– Потому что я слышал в вашем голосе эхо восхищения, того, с которым вы когда-то читали старые хроники и легенды.
Вьер внимательно смотрит на меня, словно старается разглядеть в уже изученном до мельчайших подробностей облике новые черты.
Зря стараетесь, hevary: за день я ничуть не изменился. Да и не скажу, что жаждал изменений. Постоянство – не самое дурное качество мирка, в котором мне доводится жить. Оно помогает чувствовать под ногами твердь надежного берега, сопротивляющегося атакам ненасытных волн. Но яркое чужое чувство, даже старое и почти забытое, кулаком штормового ветра ударяет в мое сознание, заставляя в краткие мгновения пережить любовь, ненависть, восторг, ярость, злобу, нежность… Потому что зерна Хаоса вечно ищут подходящую почву для прорастания, моя же душа прискорбно пуста, а значит, свободна и заманчива. Но я не боюсь незваных гостей и не гоню их прочь. Зачем? Они будут возвращаться снова и снова. Проще и приятнее пустить их в дом, налить по кружечке теплого эля, предложить сытную закуску и неторопливую беседу, а потом проводить и на прощание сказать: «Приходите еще!»
– Да, многое отдала бы… Особенно сейчас, зная истинную цену сокровищам мира.
– Обещаю, hevary: если выдастся случай, непременно покажу вам то, что вы хотите увидеть.
– Ловлю вас на слове, юноша, и хочу верить, что не станете обманывать старуху. А знаете… Здесь неподалеку сколочена сцена, на которой с минуту на минуту будет давать представление труппа самого Арана Великолепного. Кажется, что-то из ночных похождений Небесных сестричек… Такой старухе, как я, конечно, уже поздновато смотреть на их шалости, а вот вам в самый раз. Но если пожелаете, составлю компанию.
– С удовольствием! И я даже предложу вам руку, только попрошу не слишком сильно на нее опираться…


***

Никогда не крадитесь на цыпочках мимо приоткрытой двери, если желаете оставаться незамеченным. И не привлеченным к труду на благо другого.
– Любезнейший heve Кайрен, загляните ко мне в комнату, уважьте немощного хозяина дома!
Звуки шагов в коридоре испуганно-резко стихают, даже дыхание не колышет волны прохладного воздуха, медленно вплывающие в комнату. Проходит полминуты или около того, и блондин с наигранно-беспечным видом заглядывает в дверной проем.
– Я тебя разбудил? Извини, не хотел. Ты вчера так поздно вернулся, почти под утро…
Потираю пальцами переносицу, искоса поглядывая на дознавателя:
– Удивительная осведомленность для человека, который сам не ночевал в границах мэнора.
– Кто это не ночевал? – пытается возмутиться Кайрен.
– Хочешь, открою страшную тайну?
– Какую по счету?
– Неважно. Но тебе будет полезно ее знать.
Блондин прислоняется к косяку, оставаясь в дверном проеме, и соглашается:
– Открывай.
– Я всегда чувствую, если кто-то из жильцов мэнора пересекает его границы. Поэтому можешь утверждать, что угодно, но вчера, к примеру, ты вошел в Келлос позже меня.
Карие глаза хитро щурятся:
– И что с того?
– А ушел раньше, притом твой поспешный уход странным образом совпал с фактом появления одной заботливой старой женщины поздней ночью в пустынном месте … Ничего не хочешь сказать в свое оправдание?
– Я должен оправдываться?
Улыбаюсь:
– Полагаю, тебе нужно хотя бы объяснить свой поступок.
– Нужно ли?
– Если не хочешь потерять крышу над головой.
Кайрен напрягся, ожидая продолжения:
– Указываешь на дверь?
– Пока нет. Но если будешь продолжать в том же духе, укажу.
По скулам блондина прогулялись жесткие желваки:
– Тогда не буду отнимать ваше время, heve, и уйду прямо сейчас.
– Как хочешь. Извини, участвовать в сборе вещей не буду: лекарь запретил утруждать тело.
После моих слов повисает молчание, и я с болезненным удовольствием наблюдаю, как на лицо дознавателя наползают мрачные тучи разочарования, кое-где разорванные тусклым светом отчаяния. Зачем так грубо и глупо поступаю? Не имею понятия. Наверное, потому, что не хочу чувствовать себя обязанным. А может, наоборот: хочу укрепить зависимость. Вот только чью и от кого? Да и нужно ли протягивать веревки через бурную реку там, где уже возведен мост?
Подпираю поясницу спинкой кресла. Мое движение словно выводит Кайрена из забытья: блондин вздрагивает, хмурит брови, не сердито, а печально, отрывает плечо от косяка, собираясь уходить, но все же тихо произносит на прощание:
– Я только хотел помочь.
Вот-вот. С этого все и начинается. Я тоже, «только хотел» развлечь принцессу, а во что вляпался? И года не хватит отмыть с сапог следы грязи, по которой пришлось пройтись. Душу в расчет вообще не беру: там надо проводить такую всеобъемлющую уборку, что жизнь закончится раньше, чем накопленный мусор будет хотя бы сгребен в кучу.
