Вы и только вы! Не будь вас, не было бы искушения, перед которым я не устоял!
О, вот в чем дело! Значит, я – демон-искуситель? Лестно, аглис подери. Только неправильно. Никого я не искушал, напротив, старался отговорить, как мог. Наверное, плохо старался.
– Вы не добились покровительства?
Он хохотнул, напомнив мне человека, находящегося в шаге от безумия. То бишь, меня самого лет эдак четырнадцать назад.
– Покровительства?! Я должен быть счастлив, что остался жив! Хотя, лучше бы я умер.
– Кисть отрезали «пастухи»? Те трое?
Светлые глаза затуманило воспоминанием о боли, но, как правило, некоторое время после пережитых страданий каждому из нас хочется излить негодование и злобу в окружающий мир. Майс не стал исключением, приступив к печальному рассказу:
– Да, они. Сразу после того, как вы ушли вместе с патрулем. Меня привели сюда, в мой же кабинет, и прямо на этом столе…
Я пригляделся к сукну. Точно, виднеются пятна. Хорошо, что изначальный цвет ткани был темно-вишневый, на нем пролитая и засохшая кровь не так заметна.
– Они не торопились. И не говорили ни слова. Только смотрели, пока их слуги резали… А потом бросили отрезанное в камин и сожгли, заставляя меня дышать дымом моей же плоти.
– Но почему рука?
По мне, так проще было сразу отрезать голову и успокоиться. Но видно, у старшин Подворий свои строгие правила.
– Потому что так наказывают воров. А я поступил подобно вору, желая обманным путем заполучить чужое добро, и теперь плачу за содеянное. Утратой всего, что у меня было.
Всего? Не преувеличивает ли он? Конечно, потеря кисти правой руки – не желанное событие, но люди живут и без рук, и без ног, и даже без кое-чего другого.
– Рука, конечно, заново не отрастет, однако… Стоит ли так над ней горевать?
Светлые глаза снова вспыхнули ярким огнем ненависти:
– Стоит ли горевать? Вы спрашиваете, стоит ли горевать?! Да по вашей милости я теперь лишен права владеть «Перевалом», а мои наследники рискуют и вовсе не получить его в свое пользование! И все из-за чего? Из-за того, что я лишь хотел обезопасить их будущее…
Какой же я тупица. Осел. Олух. Все верно: в городской управе Регистр владеющих и распоряжающихся обновляется раз в год, и каждый, кому принадлежит дом для проживания или какое-либо заведение в Нэйвосе, обязан подтверждать свои права путем расписки в очередном приложении к договоренности. Подпись ставится не на простой бумаге, а на зачарованной, несущей магический слепок изначального документа и способной подтвердить либо опровергнуть права владельца. А происходит все буквально в течение минуты: человек карябает свое имя и прикладывает к листу… часть тела, включенную в слепок. Обычно это и есть правая ладонь. Иногда, впрочем, ради спокойствия и уверенности образец подписи в Регистре заверяют не только рукой, но и еще чем-нибудь, но это стоит дополнительных денег, разумеется. Майс, судя по всему, пожадничал и обошелся только ладошкой… Ну и дурак. Сам себе. В моем случае, к примеру, щедрость Сэйдисс не знала границ, и служке, снимающему слепок, пришлось изрядно потрудиться, обследуя меня с головы до ног, так что я могу заверять свою подпись не только руками и ногами, скажем, а и… Представляю себе картинку! Впрочем, теперь отчетливо понимаю: предосторожности лишними не бывают. Если они разумны и своевременны.
– Вы продлевали договоренность на следующий год?
Хозяин «Перевала» дернулся, словно мышцы шеи свело судорогой:
– Нет. Я отложил посещение управы на первую ювеку после Зимника.
– Это означает, что…
– Это означает, что через восемь дней я стану нищим.
– Но у вас же имеются наследники. Вы должны были заверить их права в Регистре!
– Они… Слишком молоды. Самый старший еще в трех годах от совершеннолетия и права принять «Перевал».
– Но ведь не лишен этого права полностью, верно?
– Что в том проку? – Майс тяжело осел вглубь кресла. – Городская управа назначит распорядителя по своему усмотрению, а зачем ей вести дела с прибылью для будущих владельцев? Игровой дом разорят. И хозяйство, на которое положили жизнь мои родители и я сам, будет уничтожено. Одним-единственным человеком. Сначала я посчитал вас слабым и недалеким, но вы до сих пор живы, хотя должны были умереть, значит, я ошибся…
Не люблю чувствовать себя виноватым, а нечто подобное именно сейчас и происходит. Когда мне начинают что-то ставить в вину, ощетиниваюсь иголками, как еж, в результате ухитряюсь расцарапать до крови не только всех вокруг, но и себя самого. Как поступить на этот раз? Ранить и без того раздавленного горем человека не хочется. Проглотить обвинение и спокойно уйти, мысленно пожелав Майсу убраться куда подальше? Стоило бы. Я, стало быть, все разрушил? Какая глупость!
