Незаметный, заросший бурьяном, труднопроходимый, но, тем не менее, реальный. А самое замечательное, мне по нему идти не придется: все будет сделано за меня, без моего участия и исключительно мне во благо. Но парню лучше не задумываться об этом: пусть считает неожиданного дарителя дурачком, не видящим, куда ступает.
А пока за окнами медленно, но верно темнеет, у меня есть несколько часов совершенно свободного от дел времени… На что бы его потратить? Идти домой бессмысленно и накладно: матушка усадит ужинать и накормит до самого настоящего отвала. В смысле, я отвалюсь. От стола прямиком на кровать. Нет, так не пойдет: мне нужна бодрость тела. Еще на один вечер. Сегодняшний. А раз так… Знаю! Есть хороший повод увидеться с другом. Точнее, с подругой. Но не только, чтобы поздравить с наступающим праздником, а в целях сугубо корыстных: поговорить. С женщиной и о женщине.

Нить восьмая.

Каждый шаг жизни
Несет в себе выгоду.
Не медли: лови!


По случаю приближения Зимника Квартал Бессонных Ночей готовился к натиску превосходящих сил противника, то бишь, отсыпался, отъедался и отмывался. Дом свиданий Локки не был исключением: в гостевой зале и комнатах вовсю шла уборка, разливающая в воздухе ароматы мокрой пыли, мыльного корня, душистых настоев и разгоряченных домашним трудом женских тел.
Сама управительница не снисходила до возни с тряпками, умело командуя своей маленькой, но весьма опытной армией, и увидев меня, притворно нахмурилась:
– Заходите позже, heve, в первый день Зимника!
Я печально вздохнул:
– Увы, не смогу.
Круглолицая толстушка, попавшись на уловку, мигом сменила гнев на милость и озабоченно поинтересовалась:
– У тебя что-то случилось?
– Еще нет, но если не окажешь срочную помощь, случится! – Я поймал Локку за талию, на которой почти лопался туго затянутый корсаж, и чмокнул в пухлую щечку. – Здравствуй.
– Помощь, говоришь? – Она задумчиво провела кончиком указательного пальца по губам, причем, своим, а не моим, что показалось мне крайне огорчительно. – Что ж, идем: поделишься горем.
В личном кабинете я вручил хозяйке дома свиданий праздничный подарок – брусок сушеных трав, обернутый пергаментом.
– Веселого Зимника!
– Да уж скучать мне не придется, – согласилась Локка, принюхиваясь к подарку. – Золотой лист? Потратился, наверное, изрядно?
– Я же мог прийти к тебе с пустыми руками.
– Это верно, – она уселась на кушетку. – За что я тебя люблю, так это за твою память: с первого раза заучил, что к женщине всегда нужно приходить с подарком, пусть самым маленьким и скромным. Мы любим внимание больше всего остального, хоть и притворяемся алчными чудовищами. А что делать? Вам проще откупиться монетами, чем отдать кроху тепла из собственного сердца.
Пробую пошутить:
– Вообще-то, я всегда считал, что сам по себе лучший подарок любой женщине.
Шутка не проходит: Локка совершенно серьезно кивает в ответ.
– Подарок, не спорю. И даже немного завидую той, которая его получит.
– Так еще не поздно! – Я плюхнулся рядом и сделал вид, что собираюсь приступить к решительным действиям. – Кто нам мешает?
– Ты же и мешаешь, – меня беззлобно щелкнули по лбу. – Слишком давно я тебя знаю, и в любовную лихорадку, уж извини, не поверю… Кстати, это не пустые слова, про давность. Ты и в самом деле чем-то расстроен. Точнее, озадачен. Что случилось?
Я оперся локтями о колени.
– Мне нужен твой совет. Или разъяснение, даже не знаю, как правильно назвать… По вашей женской части.
Локка деловито осведомилась:
– Кого-то обрюхатил и хочешь вывести плод?
Поднимаю на нее укоризненный взгляд:
– Ты так дурно обо мне думаешь?
– Я думаю о тебе так же, как и обо всех остальных мужчинах на свете: вы никогда не заботитесь о последствиях раньше, чем они происходят. Ну так что стряслось? Только рассказывай все без утайки!
– Я поссорился с невестой. Или она со мной? Все случилось слишком быстро и странно, чтобы успеть разобраться.
Делаю паузу, потому что ожидаю от Локки сочувственных слов, а взамен получаю гневное:
– И ты молчал?!
– Так я сейчас говорю.
Она всплеснула руками:
– Да не об этом! У тебя есть невеста?
– Боюсь, уже нет…
– Не бойся! – Успокоили меня. – В этом деле ничего непоправимого не бывает.
– В каком деле?
– В деле превращения одинокого мужчины и одинокой женщины в счастливую семью! – Торжественно объявила Локка, так вскинув голову, что одна из шпилек не выдержала, выскочила из прически, и темные кудряшки скрыли под собой левое ухо моей приятельницы.
– О семье речь пока не…
– С самого начала. Со всеми подробностями. Понял?
