принялись за еду. Все случилось в один миг, не то что в нашем рассказе.
Только поглядите:
Заработали челюсти, склонились над блюдами головы. И свет померк, угасло солнце - казалось, тучею несметной налетела саранча. Знай, шарили глазами и двигали руками. Набросились ватагой голодных арестантов, только что выпущенных из тюрьмы. Один, толкая и пихая остальных, закуски атакует - будто целый век не ел и не пил. Другой, того и гляди, проглотит палочки для еды - словно в гостях отродясь не бывал. Этот орудует с курицей, обливается потом, спешит. Тот - сало течет по губам и щекам - уплетает поросенка прямо со щетиной и кожей. Вот хищники вцепились в жертву, глотают, давятся. Немного погодя взметнулись палочки, скрестились, как копья, над столом. И через миг, словно вымытые, уже сверкали белизною блюда и чашки. Еще взмах палочек - и смололи все до последней крошки. Этот достоин звания Царя обжор, а тот - Главы блюдолизов. Уж заблестели кувшины пустые, но в алчности их опрокидывали вновь и вновь. Исчезли кушанья давно - прожорливые рыскали в поисках их неутомимо там и тут.
Да,
Яств аромат улетучился вмиг -
В храм Утробы отправили их.
Симэнь Цин и Гуйцзе еще не выпили и по чарке вина. Едва они коснулись закусок, как все оказалось съедено подчистую, и стол напоминал Будду Чистоты и блеска.
В тот день поломали два стула. Слуге, который смотрел за лошадью, ничего не досталось от трапезы, и он с досады опрокинул стоявшее у ворот божество местности, а потом навалил на него кучу. Сунь Молчун перед уходом проник в гостиную и засунул в штанину бронзового с позолотой Будду. Ин Боцзюэ сделал вид, что желает облобызать Гуйцзе, а сам стянул у нее головную шпильку. Се Сида прикарманил у Симэня сычуаньский веер, а Чжу Жинянь, пройдя в спальню Гуйцин, прибрал к рукам ее зеркальце. Чан Шицзе приписал в счет Симэня тот цянь серебром, который взял у него взаймы. Одним словом, чего только не выделывали дружки, чтобы потешить Симэнь Цина.
О том же говорят и стихи:
Красавицы кривых террас -
искусницы на угожденье,
Познаешь с ними ты не раз
Уснувшей плоти возрожденье.
Но предаваясь им, забыв о мере,
Кому от дома ключ доверишь?
Но оставим пока компанию друзей, которые пировали с Симэнь Цином, а скажем о слуге Дайане. Когда он вернулся с лошадью домой, Юэнян, Юйлоу и Цзиньлянь сидели вместе.
- Хозяина привез?
У Дайаня блестели красные от слез глаза.
- Хозяин меня пинками выгнал, - пояснил он. - Кто, говорит, за мной посылать будет, тому достанется как следует.
- Ну скажите, справедливо ли он делает? - заметила Юэнян. - Не хочешь домой идти, не ходи, но к чему слугу-то избивать? До чего ж его там приворожили!
- Слугу избил - еще куда ни шло, - поддержала ее Юйлоу. - Зачем он нас поносит?!
- Шлюхи все на одну колодку, - вставила Цзиньлянь. - Плевать им на нас. Не зря говорят: в их вертеп хоть корабль золота сгрузи - все будет мало.
Цзиньлянь говорила, что думала. Однако и у стен есть уши. Как только прибыл Дайань, Ли Цзяоэр подкралась под окно и подслушала, как Цзиньлянь в присутствии Юэнян обзывала ее сестер. Ненависть закралась ей в душу, и с тех пор между ними началась вражда, но не о том пойдет речь.
Да,
В мороз согревает душевное слово,
Но даже в жару леденит клевета.
Стремясь опорочить кого-то другого,
Лишь злобу домашних Цзиньлянь навлекала.
Не будем говорить о вражде между Цзяоэр и Цзиньлянь. Расскажем о Цзиньлянь. Вернулась она к себе в спальню и казалось ей, что каждое мгновение тянется целую осень. Ей стало ясно, что Симэнь не придет и, отпустив обеих служанок, она вышла в сад. Она делала вид, будто прогуливается, а сама зазвала к себе Циньтуна и угостила вином. Когда слуга захмелел, Цзиньлянь заперла двери, сняла одежды, и они слились в наслаждении.
Да,
Где страсти пламя до небес, там страха нет,
Под пологом любви приют на сотни лет.
Только поглядите:
Она, отвергнув устои, ничтожного отыскала. Он разницу презрел меж низким и высоким. Преступной страстью одержима, и гнева мужнина она не устрашилась. Он, волю вожделенью дав, пошел за ней преступною стезею. Горят глаза, охрип - мычит под сенью ивы гибкой. Щебечет, заикаясь, порхает иволгой в цветах. Все шепчут о любви и в верности клянутся. В садовом цветнике открыли обитель услад. Хозяйкина спальня стала уголком отрад. Тут семя жизни лилии златой в дар преподнес глупыш.
С тех пор каждый вечер Цзиньлянь звала к себе слугу, а выпускала перед рассветом. Она украсила его прическу золотыми шпильками и одарила парчовым мешочком, который носила на юбке. Циньтун прикрепил его под поясом. Слуга этот, как на грех, был малый опрометчивый и легкомысленный, любил выпить и погулять с такими же, как он, слугами, и тайна скоро выплыла наружу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252