Затем подскочил к нам с Марие
й и, тычась пьяными губами в наши лица, забормотал:
Ц Люб-бимые в-вы м-мои! К-как же я с-сос-ску-чился!
Мадам Еписеева отпихнула Тимирязьева крахмальным локтем, он опрометью
выбежал в прихожую. Понятно. За Саирой своей…
Однако через секунду Ленька ворвался в комнату. В руках его сиял саксофо
н. Он вспрыгнул на кресло и заиграл одну из своих психоделических композ
иций.
Сзади к нам подкралась тетя Рая и, обхватив за плечи толстыми руками, поти
хоньку повлекла к детско-хулиганской комнате, где была застелена кроват
ь.
Мы остались наедине с мадам Еписеевой. Из-за плотно закрытой двери несли
сь приглушенные саксофонные стоны.
Ц Ты меня любишь? Ц зачем-то спросил я.
Ц Не говори глупостей, Ц раздалось из-под тюля.
Мария выбиралась из платья.
Ц Ну ты хотя бы счастлива? Ц не отставал я.
Ц Весь праздник мне испортил!
Чувствуя свою вину, я попытался обнять Машу, но она оттолкнула меня и отве
рнулась к столу, заваленному железяками.
Ц Ну что я должен сделать, чтобы ты меня простила?
Мария оттопырила нижнюю губу и притворным обиженным голосом пропищала:

Ц Купить мне шубу.
Ц Помилуй, да ведь весна!
Ц Шуба Ц понятие растяжимое, Ц мечтательно проговорила она. Ц Это у т
ебя вон живот греет и зимой и летом! А я?..
Я слегка обиделся и сказал:
Ц Живот тоже растяжимое понятие.
Но шубу я все-таки пообещал. С первой же получки. К своему стыду, я вспомнил
, что ничегошеньки не подарил невесте. Забыл впопыхах…
Мария тут же отошла от стола и потерлась об меня, как кошка.
Ц Вот теперь я тебя люблю, дорогой!
В этот момент звуки саксофона из комнаты резко оборвались. Послышался зв
ук падения, какие-то шлепки и грохот.
Ц Убью, фраер! Ц взревел голос Василька. Ц «Таганку» давай!
Я в одних трусах выскочил из комнаты. Судя по звукам, Леньке приходилось н
елегко.
И точно! На ковре была куча мала. Дядя Миша пытался растащить дерущихся. То
лстые барышни упоенно визжали. Виталька с Ларисой испуганными истукана
ми замерли у окна. Я почувствовал на голом плече пухлую ладонь тети Раи.
Ц Иди, касатик, иди, Ц спокойно проговорила она. Ц Какая же свадьба без
драки? Мы уж тут как-нибудь сами…
Опять, значит, русские народные традиции! А если Ленька падет жертвой это
го народничества?
Лезть в самое пекло мне не хотелось, и тут у меня мелькнула спасительная м
ысль. Я тряхнул головой и запел, вспомнив свое давнишнее выступление в ре
сторане «Полевой стан»:
Ц Тага-анка! Все ночи…
Клубок тел на ковре дернулся и окаменел, словно по нему пропустили элект
рический разряд. Между Ленькиных ног просунулась репейная голова Васил
ька. Он открыл рот и раскатисто подхватил:
Ц …полные огня…
Мы допели песню до конца. Публика миролюбиво расселась за столом, потира
я бока. Виталька с Ларисой зааплодировали.
Ц А у тебя ничего получается, Ц сказал Рыбкин. Ц Может, ты и мою любимую
споешь?
Ц Ему к жене пора! Ц вступилась за меня тетя Рая и вытолкала за дверь.
Там меня поджидал дядя Миша со складным туристским стаканчиком.
Ц Глотни для храбрости, Ц он понимающе мигнул желтым козлиным глазом.