Дознаватель показывает мне спину, обозначая окончание разговора, но у меня другие представления о вещах:
– Ты помог. На самом деле.
Резкий поворот. Дробь быстрых шагов. Нависшая над столом, за которым я сижу, плотная фигура. И гневное:
– Так какого аглиса ты…
– Знаешь, меня так часто в последнее время называют мерзавцем, что я решил: надо соответствовать. А чтобы набраться опыта, требуются постоянные и тщательные тренировки.
– На мне?!
Новый глоток тишины, на сей раз выпитый мной до дна.
– Извини. У меня дурное настроение с утра. Так часто бывает: вроде трудности преодолены, дела успешно завершились, но ни радости, ни удовольствия не испытываешь. Вот тогда и срываешь зло на том, кто подвернется под руку. Ты сегодня оказался первым встречным, так что не обессудь. И не сердись долго.
Кайрен делает глубокий вдох и задерживает воздух в груди, после чего сообщает:
– За такие штуки люди попроще нравом и шею свернуть могут.
– Знаю. Но ты все-таки виноват. Хоть столечко, – показываю на сложенных вместе большом и указательном пальцах, – а виноват.
Он выпрямляется и грозно скрещивает руки на груди.
– Да неужели?
– Мои ночные прогулки – мое личное дело. Дурно я поступаю, глупо, опасно – не имеет значения, если мне НЕОБХОДИМО так поступить. Пусть и теша собственные недостатки… Я благодарен тебе, правда. В особенности за знакомство с замечательной женщиной. Но пойми: не следует спасать человека, если не уверен, что имеется основательная нужда в спасении.
Вьер тоже хотела помочь. На свой лад. Не спорю, уберегла меня от греха душегубства, но ввергла в другую пучину. Умри вчера старшины Подворий, у меня появлялся шанс, по меньшей мере, на передышку, а то и на спокойный остаток жизни, потому что следов моего участия не осталось бы, и вновь избранному Кругу пришлось бы попотеть, выясняя, какого аглиса трое облеченных властью и обязательствами персон отправились поздно ночью в безлюдное место на встречу со смертью. А теперь я должен опасаться ударов исподтишка, неизвестно, с какой стороны и какой силы… Разумеется, так жить веселее. Но кто сказал, что мне это нравится?
Хм. Привычка видеть только дурные стороны вещей, событий и людей никуда не делась. А я-то, наивный, полагал, что избавился от нее. Сомнения громоздятся друг на друга вперемешку с мрачными предположениями. Прямо как у этого… Как говорила вьер? Последнего голоса Круга. Да я, один раз избранный, мог бы им оставаться до самой смерти! Вот старшины-то не знают, бедные…
То, как меня подставил Кайрен, вообще ни в какие ворота не проходит. Я рассчитывал бочком-бочком, тихой сапой уничтожить врагов, а вместо этого увяз по уши. Положим, вьер не станет доводить до сведения ллавана или кого-то еще мои развлечения в компании весьма занятной зверушки, но наверняка не преминет воспользоваться этой ниточкой, чтобы посадить меня на привязь. Да блондина за все его поползновения удавить, и то мало! И еще обижается на холодность и язвительность… Я – само великодушие.
– Хочешь сказать, справился бы сам?
– Вообще-то, да. В любом случае, не собирался вмешивать лишних людей в сугубо мою проблему.
Кайрен покачал головой, не соглашаясь:
– А ты не думал, что проблема после кое-чьей смерти сразу переставала бы быть твоей ?
– Думал. Очень много думал.
– Что-то непохоже!
– Кай, твое самовольное вмешательство принесло плоды. Вернув ситуацию вспять, кстати… Очень хочу попросить: не вламывайся в чужие дела, пока к тебе не обратятся. Обещаешь?
– Имеешь в виду, твои дела? – уточнил дознаватель.
– Не только. Вообще. Понимаю, служба такая. Но тогда давай договоримся: свою привычку совать нос во все дырки оставляй у ворот мэнора.
Карие глаза понимающе сверкнули:
– Потому что здесь только ты имеешь на это право?
Вздыхаю:
– Не право. Занудную и обременительную обязанность, которую я бы с удовольствием переложил на кого-то другого, но не могу.
– Ладно, уговорил! – Кайрен, наконец-то, пустил на лицо улыбку. – Дома – никаких служебных дел и рвений.
– Именно. Но поскольку ты собираешься из упомянутого дома уходить, то…
– Ты не просто мерзавец. Ты корыстолюбивый мерзавец, норовящий выпить все соки из доверившихся тебе людей.
– За то и держимся. Однако раз уж сам предложил, перейдем к сокам: хочу попросить тебя об услуге.
– Разумеется, требующей приложения всех имеющихся сил?
Не рано ли он развеселился? Согласен: повздорили, помирились, но это еще не повод вести себя подобно старым добрым друзьям.
– Разумеется. Только не от тебя, а от писца, который составит перечень адресов.
Блондин заинтересованно приподнял бровь:
– Каких именно?
