она хмурится, двигает зрачками, кусает губы и совершенно на замечает меня. Любопытно. Установление власти над телом или сознанием? Хотелось бы узнать подробности о способе.
– Судя по вашему взгляду, у вас появился вопрос?
Ага, мой интерес заметили! Тем лучше.
– Да, hevary. И не один.
Эльфийка улыбнулась:
– Хорошо, когда вопросов много: чем больше их задается, тем большее количество ответов приходит в мир, приближая нас к истине.
– Боюсь, выражаться столь витиевато никогда не научусь, но… Вы ведь не обидитесь?
– Конечно, нет. Спрашивайте!
– Зачем вы это сделали?
Она растерянно расширила глаза:
– Вы не спросите «как»?
– Обязательно спрошу. Но прежде хочу знать причину. Вы ведь могли совершенно спокойно дождаться, пока убийца покинет дом, но вместо этого предпочли вмешаться. Почему?
Эльфийка провела ладонью по верху юбки, невесомо и ласково.
– Я пришла в ваш дом для достижения своей цели. И я не могла позволить кому-то встать у меня на пути.
– Но вы рисковали.
– Отнюдь. После вашего благородного поступка, уводящего убийцу из комнаты, все стало совсем просто.
Благородный поступок? Х-ха! Докатился… Скоро объявят рыцарем без страха и упрека. А я не хочу быть рыцарем. Потому что рыцари вечно голодные, неприкаянные и страдают от неразделенной любви. Мне же по сердцу другое: сытая жизнь, добротный дом и сговорчивая жена под боком.
– Просто?
– Ограниченное пространство с заданным направлением распространения волны, – пояснила эльфийка и посмотрела на меня взглядом, живо напомнившим старину Фойга: он всегда корчил такую физиономию, когда изрекал высокоученую мудрость. Проверял нашу реакцию. И надо сказать, тому, кто в ответном взгляде изображал понимание, спуска не было! Кто знает, может гостья мэнора – родственница академического лектора? В смысле нравственных устоев? Если так, не буду спешить ни с ответом, ни с расспросами. Подумаю сам.
Очень похоже, была применена магия, но несколько иного свойства, чем привычна для людей. Если упомянута «волна», имеется и поток, по которому перемещаются возмущенные участки. В данном случае эльфийке был доступен воздух. Эх, жаль, моей любимой стихией всегда была земля! Думаю, Сэйдисс не составило бы ни малейшего труда с полуслова разобраться в происшедшем. Правда, правила обращения с разными стихиями имеют много общего…
Она создала напряженный участок посредством собственного голоса, наделила поток воздуха необходимыми качествами, потом отправила его в полет – к противнику. Достигнув убийцы, зачарованный воздух оказал на женщину некое влияние, изменив течения, существующие внутри тела и сознания. Все просто, на самом деле. И пожалуй, могу ни о чем более не спрашивать.
Но ведь эльфийка ждет, терпеливо и снисходительно к неторопливости моего соображения… Не буду обманывать ожидания:
– Ваши волны были своей силой рассчитаны на первое попавшееся препятствие или на определенного человека?
Темно-розовые в лучах низкого зимнего солнца губы дрогнули, сжимаясь, но тут же сменили гнев на милость, и я был награжден поистине ослепительной улыбкой.
– Опасаетесь подобного влияния на себя?
– Представьте, нет. Просто любопытствую.
Влияние? Вот еще! Если она так долго внушала мне свою цель разжиться переводом, зачем все портить и устанавливать надо мной власть? Тогда ведь ничего путного не получится. Особенно в таком тонком деле, как сложение стихов по заказу.
– На первое препятствие.
– Значит, если бы убийца уклонилась от волны, весь удар принял бы на себя я?
Эльфийка улыбнулась еще шире:
– Исключено. Голос достигает цели быстрее, чем стрела, потому что звук, который мы слышим, лишь эхо иного крика, уже выполнившего свое предназначение.
Беззвучный крик, подчиняющий и покоряющий? Страшненькая новость.
– Вы часто так поступаете?
– По вашим меркам слишком редко. Напряжение, знаете ли, требуется, и весьма ощутимое.
Врет, конечно же. Но мне-то какая разница? Зато теперь уверен: воевать с эльфами нельзя. Смерти подобно. Им ведь даже не нужно пользоваться оружием! Достаточно одной невинной песенки, и… Тьфу. Какой-то я кровожадный сегодня, только о войнах и думаю.
– Если вы не против продолжения беседы, я бы хотел…
– Не против, – кивнула эльфийка. – Но давайте вернемся в ваш кабинет: там несколько теплее и много уютнее.
Возражений с моей стороны не последовало. Каждый снова занял свое место, убийца статуей воздвиглась в углу – по велению эльфийки, и разговор церемонно продолжился. А куда было торопиться? Пока Подворья не осведомлены об очередной оплошности нанятого исполнителя, я, можно сказать, неуязвим. Почти бессмертен. И язвительной чертой под списком совершённых ошибок и едва не ставших смертельными заблуждений торопливые лапки тупых иголочек снова пробежали по моей коже и юркнули в печать: контур окончательно пробудился и сообщал о готовности служить новому хозяину. Вернее, обновленному.