Да, встреча со мной стала искушением для хозяина игрового дома. Да, моя беспечность привела к неприятным последствиям, но прежде всего для меня, следовательно, каждый заплатил по выписанному лично для него счету. И на самом деле я виноват лишь в преследовании выгоды. Своей собственной. Можно было бросить скорпа на произвол судьбы, но тогда у меня возникло бы вдвое, а то и втрое больше забот в будущем. И я сделал шаг с перекрестка, ступив на вымощенную другими дорогу. Забавно, но Майс не вызывал у меня ни ненависти, ни злобы в истинном значении этих чувств, напротив: в отдельные минуты искренне хотелось помочь. И помог ведь… Едва не сложив свою голову. А теперь выясняется, все было проделано зря. Даже хуже: мое участие почти сгубило человека. Но вины-то нет! И не было! Он сам вершил свою судьбу. Неумело? Неудачно? Остается только развести руками. Я бы и развел, только болящая грудь не одобряет резкие и размашистые движения.
– Да, вы ошиблись. Но не во мне, а в себе. Ошиблись, потому что не рассказали толком, к кому собираетесь обращаться за помощью. Если бы объяснили…
– Что изменилось бы? – скривились поджатые губы.
– Я, конечно, не имел возможности отказаться от принятых обязательств. Но постарался бы отговорить вас совершать рискованный поступок. Возможно, мне удалось бы лучше подсказать, помочь принять разумное решение, а не идти к победе напролом… Не каждую стену можно пробить, heve. Думаю, теперь вы в этом убедились.
Обреченно-упрямое:
– Я не мог поступить иначе.
– Да-да, помню! Забота о будущем и все такое… И чем же завершились ваши благие намерения? Полным разгромом. Надеюсь, ваши дети вас простят. Очень надеюсь. Но подозреваю, им будет несладко узнать, что мечты о сытой и обеспеченной жизни придется исполнять самим, а не за папин счет.
Морщины, разбегающиеся от уголков глаз постаревшего вдвое всего за один день человека, стали чуть резче:
– Вы хотите сделать мне еще больнее?
– Не хочу. Просто предполагаю дальнейшее развитие событий. Мне очень жаль, heve. Жаль, что вы проиграли там, где у вас были все шансы на успех. Но моей вины в вашем поражении нет: я сделал все полагающееся, чтобы обеспечить вас достойным оружием. Вы не смогли им воспользоваться? Что ж, бывает. Но стыдно винить оружейника в огрехах наставника по фехтованию: каждый должен заниматься своим делом. Прощайте, heve.
Я повернулся и уже успел уныло шагнуть в дверной проем, не надеясь на помощь, когда Майс прошелестел мне вслед:
– В квартале отсюда, Зеленная улица, дом hevary Виалы. Они должны еще быть там: жилье оплачено до конца следующего месяца.


***

Я постучал костяшками пальцев в тонкую дверь апартаментов на первом этаже, любезно указанных мне хозяйкой дома:
– Позволите войти? Это Тэйлен. Помните такого?
Тишина не нарушилась шагами или прочими звуками, но спустя вдох появившаяся на пороге Шиан счастливо улыбнулась:
– Конечно, заходите!
Зайду непременно, только сначала улажу возможные разногласия.
– Видите ли… Я не совсем один.
– С вами кто-то пришел?
– Да.
– Мы рады гостям!
Смотрю через плечо, обтянутое пепельно-серой тканью, в комнату, туда, где на подоконнике привычно примостился гаккар.
– Верится с трудом, а я не хотел бы…
– Хватит выпускать теплый воздух! Застудишь мне сестру… Заходите все, кто есть.
Я пропустил Хиса, сразу же приступившего к деловитому обнюхиванию платья Шиан, вошел сам и закрыл дверь.
– Ой, какая собачка! – восхищенно воскликнула красавица, опускаясь на колени и теребя пса за уши. – Риш, посмотри! Правда, хорошенькая?
– Гадость, – коротко описал свои впечатления от зверушки гаккар.
– Ну почему же? – обиделась Шиан. – Он милый! И такой теплый…
Она сгребла Хиса в охапку, прижимаясь щекой к короткошерстной шкуре. Ришиан сморщилась, но не стала упрекать сестру, снова переводя взгляд на улицу за окном и при этом высокомерно обращаясь ко мне:
– Зачем пришел?
Вот те раз. Я похож на человека, чьи поступки не имеют причин? В чужих глазах, возможно, при взгляде на меня обычно и возникает такое впечатление, но не в наступившем же случае!
– Поговорить.
– Есть тема, да?
И еще какая! Но пожалуй, не буду пересказывать, какое облегчение испытал, когда узнал от hevary Виалы, что ее постоялицы живы-здоровы и по счастливому совпадению как раз находятся в доме. От сердца отлегло. В прямом смысле: пока не увидел бледное лицо Шиан, в груди неуклонно то набухал, то опадал комок, мешающий дышать.
– Есть.
Гаккар оперся затылком о выступ стены в оконном проеме.
– Позволишь угадать, да?
– Если хочешь.
– Пришел говорить о том маге, да?
– Именно о нем.
– А нечего говорить, – Ришиан посмотрела на меня мутными глазами.
– Разве?
