– Почему же… Каждое обстоятельство воплощается в этом мире посредством действий человека. Но поскольку люди чаще всего и не подозревают себя орудиями судьбы, нет смысла запоминать имена: я ведь не собираюсь никого обвинять.
На мою мягкую попытку уйти от ответа следует холодное возражение:
– Вы, возможно, всепрощающи, но в этой игре участвуете не вы один.
– Вам нужен осязаемый враг?
– Не откажусь от встречи с таковым. И уж точно, не побегу прочь!
– Тогда смело можете посмотреть в зеркало.
Чернявый оценил шутку, но веселиться не стал.
– Уверены, что я наношу вред себе сам?
– Разве нет? Вы же могли не задумываться над чужими словами, могли не делать из них опасных выводов. Но рискнули и… Собираетесь выиграть или проиграть?
– Победа зависит не только от моего желания.
– От чего-то еще?
– От действий противника.
Смотрим глаза в глаза. Долго и настойчиво. Не угрожая друг другу, не пугая, не предостерегая. Пытаясь понять. И это мне в Вехане нравится. Пожалуй, я не ошибся, советуя его в качестве покровителя. Чернявый мужчина далеко пойдет, а впрочем… Возможно, он уже там. Вдалеке. Роскошном и успешном. По крайней мере, он не нуждается в красоте Шиан так, как нуждаюсь я в ее свободе и доброй воле. Мне нужна победа. Не для себя, поэтому… Я обязан победить.
Должно быть, Вехан прочитал в моем взгляде тоскливую обреченность. Прочитал, прикрыл веки, словно разглядывал стол у себя под носом. Снова поднял взгляд. Поворошил кости в поднятой ладони, потом звучно хлопнул их на стол.
– «Золотой рассвет» Три красных грани и две желтых. Одна из наиболее ценных комбинаций.

!
У меня не было ни времени, ни возможности действовать, как прежде. Не было деревянного стука кубиков по стаканчику, лишь глухое потирание боками. Но петь песню можно даже шепотом, к тому же… Все кости коснулись стола. Две плотно прижатые друг к другу, три – на удалении в несколько волосков. Те, что соприкасались, совершенно точно, смотрели друг на друга одинаковыми гранями, на которых… Были вырезаны зигзаги красной руны Dieh. И все говорит за их «прямое» положение, значит, и впрямь, две желтых грани смотрят вверх. Остается выяснить, есть ли среди трех других выпавших хоть одна не красная. Можно, разумеется, согласиться, но тогда мне придется объявлять либо «Солнцестояние», либо «Зеленое золото», а пять кубиков, предоставленных для игры неспособны на столь хорошие комбинации: проверено. Мной. Лично.
Итак, если Вехан не лжет, оставшиеся кости должны лежать синей гранью вниз. Синь… Это Rieh. Жизнь. То, чего я однажды едва не лишился. Моя старая и не слишком добрая приятельница. Какой у нее голос? Пронзительный, упрямый, бесцеремонный. Но хор упавших костей… Ровно ли он звучал?
Левая ладонь, прижатая к сукну, почти онемела. Каждый удар кубиков о поверхность стола отдавался в моих пальцах эхом. Недоступным обычному слуху, но услужливо уносимым кровью туда, где дремлет змеиное тело печати – стража моей души, не позволяющего отлучаться дальше и дольше положенного. Каждый удар… Все вместе, но строго отделенные ощущениями. И кажется, один из них звучал иначе, чем остальные. Рискну?
– Лжете.
По правилам Вехану следовало открыть выброшенную комбинацию и… Проиграть, потому что по карим глазам уже было видно: я прав. Но чернявый не собирался сдаваться быстро. А может, и вообще не собирался сдаваться, потому что… Смел кости со стола, и они широким веером разлетелись по полу.
– Как сие понимать? – Бесстрастно спросила Миллин. – Игра окончена?
– Еще нет, пышечка… Но теперь я знаю, кто тот умелец, способный угадывать результат броска.
Взгляды обратились на меня. Со стороны блондинки – расчетливый, со стороны рыжика – брезгливо-снисходительный. Глаза Вехана горели мрачным азартом.
– А чтобы доказать вам… Пусть он скажет, как легли кости!
– Я должен ответить?
– Если хочешь выиграть свою ставку.
– А если… не угадаю?
– Потеряешь. И не только ее.
Понятно. В случае отказа потешить почтеннейшую публику меня прирежут. Правда, становится все более похожим, что и в случае покорнейшего исполнения всех повелений сохранить жизнь мне не удастся, но… По крайней мере, Шиан никто не тронет. И вообще, раньше надо было жалеть: не ввязываться в игру. А еще разумнее было не тащить за собой в игровой дом принцессу и не показывать перед ней любимые фокусы.
Как кубики скакали по полу? Звонко, глухо, почесываясь ребрами о паркетины, ворча на неуважительно относящегося к орудиям собственной удачи игрока. Что ж, Вехан, ты упростил мне задачу, разрешив костям побегать.