– Так о чем вы хотели спросить?
– О принципах. Нет, не ваших лично, а принципах влияния, столь наглядно и легко осуществленного.
Пальцы левой руки легли на правое плечо подушкой для склоненного подбородка.
– Само действие вас не занимает?
– В любом случае, не смогу его применять, поскольку, догадываюсь, что наличие музыкального слуха и голоса для этого обязательно. Верно?
– Музыкального слуха? О, простите… Никак не могу привыкнуть к тому, что не все люди способны петь.
– У вашего народа с этим трудностей нет?
Улыбка, чуть смущенная:
– Но не подумайте, что все эльфы только и занимаются пением и музицированием!
– Не буду. Было бы глупо всю жизнь драть глотку или бренчать струнами. Но мы говорили о другом. Скажите, hevary, что именно в человеке вы подчиняете?
Она ответила быстро:
– Течение мыслей.
Нечто подобное и предполагалось. Однако послушаем подробности:
– Сознание – сосуд, заполненный кристально чистой и изначально спокойной водой, а мысли – волны, бьющиеся о стенки сосуда. Но волны рождаются ветром, не правда ли? Вот и мой голос всего лишь ветер, вызывающий к жизни нужную волну.
Добавляю:
– И гасящий прочие?
Эльфийка согласно поводит бровями:
– И гасящий прочие. Не окончательно, разумеется, иначе тело перестанет существовать, потому что для жизни необходимы и те мысли, которые мы не можем заметить, как бы ни старались.
– Итак, первый порыв ветра…
– Переместил фокус внимания, подменил цель.
– Второй?
– Закрепил достигнутое, поглотил помыслы. А третий касался уже тела, а не разума.
Ну да. Третьим возгласом эльфийка велела разрядить арбалет. Хорошо, не в меня.
– Как понимаю, все было очень легко?
– О да! Если все внимание, внешнее и внутреннее, подарено одному предмету, нет никакой трудности в подмене этого самого предмета.
– Хотите сказать, если бы она была менее сосредоточена…
– Мне нужно было бы действовать чуть иначе и сильнее.
Интересно. Что же выходит? Чем больше мыслей крутится в голове, тем труднее подчинить человека? Потому что множество мелких волн беспорядочно и бойко плещется в сосуде сознания. Потому что… Слишком много Хаоса. Стало быть, магия эльфов зиждется совсем на ином принципе, чем, к примеру, магия Заклинателей: Поток не создается внутри, а берется извне – самый послушный и податливый, наделяется волей, затем среди подлежащих управлению течений выбирается наиболее близкое по свойствам, струи сливаются вместе, усиливаются и… Достигается желаемый результат – приручается чужой Поток мыслей. Отсюда следует вывод: легче всего управлять одержимыми или людьми, у которых в голове пусто. Вот и весь секрет. И похоже, эльфийка поняла, что он больше не является для меня секретом: вон как уставилась, почти грызет глазами.
– Последний вопрос. Вы многое рассказали о силе своего народа…
Немедленно вносится поправка:
– Многое, но не все.
– Конечно, но и сказанного достаточно, чтобы… Не оставлять в живых слушателя.
Молчим, смотрим друг на друга и улыбаемся. Конечно, она не станет убивать меня сейчас, сразу после того, как помогла выжить. Но кто поручится за будущее?
– Поэтому вы и были откровенны? Раз уж все равно собираетесь от меня избавляться?
– Этого я не говорила.
– Оставите в живых? Верится с трудом.
Она ласково улыбается:
– Все будет зависеть именно от труда. Вашего. Когда вы его закончите.
Намек, что я должен стараться? Или угроза? Разницы, в общем-то, никакой: и то, и то подстегивает. Вдохновения не прибавляет, но заставляет приложить усилия. Ладно, приложу. Попозже.
– С ней, – киваю в сторону убийцы, – можно осмысленно поговорить?
Эльфийка поджимает нижнюю губу.
– Простите. Я не могла предположить, что вы захотите устроить допрос.
– Собственно, не очень и хочу, но… Впрочем, забудьте: вряд ли она рассказала бы мне что-нибудь новенькое.
– Вы знаете, кем она послана?
Эльфийка – не вьер покойной управы, ей можно не лгать:
– Знаю.
– То есть, имена ваших врагов вам известны?
– Вполне.
– Так почему вы не уничтожите их? Почему медлите?
А и правда, почему?
Лилово-темные глаза глядят невинно, совсем по-детски. Но дети в своей решительности и простоте превосходят взрослых, верно? Первые ходы в уже сыгранных партиях были сделаны моими противниками. Непорядок. Пора поменять правила игры и самому бросить кости.
– Вы правы, hevary. Медлить дальше нельзя. Но я все же потрачу несколько минут на составление записки.
– Послание врагам? – догадалась эльфийка.
– Приглашение, – поправил я.