Собираюсь с мыслями и воспоминаниями.
– Она приехала с матушкой. Дочь наших соседей по Энхейму. Сирота.
– Это хорошо, – не преминула кивнуть управительница дома свиданий, выразив полнейшее согласие с Каулой во взглядах на родню будущей жены.
– Милая девушка. Спокойная. Понятливая. Вроде, не была против меня, как супруга.
Локка хмыкнула:
– Девицу привезли из глуши в столичный город! Кто бы был против, а? Ладно, продолжай.
– Собственно, мы только-только начали привыкать друг к другу, и… Тут-то все и испортилось.
– Я же сказала: подробнее!
– Вчера я… Поздно вернулся. В середине ночи. Не один.
Мое признание сопроводили смешком, почти отбившим желание продолжать рассказ, но я справился:
– Никаких личных отношений! Я был немного пьян, и меня просто проводили до дверей. Но дело в том, что моя провожатая не питает ко мне добрых чувств и, увидев на пороге дома молодую девушку, решила… Скажем, отомстить.
– За что?
– Ей виднее. В общем, она меня поцеловала.
Локка хитро сузила глаза:
– А ты?
– Что я?
– Ты стоял столбом?
– Не то, чтобы… Понимаешь, выбора у меня не было. Никакого.
– Понимаю, – в голосе женщины перекатывались смешинки.
– На самом деле! Я и на ногах-то еле держался…
– А кто-то минуту назад уверял меня, что был всего лишь «немного пьян».
– Не настолько, чтобы не понимать, что происходит!
– Но достаточно, чтобы не предпринимать попыток вести себя пристойно, – обвинительно заключила Локка.
Я отвернулся.
Еще одна поборница неизвестно чего… И почему из правдивого рассказа, перечисляющего только сухие факты, женщины ухитряются создать целую трагедию? Зато, когда живописуешь свои похождения далеко за гранью сказки, верят охотно и сразу. Наверное, потому что придумывать уже нечего: буйная женская фантазия иссякает. Так и буду поступать в следующий раз. Точно! Навру с три короба, и все будут довольны.
– Ладно, не дуйся.
И это мне заявляют после, можно сказать, смертельного оскорбления? Никакого прощения!
– Правда, Тэйл… Со всеми бывает. Так что потом случилось?
Язвлю:
– Спрашиваешь из любопытства?
В ответ раздается тяжелый вздох.
– Ты прямо, как маленький… Уж должен знать, как когда себя вести, да еще с невестой. Значит, она видела ваш поцелуй?
– Полагаю, просмотрела от начала и до конца. Но даже не это страшно. Понимаешь, Лок, та женщина… В ней женского очень мало, а под зимним плащом, да ночью при свете фонаря и вовсе невозможно понять, кто перед тобой.
– Ты хочешь сказать… – Локка вдохнула поглубже, но не справилась с собой и расхохоталась. – Твоя невеста могла подумать, что у тебя отношения с мужчиной?
– Не знаю, что она могла подумать и что подумала, но рано утром она ушла из дома. Сказала, что не может больше здесь оставаться.
– Ну так это же замечательно!
Непонимающе щурюсь:
– Замечательно?
– Конечно! – Толстушка вскочила с кушетки, азартно похлопывая ладонями по бедрам. – Раз она убежала, не дождавшись объяснений, значит, чувствует свою неправоту и боится, что ты ее обвинишь.
– В чем?
– Неважно! Просто боится, но и сама этого не понимает… Все чудесно, Тэйл! Только дай ей немножко времени остыть, и все сложится наилучшим образом. Твоей невесте нужно разобраться в чувствах.
Бормочу:
– Мне тоже не мешало бы…
Мои слова не остаются тайной, и Локка строго спрашивает:
– А ты сам? Любишь ее?
Сложнее вопроса мне отродясь не задавали. И наверное, не зададут никогда.
Поднимаю на толстушку затравленный взгляд:
– Не знаю. Правда, не знаю… Мне спокойно с Ливин, но жаркой страсти или влечения, с которым не справиться… Такого нет.
Локка положила мне руку на плечо:
– Страсть не всегда является залогом любви и уж точно, ничего, кроме частых ссор, в семейную жизнь не вносит. С твоим характером о страсти вообще лучше не говорить.
– Это еще почему?
– Потому что и любить, и ненавидеть ты будешь одинаково сильно, а от любви до ненависти… Сам знаешь.

Только выйдя за пределы квартала я сообразил, что вручил Локке не весь подарок: шелковый мешочек с душистыми травами, прилагающийся в довесок к целебному Золотому листу и призванный радовать капризное женское обоняние ароматом далекого юга, так и остался в моем поясном кошельке. И немудрено: тяжести и объема в этом сене было немного, а моя приятельница так успешно заморочила мне голову успокоительными советами и рассуждениями о причудах характера, что можно было забыть и собственное имя. Впрочем, Локке и впрямь известно многое из того, что происходит между мужчиной и женщиной, но о чем не принято говорить вслух, поэтому стоит с особенным вниманием отнестись ко всему услышанному. Наверное. Может быть.