– «Ночное море».
Чернявый встал и, сопровождаемый Слатом, у которого, видимо, была репутация самого честного из троих человека, прошел по залу, разглядывая отдыхающие на паркете кубики. Вернулся к столу, медленно и молча опустился в кресло, а рыжий, отвечая на вопрос в глазах блондинки, утвердительно кивнул.
Миллин опустила подбородок, почти прижав к груди, потом резко выпрямила шею, встала и, положив ладони друг на друга на уровне талии, произнесла, торжественно и внушительно:
– Я, избранная Первым голосом, объявляю присутствующему меж нами чужаку волю Круга. Ничто не должно быть предопределено. Ничто не должно быть известно до своего свершения. Ничто не должно мешать исполнению воли случая. Так было, так есть и так будет. Преступивший закон платит жизнью. Миллин ад-до Эрейя, старшина стригалей, сказала.
– Слат ад-до Рин, старшина забойщиков, согласился.
– Вехан ад-до Могон, старшина погонщиков, подтвердил.
Они вставали один за другим, серьезные и трогательно верящие в собственное право решать. Они выглядели настолько убедительно, что не было повода сомневаться: я – покойник. И очень скорый.
Но исполнению воли случая (особенно, рассчитанной и выверенной, пусть ожидаемой в иное время и в иных декорациях), и в самом деле, ничто не способно помешать: дверь зала распахнулась, по начищенному паркету прозвенели подковки сапог патруля покойной управы, а знакомый голос обрадованно и облегченно воскликнул:
– Вот он, этот человек!


***

Никогда не думал, что буду сердечно рад явлению по мою душу служек покойной управы, а вот поди ж ты… Что с людьми творят время и обстоятельства!
Совесть облегчало лишь одно: пришли за мной не по доносу, а после сурового дознания, примененного к осчастливленному мной днем парню. Видимо, легкость достижения победы ударила в белобрысую голову, и все мои предостережения и советы благополучно забылись, если наблюдатели из Плеча надзора заинтересовались многократными выигрышами ранее не блиставшей оными в игровых заведениях персоны. Полагаю, допрос занял не более четверти часа, и возможно, именно это обстоятельство продлило мою жизнь: как и в любой управе, в покойной каждая бумага, собирая разрешительные печати, путешествует из кабинета в кабинет строго предписанным маршрутом (и способна иной раз вовсе заблудиться и сгинуть), на что, сами понимаете, потребно время. А будь парень поупертее и провозись с ним дознаватели подольше, до полуночи указание об аресте не было бы вручено патрулю и… Нет, о плохом думать сейчас не буду. Сейчас я бодр и весел. Насколько вообще можно быть веселым, шагая в окружении стражников и чувствуя, как связанные за спиной руки без варежек постепенно застывают на морозе.
Но надо же оказаться таким везучим… Обыграл одного из старшин Пастушьих подворий, выслушал смертный приговор, а потом улизнул с самой плахи! И чужая алчность способна делать добро, как ни странно. Правда, на идущем рядом со мной парне лица нет: ни жив, ни мертв от страха. Любопытно, он больше опасается наказания со стороны властей или моей мести?
Вполголоса сообщаю:
– Надеюсь, ты понимаешь, что можешь теперь навсегда забыть о пропуске?
Он вздрагивает, сбивается с шага, и так не слишком спешного, потому что по еще пути в игровой дом патруль навещал питейное заведение и теперь солдаты с удовольствием поглощали горячительное, оправдывая себя в глазах взирающих с небес богов и ожидающего рапорта начальства тем, что согревают тела, вынужденные находиться в жестоких объятьях зимы.
– Эй, ты! Без разговоров! – Дергает за веревку приставленный ко мне стражник. Петли на запястьях врезаются в кожу, потом снова ослабевают и хоть ненадолго заставляют кровь шевелиться.
– Да брось, пусть треплют языками, – разрешает второй, поводырь незадачливого игрока. – У них другого развлечения, может, и вовсе не предвидится.
– Не положено, – огрызается первый, но получая в ответ укоризненное хмыканье, перестает обращать внимание на арестованных, и я уже совершенно ни о чем не беспокоясь, обращаюсь к парню:
– В каком по счету доме тебя взяли?
Он несколько шагов угрюмо сопит, но все же сознается:
– В четвертом.
Я разочарованно присвистываю.
– Не удержался? Я же говорил: две-три партии, потом иди дальше… Вся работу псу под хвост.
– Извини.
– Вообще-то, за такую подставу одним извинением не отделываются. Но ты хоть денег-то выиграл?
– А толку? Они все забрали.
– Ты еще пожалуйся на судьбу и оплачь будущее своей несчастной сестренки!
Он повернул голову и посмотрел на меня, зло щурясь:
– Думаешь, я нарочно рассказывал? Чтобы тебя разжалобить?
– Нарочно, не нарочно… Мне все равно. Особенно сейчас.
– Оно и видно.