– Ты выполнил свою часть сделки, я – свою. Что-то еще осталось, да?
Я прислонился к стене у другой стороны оконной рамы.
– Мне нужны сведения, которые в силах дать только ты. Или твоя сестра, смотря кто из вас поделился противоядием со скорпом.
Верхняя губа гаккара насмешливо приподнялась, обнажая зубы в гримасе, меньше всего похожей на улыбку.
– Хитрый, да? Заморочил маленькой голову так, что она готова была умереть, а теперь еще и недоволен? Пришел требовать большего, да?
Пристыдила. С полным правом, к тому же обошлась мягче, чем могла бы.
– А если и так? Тебя никто не просил атаковать мага, верно? Но ты набросилась на него и почти убила, а мне он нужен был живым. Жизнь за жизнь – равный обмен, не находишь?
Ришиан издала звук, похожий на смешок, но в исполнении змеи:
– Так вот почему ты вступился за сестренку… Все, как я и говорила, Шиан. Слышишь? Он сам признался.
Близняшка оторвалась от тисканья Хиса и с очень серьезным и спокойным видом возразила:
– Он не скрывал. Не просил меня. Я сама решила.
– Решила сглупить, – дополнил гаккар. – Ладно, все закончилось.
– И хотелось бы узнать, чем, – поспешил я напомнить о своих нуждах.
– Неужели ты думал, я позволю сестре совершить безумство?
Не отвечаю. Кто может похвастаться знанием темных путей чужих душ? Уж точно, не я: и собственной хватает, чтобы лезть куда-то еще и искать на свою… В общем, искать приключений.
– Я сама все сделала.
– Не буду спрашивать, как: понимаю, удовольствия это тебе не доставило и не могло доставить… Но что произошло потом?
– Потом? – Ришиан потянулась, выпрямляя спину. – Потом он проснулся.
– И?
Блеклые глаза оценили мой настырный интерес, как недостойный, и гаккар сделал паузу длиннее, чем намеревался, перед тем, как продолжить рассказ.
– И ничего. Не сказал ни слова. Даже не пошевелился.
Потому что увидел тебя, разумеется. И предпочел не злить убийцу, тем более, не имея достаточного запаса Силы.
– А потом?
– Потом мы ушли.
– Вы были у мага вдвоем?
Ришиан снисходительно улыбнулась:
– Я не оставляю сестру одну надолго.
Пояснений мне уже не требовалось. Конечно, не оставляет. Потому что, вернувшись, может не застать ту живой.
– Он последовал за вами?
– Не знаю. Его воля. Последовал, не последовал… это больше не важно.
– Очень даже важно! Он мог выследить вас и решить уничтожить. Ты наверняка не боишься смерти, а твоя сестра? Ее жизнь тебя не заботит?
Красавица поднялась с пола, подошла к гаккару, обняла за широкие прямые плечи и замерла, трогательно зарыв нос в невесомые пряди прозрачных волос. Ришиан на протяжении вдоха нежилась в объятиях сестры, смежив веки, потом бесцветные, но пронзительные глаза снова взглянули на меня:
– Все больше не важно.
Или мне померещилось, или в этом доме тоже повеяло скорбью, схожей с дыханием «Перевала»?
– Можешь сказать прямо, в чем дело?
– Тебе нужно знать, да? Зачем? Хочешь помочь или…
Хочу убедиться, что не виноват в чужих бедах. Да, именно так. Хватит парня, погибшего из-за моего желания подленько отомстить игровым заведениям. Хватит стражников, убитых, чтобы я мог спастись. Хватит Майса, моими стараниями потерявшего вместе с рукой смысл жизни. Если сейчас выяснится, что и близняшек чем-то обидел именно я, впору начинать замаливать грехи перед алтарями всех богов. По очереди.
– Скажешь?
Ришиан повернула голову к сестре:
– Если он придет убивать нас, лучше пусть делает это поскорее. Потому что нам некуда идти и нет возможности жить.
– Так не бывает.
Возражаю, и сам понимаю тщетность и нелепость собственных слов. Гаккар придерживается того же мнения, но все же пускается в объяснения:
– Мы служили в «Перевале». Мы получали жалованье. Мы были защищены от напастей. Моя сестра была защищена. Она красивая, да? Красивая, ты тоже когда увидел ее, захотел прикоснуться или…
Да, захотел. Чтобы убедиться: передо мной не видение, а человек из плоти и крови. Но желать Шиан, как женщину… Для меня это равносильно покушению на прекрасную древнюю статую или иной шедевр, вышедший из-под руки знаменитого мастера. Любоваться? Не откажусь. Но взять и разбить… Не так воспитан.
– Многие мужчины хотели ее. С юности. Мы все время бежали прочь, пока… Не встретили здешнего хозяина. Он предложил нам кров и защиту. Целых три года мы жили спокойно, пока… Не появился ты.
Знакомая песенка начинается. Опять я – причина всех несчастий.
– Вчера heve Майс позвал нас и сказал, что больше не может держать у себя на службе. Заплатил жалованье за месяц вперед и попрощался. Когда закончится плата за дом, нам придется уйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50