Мне обожгло гортань, я пару раз споткнулся об мотоцикл и пробрался в полу
темную спальню.
Ц Маш! Ц шепотом позвал я.
Никто не отзывался.
Ц Ты спишь?
Я похлопал по кровати. Никого. Я встревожился. Наконец мои пальцы нащупал
и нос законной супруги. Из него вырывались равномерные порции теплого во
здуха. Мадам Еписеева, намаявшись за день, спала сном праведницы.
Я включил настольную лампу и с нежностью посмотрел на жену. Она лежала, по
дтянув ноги к подбородку. Я решил не будить ее. Из комнаты раздались залих
ватские звуки саксофона. Неужели Ленька опять за свое? Еще одну песню мои
связки просто не выдержат! Но вслед за мяукающими звуками послышался дро
бный перестук женских каблуков.
Ц Их! Их! Их! Ц послышались визгливо-придурошные голоса кузин.
Тимирязьев резко сменил ритм. Послышался басовитый страдающий голос те
ти Раи:
Ц Охуе…
Ничего себе! Тетка, видно, разошлась не на шутку! Тимирязьев послушно дуде
л на саксофоне вторым голосом, а усатая женщина продолжала страдать:

Ох, уехал мой сердешный!
Наеба… Но я бантик повяжу,
Палец в жо… Палец в желтеньком колечке,
Я посса… Я по садику брожу!

Песня была нескончаемой и убаюкивающей. На словах «Только сра… Только ср
азу сообщи!» я уткнулся в теплую спину мадам Еписеевой и заснул.

Глава 47
Все хорошо?