Парень снова утыкается взглядом под ноги, словно ищет спасение в камнях мостовой.
Да, сестренка, скорее всего, существует. Возможно, не столь уж сильно бедствует, но известие о заключении братца под стражу с обвинением в мошенничестве с костями и возможной каторгой девицу не порадует. Кстати, ей еще придется заплатить немалую подать – в возмещение душевного ущерба, нанесенного мошенником честным игрокам. Хорошо, если выигранные монеты покойная управа вернет облапошенным, а если решит оставить себе, скажем, в качестве подарка к Зимнику… Да, сестренке не позавидуешь: тут уж даже если не собиралась продавать дом, а придется.
Но парня я отблагодарю. Пока только в мыслях, а потом… Может, и чем-то осязаемым. Не пожалею времени и сил, паду на колени перед Сэйдисс и испрошу у нее милости для человека, спасшего мою никчемную жизнь, не подозревая о совершении сего благого во всех смыслах дела. Если бы не жадность и азарт, лежал бы я сейчас в тихом переулке, глотая собственную кровь перерезанным горлом, и нашли бы меня в лучшем случае наутро, а то и позже, застывшего скрюченной ледяной куклой. Вот радости бы было матушке… Бр-р-р-р!
А пока нахожусь в лапах покойной управы, можно дышать спокойно: вряд ли «пастухи» настолько самоуверенны, чтобы лезть в огонь голыми руками. Следить, конечно, будут, во все глаза, но с места не сдвинутся. Пока. Но что прикажете делать дальше? Уговорит ли Шиан свою сестру исполнить обязательства по договору? А если Риш не согласится, решится ли отдать свою порцию противоядия незнакомому человеку, почти врагу? Нет, скорее всего, забудет со страху: темно-синие глаза как наполнились ужасом после заявления Вехана, так больше не пускали во взгляд никаких чувств. И мне даже не в чем ее винить… Так что, попрощаться с надеждой вернуть принцессе ее наставника? Выходит, да. Но в сложившихся обстоятельствах и я выпадаю из круга доверенных лиц ее высочества. Девочка остается совершенно одна. И если вспомнить, какие струи текут в ее крови… Мне нужно что-то сделать. Нужно успеть. Нужно отговориться от дознавателей, вернуться домой живым и хотя бы несколькими словами объяснить Мииссар, почему не могу больше служить ей. Успеть до того момента, как «пастухи» надумают привести вынесенный приговор в исполнение. Положим, в границах Келлоса, да еще под защитой Хиса мне ничто не угрожает, но где мэнор и где я? До тюрьмы уж точно доберусь, а там… Посмотрим.
Белобрысый парень, идущий справа от меня, снова вздрогнул, замедляя шаг. Эк его разобрало! Так мы будем плестись по городу целую вечность.
– Что, до сих пор дрожишь?
Он не ответил, потому что мешком осел на мостовую, но не один, а вместе со своим поводырем. Чуть позже – примерно на полвдоха – рухнул идущий впереди нас старший офицер патруля, потом пришел черед солдата, присматривающего за мной: я почувствовал… Да, именно почувствовал, а не увидел, как мимо пролетело что-то тонкое и стремительное, клюнуло находящегося за моей спиной человека и прянуло обратно, тая в киселе ночи, разбавленной светом редких фонарей.
Ну разумеется! Вопреки робкой надежде, стражник не разжал пальцы, а еще крепче стиснул их на веревке, другим концом которой были связаны мои запястья, и потянул меня за собой, на мостовую. Хорошо хоть, падать пришлось на мягкое… Относительно мягкое, если учесть, что патрулю положено носить под плащами жилеты, укрепленные нашитыми стальными пластинками. Ладно, не холодно, и за то спасибо богам. Но постойте… Чему я радуюсь? Тому, что все еще жив? А если об этом в самую пору начинать скорбеть?
Неужели, за мной таки отправили убийц? Ай да «пастухи»! Отчаянные ребята… Не стали терпеть до Зимника, дарующего прощение за проступки перед ликом небес по той простой причине, что темная ювека – законные дни отдохновения для небожителей. Но зачем тогда медлят? А, наверное, хотят лишить меня жизни особенно мучительным образом, выставив потом изуродованное тело на всеобщее обозрение в назидательных целях… Что ж, сопротивляться все равно не могу: мало того, что руки связаны, а хватка мертвого стражника не желает слабеть, так еще и мостовая предательски скользкая. Тут уж не знаешь, лучше гонять метельщиков, заставляя убирать снег, или предпочесть свежую порошу заиндевевшим камням. И помощи ждать неоткуда. Разве что, можно быть уверенным: Сэйдисс узнает о моих последних минутах все в точности и отомстит обидчикам. Впрочем, мне сие будет уже малоинтересно и вовсе не нужно. Только если призраком вернусь в этот мир. Убедиться в своих предположениях. Но, Хаос Вечный и Нетленный! Почему даже смерти нужно дожидаться так долго?!
Он не прятался в тенях нарочно, вообще ни от кого не скрывался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50