Невозможно получить… Только вы можете мне помочь, почтенный! Только вы! Я не могу показаться пред светлые очи, не выполнив поручения! Вы поможете мне?
Подскакиваю к Дериму, хватаясь за полы мантии. Он пытается отшатнуться, но я успеваю дыхнуть ему в лицо приторным ароматом цветков сарсы. Огорченный, да еще и наглотавшийся дурмана заказчик – самое милое дело, чтобы сорвать куш, верно?
Маг осторожно разжал мои пальцы, высвобождая одежду, и усадил-таки меня в кресло.
– Только не волнуйтесь, heve…?
Вскакиваю:
– Никаких имен, почтенный! Ни-ка-ких. Все должно оставаться в тайне. Даже от нас самих. Вы же меня понимаете?
Дерим жадно прищурился:
– Конечно, я вас понимаю! Но сохранение тайны требует…
Я выразительно побренчал монетами в поясном кошельке:
– Ваши услуги будут оплачены со всей возможной щедростью.
– Как скоро вам нужны taites?
– Немедленно! Если это возможно, почтенный, конечно, если это возможно: я бы не хотел настаивать на трате ваших сил, но время, время… Оно не будет ждать.
Дерим кивнул и отправился за орудиями своего труда. Треножник, выставленный в центре комнаты, мало походил на сооружение, которым пользовалась магичка из Кенесали: оказался массивнее, и в то же время изящнее, украшенный коваными побегами плюща. И чаша, водруженная сверху, была побольше размером, но тонкостенная и, судя по тому, как с ней обращался хозяин, очень хрупкая. Вода, пролившаяся в сосуд для извлечения из кувшина, была восхитительно прозрачной: если бы не едва уловимый голубоватый оттенок, можно было бы подумать, что чаша пуста.
– Ах, хоть я и впервые вижу, как все происходит, уверен: вы – настоящий мастер своего дела! Как вы движетесь, с какой царственной грацией… Признайтесь, в ваших жилах, наверное, течет кровь кого-то древних правителей?
Дерим, разумеется, ничего не ответил, поскольку готовился к исполнению заказа, но даже по спине было заметно, как маг раздувается от гордости. Что ж, добавлю еще чуть-чуть: я ж не суп варю, пересолить не получится.
– Такой достойный человек, такой достойный дом! Правда, по моему скромному разумению, такой мастер, как вы, заслуживает большего. Дворца, например. Да, дворца! И послушных слуг, чтобы хозяину самому не требовалось сопровождать гостей. И десять… нет, двадцать наложниц для услаждения души и тела! Вы непременно все это получите, с вашим необыкновенным талантом!
О, кажется, начинается самое интересное: Дерим подносит ладони к бокам стеклянной чаши. Ну-ну, посмотрим, чего он добьется…
Всплеск Потока был достаточно силен, но его Сила и сила мага, проводящего извлечение , действовали в разных направлениях, сражаясь между собой. Вода вскипела почти мгновенно, не тратясь на разбег: стремительно протянувшиеся со дна и взорвавшиеся на поверхности нити пузырьков, белая муть, осевшая еще быстрее, и… Неприкрытое разочарование во вздохе Дерима: на дне чаши лежала едва ли сотня «капель».
Я действовал согласно избранной роли: подскочил к треножнику, облапил стенки чаши, заглядывая внутрь, и запричитал:
– Ах, ну как же так могло случиться? Почему беды преследуют меня по пятам? Разве с этим я смогу явиться к моему благодетелю? Я не посмею ступить даже на его порог, не наберусь смелости даже оказаться в тени его дома…
Маг, уяснивший, что его никто не собирается обвинять, поспешил меня успокоить:
– Не нужно переживать, heve: вам достаточно лишь обратиться в другую лавку и… Если желаете, подскажу ближайшую.
Я оторвался от созерцания разноцветных бусин и строго взглянул на Дерима:
– Мне нужны были «капли» одного выводка. Единокровные. Вы понимаете?
Он понял. Как не понять? Конечно, подобные требования больше относят к причудам плетельщиков, недели к существенным условиям получения наилучшего результата, но с заказчиками не спорят.
Я вздохнул: тяжело-тяжело, благо вылеченная грудь позволяла набрать много воздуха, повернулся и поплелся к выходу из кабинета.
– Э… Постойте, heve!
– Что-то еще, почтенный?
Маг растерянно развел руки в стороны:
– Вы не заберете те taites, что я извлек ?
– Разве я должен их забирать?
– Но…
– Уговор был на две сотни, не меньше, а здесь и одной не наберется… Или все, или ничего.
Дерим утрачивал важность и самодовольность с каждым вдохом: еще чуть-чуть, и растечется по полу лужицей разочарования:
– Heve, но может быть…
– Сделка не состоялась, почтенный, это вы знаете не хуже меня. Я не касаюсь причин, хотя мог бы… Ведь условия не выполнила ваша сторона, а не моя, верно? Впрочем…
Маг встрепенулся и с надеждой заглянул мне в глаза.
– Я могу взять «капли». По симу за штуку.