На деревьях распустились почки. Уже почти два месяца я жил с Марией Еписе
евой суровой супружеской жизнью. Шубу я ей купил, но она надела ее только п
ару раз. Неожиданно потеплело и, как я уже говорил, распустились почки. Вме
сте с ними в моей душе распустились смешанные чувства. Хотелось воли! Но н
е очень, а в допустимых размерах. Так что на уговоры Тимирязьева, после мое
й брачной ночи ставшего прежним гулякой, я не поддавался.
Кстати сказать, моя жена неожиданно изменила свое негативное мнение о не
м. Ее родственники в один голос нахваливали Леньку, и даже Василек перед о
тъездом хмыкнул нечто невразумительное:
Ц Ну, в натуре, он не полный дрек! Чтоб я тогда лук ел!
К такому емкому замечанию добавить было нечего. Мария время от времени с
прашивала меня:
Ц Что же ты Леонида в гости не позовешь? Пусть сыграет нам что-нибудь.
Но Леонид весной был занят по горло. И не только ресторанно-музыкальной д
еятельностью, а в основном барышнями, наводнившими московские улицы.
Полюбила Мария и Игоря Хренова, с которым я неожиданно сдружился. И не тол
ько за то, что он платил мне немалые деньги за преподавание Чейза. Просто н
и одна женщина на свете не могла плохо относиться к Хренову.
Он иногда появлялся в нашей квартирке с цветами для хозяйки и дорогим ко
ньяком для меня. (С Игорем выпивать мне разрешалось. «Потому что с ним не н
апьешься», Ц говорила мадам Еписеева.) Он любезничал с женой, шутил и обс
уждал дела со мной и обкуривал шторы душистым трубочным дымом. От него ис
ходила прямо-таки солнечная энергия! Он постоянно строил планы. И не толь
ко строил, но и воплощал их в жизнь.
Например, слова Игоря о введении в гимназии курса го и мацзяна не оказали
сь пустым звуком. Еще зимой я разыскал подвал, где в полном одиночестве си
дел Автоклав Борисович, склонясь над своими костяшками и пуговками. Немо
лодой уже человек в очках с толстыми линзами, с бледным лицом грустного к
лоуна. Я предложил Автоклаву работу, и Хренов не только принял его, но и не
забыл выплатить мне приличные комиссионные.
Чего не хватает обычно друзьям, так это бережного отношения к твоим фина
нсам. У Игоря Хренова имелось и это достоинство. Так как же его не полюбить
?
Ц Вот, учись, Ц иногда говорила Мария после его визита, Ц и цветочки теб
е, и обхождение, и костюмчик, и проборчик на месте. А ты все рохля рохлей.
Я отзывался, что не мешало бы и мне обзавестись какой-нибудь приличной ве
щью. Маша отмалчивалась, а на следующий день я слышал отвратительное:
Ц Дорогой, это тебе…
Мадам Еписеева с заговорщицким видом протягивала мне маленький сверто
чек. И в мое безраздельное владение поступала пара носков или новая зубн
ая щетка.
Моя жена подружилась и с Ларисой Пастернак. Их симпатию я отметил еще в де
нь свадьбы, но апогея эта дружба достигла к весне. Едва ли не каждый вечер
Лариса торчала у нас на кухне, листая женские журналы и рассуждая о чем-то
непонятном:
Ц Спинка прямая… Вытачки косые… Сплошная лайкра…
Маша внимала этой белиберде с открытым ртом. Мне все это не слишком нрави
лось, так как через пару дней после такого ликбеза жена отправлялась в по
ход по магазинам, не забыв раздраженно сказать:
Ц Посмотри на Лариску! Одевается, как богиня. Одна я хожу Ц чучело чучел
ом. Ничего приличного нет. Зачем только на работе надрываюсь?
Ц А это как же? Ц кивал я на Машины бедра, обтянутые новой юбкой. Ц Вы же в
месте выбирали?
Ц Все равно у Лариски лучше, Ц недовольно отвечала она. Ц Ей Виталька и
з Германии тряпки привозит.
Я боязливо соглашался с тем, что «у Лариски лучше», и нарывался на взрыв гн
ева.
Ц Значит, я тебе не нравлюсь?
Что ж это такое! Но я все понимал. Давным-давно у моей матери была подруга
Ц продавщица в шляпном отделе ГУМа. Однажды она задумчиво сказала мне:
Ц Знаешь, Сеня, двадцать лет уже работаю в магазине, но еще ни разу не виде
ла, чтобы подруга посоветовала подруге именно ту шляпку, которая ей боль
ше всего идет.
Я запомнил эти слова. Но Маше не говорил Ц еще подумает, будто я стараюсь
очернить ее лучшую подругу. И ведь будет права! Ларису Пастернак я и в само
м деле на дух не переносил. Бедный Рыбкин! Его первая жена куда как лучше.
Кстати, Света по-прежнему жила в моей квартире на «Красногвардейской». М
ария, разумеется, думала, что квартиру снимает исключительно занятая ино
странка. Для убедительности я показал жене журнальную фотографию Марга
рет Тэтчер, сообщив, что увидеться с нашей квартиранткой нет никакой воз
можности, потому как помещение нужно ей только на время краткосрочных ви
зитов в Москву.
Ц Вот людям денег-то некуда девать! Ц изумилась Маша. Ц Эта дура и прож