***

Прикрыть глаза, вытянуть ноги, расслабляя спину. Постараться выкинуть из головы всю дребедень, осевшую в сознании за долгий день. А еще лучше – за долгие два дня. Разом. Вознести богам смиренную молитву о даровании успеха в деле, которое должно завершиться, как можно скорее. Выдохнуть, выгоняя из груди сожаление и пуская на его место умиротворение. Вдохнуть и приготовиться ждать.
Если бы в «Перевале» имелись двери между комнатами и коридором, я бы услышал скрип. А так по щеке лишь скользнуло перышко сквозняка – свидетельство появления в отведенном мне для ожидания месте другого человека. Знак, который трудно принять к сведению, если не ожидаешь встречи.
Поэтому я едва не подскочил, когда услышал рядом с собой тихое:
– Позвольте украсть немножко вашего времени, heve.
Веки поднимал осторожно: и чтобы сделать вид, будто дремал, и чтобы не сразу пугаться пришлеца. Зато как только понял, что за персона явилась по мою душу, недоуменно вытаращился, забыв о всяких приличиях.
Она была одета все так же скромно и строго, но, пожалуй, и бесформенная хламида жрицы Кракана, бога-противника плотских наслаждений, не смогла бы скрыть красоту тела, в котором некоторые части даже на мой терпимый взгляд были чрезмерны. А уж Локка наверняка бы искренне пожалела несчастную, вынужденную носить такую большую грудь, потому что сама частенько жаловалась на схожие трудности.
Но безмятежность и покорность расслабленных черт лица прекрасного глашатая никак не сочетались с мольбой в обращенном на меня темно-синем взгляде. Не сочетались, заставляя задуматься, прямо скажем, о нехорошем: первая наша встреча не принесла мне ничего, кроме бед, и, признаться, я не горел желанием продолжать знакомство. Впрочем, отступать было поздно, оставалось только выслушать, тем более, меня столь трогательно попросили о внимании.
– Конечно, hevary, как пожелаете.
Она обрадованно кивнула, но тут же снова вернулась к печальному смирению, а я запоздало вспомнил, что сидеть в присутствии женщины не считается пристойным, и, поднявшись на ноги, предложил занять свое место – единственное кресло в маленькой проходной комнате.
Проявленная мной вежливость вызвала у красавицы чувство, похожее на растерянность:
– Я… должна сесть?
– Вовсе нет, но мне было бы приятно видеть вас в кресле. Вы согласитесь меня порадовать?
Пухлые губы приоткрылись, снова прижались друг к другу.
– Я сяду.
– Разумеется.
Она опускалась на подушку кресла так осторожно, словно та была утыкана иголками. Чего-то боится? Надеюсь, не меня? Не хотелось бы стать причиной ее заикания.
– Вы хотели со мной поговорить?
– Да.
Новая волна молчания и умоляющий взгляд.
– Я слушаю.
Ни звука. Нет, так дело не пойдет!
Присаживаюсь на корточки напротив глашатая и смотрю на нее снизу вверх: говорят, это помогает успокоить собеседника и внушить ему уверенность. В его же силах.
– Я не собираюсь вас обижать, hevary. Ни в коем разе. Что бы вы ни сказали. Но поскольку у нас маловато времени, прошу: собирайте всю вашу смелость в кулачок и начинайте.
И правда, помогло:
– Вы… Я хотела… Я хочу просить вас: не сердитесь на Риш!
Сдвигаю брови:
– С чего бы мне сердиться? Так, прибью в темном углу, если удастся, а сердиться…
Дурацкая попытка пошутить привела к появлению слез, похожих на жемчужинки в уголках глаз, а красавица затряслась, как в лихорадке, и, видимо, стараясь справиться с дрожью, вцепилась своими пальцами в мои:
– Я прошу вас! Умоляю! Именами всех богов и демонов! Простите ее!
Первый миг прикосновения не принес ничего, но на следующем вдохе я почувствовал холод. Не ледяной и не обжигающий, но более подходящий мертвому телу, нежели живому, и с трудом удержался, чтобы не отдернуть руки.
– Успокойтесь! Это была шутка. Всего лишь шутка. Я не сержусь. Наверное, следовало бы, но… Не буду.
– Вы обещаете не причинять Риш зла?
– Если она не причинит зло мне или моим близким. Настоящее зло, имею в виду, а не глупую месть оскорбленного воображения.
Глашатай ничего не поняла в моих словах, но тон голоса оказал свое воздействие: женщина перестала дрожать. Рук, правда, не убрала, заставляя меня мерзнуть.
– Она не будет ничего такого делать. Не будет. Если я попрошу.
– Тогда вам лучше поскорее это сделать, иначе у вашей… возлюбленной со временем могут возникнуть большие неприятности. И не только благодаря мне: сомневаюсь, что с другими людьми Ришиан ведет себя дружелюбнее.
– Моя сестра всегда была такой. И останется до самой смерти, которой совсем недолго ждать.
Любой другой человек на месте пепельноволосой красавицы вложил бы в подобную фразу торжественную печаль или искреннюю скорбь – смотря по обстоятельствам, но ее голос не был окрашен ни одним оттенком перечисленных чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50