– Помнишь лекаря, тэра Плеча опеки? Того самого, что снабдил тебя сушеной травой? Таббер со-Рен. Мне нужно знать, где находится ортис его рода. Запомнил? Кроме того, парень, погибший при нападении на патруль… Его имя и дом, в котором он проживал со своей сестрой.
– Это все?
– Нет.
Я помедлил с ответом, и Кайрен, почувствовав запинку, насторожился:
– Что еще?
– Совсем личное.
– Боишься доверить мне свой секрет?
– Подбираю слова, чтобы его описать.
Блондин присел на край стола.
– Все так серьезно?
– Найди мне Ливин.
– Зачем? Разве она не…
– Она ушла из мэнора.
Карие глаза округлились.
– Когда?!
– Три дня назад.
– И ты молчал?
– Во-первых, мне было некогда успокаивать расстроенные чувства девицы, а во-вторых, тебя эти дни легче застать в управе или поймать в городе, чем ждать возвращения домой.
– Так… – Он поскреб ногтем большого пальца подбородок. – Понятно. Ты ее обидел. Очень сильно?
– А почему не допускаешь обратного? Вдруг она обидела меня?
Кайрен ласково улыбнулся:
– После сегодняшней беседы ни за что не усомнюсь в твоих талантах рушить отношения. Признавайся: сильно обидел?
– Не знаю. Но она даже не попрощалась. И не отругала.
– Значит, сильно, – заключил дознаватель. – Иначе свела бы обиду к ссоре, а потом к счастливому примирению… Ладно, поищу. Но что, все-таки, произошло?
Я уныло нарисовал пальцем круг в пыли, осевшей на стол.
– Она увидела поцелуй.
Раздавшийся над моей головой смешок в любое другое время был бы воспринят оскорблением, но сейчас всего лишь заставил сморщиться.
– Не мог потерпеть до свадьбы?
– Об удовольствии речи не было.
– А зачем ты тогда целовался?
– Я не целовался. Меня целовали.
– Еще лучше! А ты покорно стоял, разинув рот?
Вообще-то, так и было. Разорвать хватку гаккара в тогдашнем состоянии (да и в лучшем из состояний) я бы не смог при всем желании, а раздвоенный язык, щекотавший горло, недвусмысленно предупреждал: не дергайся.
– Неважно.
– Ох… – Блондин встал и направился к двери. – Ладно, дядюшка Кайрен попробует вернуть мир и покой в стены этого дома. Сегодня не обещаю: надо поспрашивать уличных зевак, но если она не покинула город, найду.
– Спасибо.
– «Спасибом» сыт не будешь! – Справедливо возмутился дознаватель. – Плату скинешь?
– На следующие три месяца после уже оплаченных. Если, конечно, ты задержишься в Келлосе.
– Теперь непременно постараюсь! – Подмигнул он с порога.
Так. Поручения розданы, остается ждать их выполнения: все равно, мне не под силу отыскать в большом городе следы одной-единственной девушки. Адреса других означенных лиц можно было бы раздобыть, но Кайрен сделает это быстрее и надежнее. Собственно, ему и напрягаться не придется: имя убитого и прочие сведения о незадачливом игроке находятся в отчетах дела, проходившего по Плечу дознания, и все, что необходимо, только копнуть ворох бумажных листов… Впрочем, у меня ведь тоже есть поручение, выданное самому себе. Нужно разобраться в причинах исчезновения скорпа без предупреждений и объяснений. Кто сможет пролить свет на загадочную историю? Только ее непосредственный участник. Вернее, участница. Одна из ядовитых сестричек. Значит, отправляюсь в «Перевал». Но сначала…
– Хис, иди сюда. Пожалуйста.
Цокот по полу. Жаль, что собаки не умеют втягивать когти, подобно кошкам: после нескольких ювек пребывания в доме нового обитателя придется класть еще один слой лака на паркет.
Звука разбега или отталкивания не слышно, но пес одним прыжком оказывается на столе. И правильно, нагибаться мне трудновато, а так смотрим друг другу в глаза и можем поговорить, как серьезные лю… Просто серьезно.
– Извини, – достаю из варежки и кладу на стол комок слипшегося песка. – Я испортил часть твоего тела.
Хис принюхивается (или делает вид), потом поднимает голову, ожидая продолжения. Оправданий? Я бы с радостью, но в чем оправдываться? В том, что не хотел умирать? В том, что собирался ради собственного спокойствия убивать? А я не раскаиваюсь, стало быть, просить прощения за все остальное, кроме капель крови, попавших на песчинки, не буду.
Иначе действовать не мог. В ремесле что главное? Управление. Передача намерений мастера, мысленных и телесных, инструменту, находящемуся в руках. Если цепочка разорвана, как бы ни старался, хорошего результата не получишь. А то и вообще никакого: что толку лелеять в голове грандиозные планы и быть неспособным перенести их хотя бы на бумагу посредством пера и чернил? Поэтому я и не взял с собой Хиса, удовольствовавшись горсточкой песка, несущей в себе душу Зверя. Мне нужен был инструмент, понимающий меня не с полслова или полвзгляда, а еще задолго до превращения мыслей в какую-либо форму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50