Она понимающе кивнула, на мгновение обнажив в улыбке зубы и доказав этим, что кровожадность присуща всем живым существам.
Так, где у меня листок бумаги и пристойное перо? На этом чернила засохли намертво – только отмачивать, а это слишком сильно затупилось… Нашел. Изысканных линий не добьюсь, но читаемо будет, а другого результата мне и не нужно. Приступим!
«Игрокам, с которыми я делил один стол поздней ночью в „Перевале“. Вы сделали уже два броска, стало быть, двое вышли из игры. Тому, кто остался: предлагаю решить все разногласия сегодня вечером. В Песчаном тупике после полночного звона. Я приду без помощников, вы – на свое усмотрение: как совесть подскажет».
Записка была сложена и запечатана воском первой попавшей под руку свечки, без узнаваемых оттисков и прочих отличительных знаков: кому надо, поймет. А я совершенно уверен, что возвращения убийцы ждут заинтересованные лица, стало быть, послание прибудет по назначению. Засунем женщине за пазуху, поглубже, чтобы не выпала… Все, готово. Можно отпускать.
Эльфийка, кивком ответив на мой приглашающий жест, поднялась из кресла и подошла к убийце, по-прежнему пытающейся что-то услышать. И услышала-таки! В отличие от меня, потому что на сей раз маленькое расстояние и менее эффектный итог влияния позволили вовсе обойтись без звукового сопровождения: воздух был просто выдохнут. Но женщина просияла лицом, будто снискала благодать божью, и со счастливо-глупой улыбкой направилась к выходу. Я проводил пришелицу до дверей (на некотором отдалении, разумеется: мало ли что) и почти минуту смотрел вслед уходящей, гадая, свалится ли она в сугроб или благополучно минует заснеженную аллею. Занятно, что Кайрена, как раз идущего навстречу несостоявшейся убийце, посетили те же мысли. По крайней мере, добравшись до крыльца, он с уверенностью профессионала заявил:
– Равновесие держит.
– Не упадет?
– Не должна. А кто она?
– Так, заходила проведать… По поручению знакомых.
– Старых?
– Новых.
Блондин приподнял левую бровь.
– Новых, говоришь?
– Иди в дом уже, а то совсем замерз! Вон, какое лицо красное…
– Красное?! – Кайрен мгновенно подобрался и азартно прищурился. – Я сейчас тебе покажу, как посылать «по дружбе» неизвестно куда неизвестно кого искать!


***

Однако, несмотря на высказанную угрозу, дознаватель сначала отправился на кухню, где разложил по столу мешочки с остро пахнущими травами.
Я, чтобы слегка утихомирить страсти, переведя разговор на другую тему, спросил:
– Знахарскую лавку ограбил по дороге?
– Почему ограбил? Попросил, и они сами все дали, – Кайрен осклабился в лучших традициях разбойного люда. Получилось смешно. Я даже хохотнул, но тут же вынужден был схватиться за грудь: все-таки, излишнее напряжение мышц мне пока еще не было дозволено.
– Вот-вот, похихикай еще у меня! Сейчас будешь лекарство пить.
– Какое?
– Которое я приготовлю!
Если кухарскими талантами мой жилец худо-бедно, но обладал, то насчет его способности целительствовать у меня имеются сомнения, и изрядные:
– Знаешь, тебе вовсе не нужно этим заниматься. Я как-нибудь сам поправлюсь.
– Испугался? – Он снова скорчил страшную рожу.
Признаюсь:
– Очень.
– Не бойсь! Травки мне тот парнишка всучил, чернявый, который тебя в лазарете пользовал.
Галчонок? Ему-то что неймется?
– Просил приглядеть, чтобы ты принимал отвар через каждые два часа.
– Вот еще!
Карие глаза сурово потемнели, и пришлось поспешно оправдываться:
– Я в том смысле, что тебе ведь некогда приглядывать, так что…
– А я и не буду.
– Правда?
Рано радовался. Кайрен взял первый по его разумению из мешочков и скучным голосом продолжил:
– Просто возьму с тебя слово, и все. Будешь пить, как миленький.
Не выдерживаю и прыскаю, уже не пытаясь прятать веселье. Блондин удивленно поднимает брови:
– Я сказал что-то смешное?
– Нет. И да. И не только сказал, но и сделал.
– Объясни.
Тон его голоса был на удивление ровным: ни обиженным, ни угрожающим. Именно таким задают вопрос, требующий немедленного ответа.
– Ты трогательно заботлив.
– Это тебя смешит?
– Веселит. Немного. Но должна быть причина… Расскажешь?
Дознаватель ссыпал несколько щепотей желто-бурой трухи в кружку, потом подкинул поленьев в плиту и водрузил на затейливо прорезанный железный лист ковш с водой.
– Будешь смеяться, но…
– Больше не буду.
Он поднял на меня недоумевающий взгляд:
– Я вовсе не сержусь.
– Знаю. Просто… Больновато мне пока смеяться.
– А, ты об этом! Так вот, будешь смеяться, но после того, как я поселился в твоем доме, мои дела пошли в гору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50