– Они стоят не меньше трех монет каждая!
– Правда? – Улыбаюсь. Гаденько-гаденько. – В таком случае позвольте откланяться. И позвольте пожелать вам удачи в поиске покупателей: не уверен, что кому-то в разгар праздника понадобится сплести заклинание, но чудеса все же случаются. Доброго Зимника, почтенный!
Он метнулся вслед за мной и вцепился в мой локоть:
– Не спешите, heve!
– Есть причина для промедления?
– Возьмите их… По симу, как и предлагали.
Нехорошо издеваться над человеком, которому и в самом деле некуда будет деть извлеченные taites. Нехорошо, но полезно. Это как с теми же овощами или фруктами: никто не любит брать заготовленное впрок, всем подавай свеженькое. И хотя я обычно не настолько придирчив в выборе инструментов своего труда, но сегодня… Сегодня есть возможность обзавестись превосходными «каплями» за бесценок. Разве можно ей не воспользоваться? Только скинем цену еще чуток:
– Простите, почтенный, запамятовал. Я предлагал сим за штуку? Конечно же, я ошибся! Сим за пару штук, и это мое последнее слово!
Маг подавил стон отчаяния и обреченно кивнул. «Капли» были выужены из чаши, тщательно обсушены, пересчитаны (их оказалось сто три штуки, и я милостиво подарил Дериму полсима), пересыпаны в бархатный мешочек и вручены мне. На выходе я раскланялся с хозяином ортиса и унылой девицей, принесшей мою накидку. Маг выслушал многословные пожелания счастливого будущего года и прочих благостей, с трудом удерживая на губах вежливую улыбку: подозреваю, с большей радостью мне отвесили бы пинка, отправив в полет с крыльца, но законы гостеприимства, не позволяющие грубо обращаться с гостями, и законы торговли, требующие уважения к любому покупателю, уберегли меня от телесных повреждений. В границах ортиса. Зато на улице, в трех десятках шагов…
Должно быть, он тоже был погружен в раздумья, потому что мы столкнулись. Нет, не лбами: прохожий едва доставал мне до подбородка, но получать удар в грудь тоже не слишком приятно. И хотя воспоминания о ране давно канули в прошлое, эхо прежней боли снова заставило задержать дыхание, чтобы… В следующий миг удивленно спросить, составляя с Галчонком слаженный дуэт:
– А ты что здесь делаешь?
Выпалив вопрос, мы оба осеклись, ожидая, кто рискнет отвечать первым. И поскольку пауза грозила продлиться больше, чем полезно находиться на морозе без движения, я принял удар на себя:
– Занимаюсь делами. А ты?
– Какими делами? – взвился Таббер. – Ты должен лежать в постели! Или хочешь, чтобы рана снова открылась?
– Не хочу. Да она и не откроется. Раны больше нет.
– Зажила за два дня? Невозможно! – Он по привычке сначала возразил, и только потом осознал свою ошибку: – Если только… Но с чего бы Заклинателю тебе помогать?
– Почему помогать? Не допускаешь, что я в силах оплатить подобные услуги?
Конечно, не допускает, о чем и спешит заявить:
– Достаточно посмотреть на тебя, чтобы…
Что ж, давайте посмотрим. Одних шкур северной лисы на мою накидку ушло больше десятка. Распахиваю полы, позволяя лучикам солнца, выглянувшего из просвета между снеговых туч, переливом золотистого блеска скользнуть по ткани камзола. И почему я раньше не изучал содержимое шкафов и сундуков дальних комнат на втором этаже? Собственно, лишь когда возникла необходимость поселить эльфийку, отправился наверх и обнаружил целые залежи вполне пригодной для использования одежды. Судя по ее разнообразию и частично заношенному состоянию, до меня в мэноре обитал кто-то из отлученных , но привлеченных, как и Валлор, к служению на благо Заклинателей. Так что теперь, если будет нужда принарядиться…
– Ну как? Могу оплатить или нет?
Галчонок досадливо наморщил нос:
– Вот пристал… Ну, можешь! И что?
– Как раз на вопрос «что» кое-кто не ответил. Просто так здесь прогуливался?
Отворачивается, молчит, сопит, но все же признается:
– Не привык еще. Как задумаюсь о чем, ноги сюда несут.
Понятно. Я тоже, когда закончил обучение в Академии, месяца четыре кряду ловил себя на желании пройтись по знакомой площади перед главным зданием. А если не успевал поймать, именно там и оказывался!
– Ну, отвыкать или нет, решай сам. Особо можешь не торопиться: в следующем году вернешься.
– Вернусь?
Взгляд круглых глаз наполнился подозрением, словно целитель ожидал с моей стороны издевки или, самое малое, насмешки.
– Конечно. Сдашь экзамен и снова будешь хозяйничать в ортисе. Ты ведь вправе потребовать повторной проверки?
Горький вздох.
– Вправе, но… Все равно ведь не получится.
– Получится. Если захочешь и если примешь к сведению мои советы.
– Больно ты умный! Все про всех знаешь, всем помогаешь! По шапке-то еще не получал больно за свои советы?