ивет-то, небось, один день, а платит за целый месяц.
Знала бы она, кто и, главное, сколько платит! Факультативный преферанс у ме
ня уже сидел в печенках.
Мадам Еписеева частенько гостила у Ларисы (то есть у Витальки Рыбкина), за
одно наведываясь и в мое холостяцкое жилище проведать обстановку и выяс
нить, не поцарапала ли Маргарет Тэтчер мебель. Но я вовремя предупреждал
Светку, она придавала жилплощади необжитой вид и смывалась к своему дире
ктору.
Все было бы довольно сносно, особенно в бытовом смысле, если бы не мой пасы
нок. Радовало только, что хулиган Еписеев теперь учился в другой школе (к с
ебе в гимназию я его устраивать не стал). Но мне хватало Вовочки и дома.
Те редкие часы, когда он не пропадал у гаражей, не слушал свою скрежещущую
музыку и не возился с мотоциклом, Еписеев использовал для того, чтобы изд
еваться надо мной. Наверное, ревновал к матери. Шутки его были просты.
Однажды вечером, когда Маша была на работе, кто-то позвонил в дверь. Я откр
ыл. В ноги мне бросилось пламя от горящей на коврике газеты. Огня я, после и
звестного происшествия, побаивался, так что бросился затаптывать готов
ый разгореться пожар. Пламя я потушил, но тапочки пришлось выбросить Ц п
од газетой оказалась изрядная куча сами знаете чего.
По ночам, когда Маша уходила на службу в вечернюю смену, а хулиган Еписеев
на прогулку, я частенько просыпался от зловещего дребезжания. В бешенств
е избегав всю квартиру, я лишь под утро обнаруживал источник мерзкого зв
ука. В деревянную раму снаружи была воткнута иголка с ниткой, уходящей в т
емноту. За нитку можно было дергать со двора. Иголка колотилась о стекло, н
е давая мне заснуть.
Вспоминается и другой случай (Вовочка точно знал, когда я бывал дома один
). Опять раздался звонок. Что же мне теперь, не открывать? Я подошел к двери.
Но открыть ее не смог. Тогда я рванул посильнее. Кто-то тянул дверь на себя.
Я еще сильнее. Дверь не открывалась. Рванув раз в двадцатый, я заорал благи
м матом:
Ц Отпусти, пока не поздно, скотина! Я подожду десять минут, чтобы дать теб
е смыться!
Честно прождав десять минут, я тихонько попробовал дверь. Проклятая не о
ткрывалась! Причем с той стороны опять чувствовалось чье-то сопротивлен
ие.
Ц Выйду Ц убью! Ц опять завопил я. Ц Тебе не жить, собака!
С лестничной клетки доносилась приглушенная ругань соседа из квартиры
напротив. Развязала этот гордиев узел только мадам Еписеева, когда верну
лась с работы. Оказалось, что ее любезный сынок связал длинной веревкой н
аши с соседом двери, позвонил в обе квартиры и удалился, предоставив нам в
озможность ругаться сколько влезет.
К сожалению, я не мог воспользоваться привычной отдушиной и пожаловатьс
я Катьке Колосовой на свою жизнь. После мальчишника что-то в наших отноше
ниях надломилось. Я несколько раз, украдкой, чтобы Мария не слышала, набир
ал Катькин номер. Однако разговор не клеился.
Ц Как делишки, как детишки? Ц спрашивал я тихим, но нарочито веселым гол
осом.
Ц Нормально, Ц буднично отвечала Кэт.
Ц Все пашешь на своих бандитов?
Ц Пашу…
Ц Когда же мы увидимся, любовь моя нетленная? Ц продолжал я упражняться
в остроумии, надеясь расшевелить мадам Колосову. Ц Когда я прикоснусь к
твоим нарумяненным ланитам усталыми губами? Доколе мои мозолистые от пр
аведных трудов длани будут печально пусты и не заняты чашей зелена вина?
Когда я воздену очи на твои перси?
Ц Как-нибудь… Ц равнодушно отвечала Кэт.
Не понимаю, что ей еще надо? Раньше ведь она разговаривала совсем иначе. На
верное, боится, что кто-нибудь услышит нашу беседу и у меня будут неприятн
ости. Ха! Я же осторожный…

Глава 48
Суббота есть суббота

Суббота Ц самый неприятный день для женатого мужчины. Если кто-то по-пре
жнему осмеливается называть этот день выходным, то он последний дурень!
Но особенно мерзко субботнее утро.
В один из таких «выходных» я проснулся от нудного звука, доносящегося из
ванной. Гул прервался и через несколько секунд с удвоенной силой разнесс
я по квартире. Я потянул носом воздух. Теплая сырость и запах стирального
порошка. Большая стирка! Вот ужас!
Сунув ноги в тапочки, я побрел умываться. В коридоре мне встретилось взмы
ленное злое существо в халате и с полотенцем на голове.
Ц Проснулся! Ц прошипело существо. Ц А некоторые, между прочим, с семи у
тра на ногах!
Ц Могла бы и разбудить, Ц проворчал я. Шутить не хотелось.
В ванной Ц полный раздрай. Везде разложены скрученные трубочки белья, н
а полу пена, посредине вибрирует старенькая стиральная машина, от которо
й к крану тянется шланг цвета дохлой лягушки. Значит, умыться я не смогу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44