Коротышки все злобные, или передо мной исключение из правил? А я-то хотел парню предложить… Впрочем, предложу, несмотря ни на что:
– А пока не вернул в свое распоряжение родной дом, если согласишься, можешь пожить у меня. Места много, люди приветливые, в чужую жизнь не лезут. Как правило.
– Это за что же такие милости? Мне не нужны подачки!
Вообще-то, нужны, только он сам себе в этом не признается. Никогда. Ох… Неужели придется объяснять?
– Ты спас мою жизнь. Дважды. Как говорят в народе? Уплаченный долг – спокойное сердце. Никаких подачек.
Галчонок нахохлился, затравленно поглядывая на меня снизу вверх. Должно быть, нелегко без раздумий взять и принять чью-то искреннюю помощь. Не знаю. Мне не доводилось испытывать схожие чувства: считаю и до, и во время, и после, а там, где щурит внимательные глаза расчет, нет места для чуда.
Ладно, не буду висеть у человека над душой:
– Если надумаешь, приходи. Килийский квартал. Келлос-мэнор. А я – Тэйлен, его управитель. С распростертыми объятиями ждать не буду, но свои обещания назад не беру. Пока не выполню.


***

Можно было уделить разговору с Галчонком больше времени и внимания, но моего участия ожидало последнее намеченное на сегодняшний день и на остаток праздничной ювеки дело. Облицованные пестрыми гранитными плитками стены дома на одной из узких улочек Черепичного квартала. Стены, в которых сейчас наверняка царил траур по одному из обитателей.
Едва отворив дверь и окинув меня взглядом, молодая женщина с бледным, но вопреки ожиданиям, вовсе не заплаканным, а весьма спокойным лицом, виновато всплеснула руками:
– Простите, я уже нашла покупателя. Надо было забрать из управы заявление, но неожиданно возникли некоторые трудности… Покорнейше простите!
Покупателя? На какой товар? А впрочем, не имеет значения.
– Полагаю, мне тоже следует извиниться, если ввел вас в заблуждение своим видом, hevary: я вовсе не собираюсь ничего покупать. Я пришел поговорить с вами о вашем брате.
В пепельно-серых глазах мелькнули огорчение и досада, но женщина справилась со своими чувствами.
– Вы, верно, пришли получить долг Юлара? Прошу, проходите. Если сумма не слишком большая, я смогу отдать ее сразу, иначе вам придется немного подождать.
Я принял приглашение войти в дом, но прежде, чем шагнуть за хозяйкой в крохотный полутемный зал прихожей, решил отказаться от обмана, хоть роль собирателя долгов позволяла легко выпытать немало сведений:
– Ваш брат ничего мне не должен, hevary. Скорее, я в некотором долгу перед вами обоими.
Она обернулась и удивленно подняла брови, такие же светлые и тонкие, как волосы, заплетенные в короткую косу.
– Но вы выпьете со мной немного тэя? Не откажетесь? У меня нечасто бывают гости, а в Зимник нужно приветить хотя бы одного доброго знакомого, чтобы будущий год принес немного радости… Вас ведь можно назвать добрым знакомым?
Меня? Человека, из-за которого ее брат и погиб? Да уж, добрый… Впрочем, и злым не назовусь. Положа руку на сердце, признаюсь: смерть Юлара не вызвала у меня никаких особенных чувств. Да и жизнь – тоже. А вот судьба оставшейся, как он рассказывал, в стесненных обстоятельствах, сестры…
– Конечно, выпью.
Женщина благодарно улыбнулась и поспешила на кухню. Собственно, там мы и устроились: у окна, занавешенного полупрозрачным вязаным кружевом, пропускающим свет, но смягчающим его и не позволяющим солнцу слепить глаза. Заваренный тэй оказался на редкость терпким, пряное печенье в меру рассыпчатым, в меру хрустящим, а собеседница – словоохотливой.
Мюла ад-до Ривис и ее брат Юлар, в самом деле, всю жизнь, с самого рождения жили в Нэйвосе, потому что родители полагали город более подходящим местом для обитания молодых людей, а главное, предоставляющим большие возможности. Деньги на содержание присылали исправно, но два дома одной семьи требовали удвоенных трат, а стало быть, и немалого приложения сил, потому отцу, еще с десяток лет назад похоронившему свою супругу, все труднее и труднее содержать детей вдали от имения. Правда, теперь расходы должны сократиться.
– Простите, но ваш брат говорил что-то о смерти отца.
Женщина вздохнула, сокрушенно качнув головой:
– Наверное, и не только это? Какие еще ужасы вам нарассказывал Юлар? Меня неизлечимым недугом в своих историях не наделял?
– Нет, о вас он отзывался очень нежно. Но признаться, я не ожидал, что…
– Что многие все слова моего брата – ложь? Увы, heve. Он всегда любил присочинить лишнего. А с тех пор, как пристрастился к игре, совсем совесть потерял.
– Он был азартным игроком?
Мюла печально улыбнулась.
– Очень азартным. И самое странное, у него получалось выигрывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50