На юных оруженосцев и седых ветеранов. Но поскольку из возраста первых я давно уже вышел, а до лет последних, в силу сорвавшихся с привязи событий, могу и не добраться, то старания скорпа пропали впустую. Нет такой силы, которая способна заставить меня что-то делать. Нет вовне, разумеется, а вот внутри моей упрямой черепушки… Но Кэру совсем не обязательно знать подробности.
– Вот это как раз не имеет значения. Никакого. Забудь о принцессе: сейчас тебе нужно думать только и исключительно о своем собственном благополучии.
Долгая скорбная пауза.
– Не могу.
– Дурак!
Он не отвечает: бережет силы, а заодно позволяет разоряться мне.
– Повторить, раз уж не понял? Думай только о себе. ТОЛЬКО. О. СЕБЕ. Сколько времени ты еще сможешь оставаться между жизнью и смертью?
Тихое:
– Не больше ювеки.
– Вот всю эту ювеку будь добр не вспоминать ни имя, ни лицо, ни голос… Да вообще ничего не вспоминай! Представь, что снаружи ничего нет. Сможешь? Есть только ты и твое желание жить.
Скорп усмехнулся – уже не голосом, не губами, не взглядом, а одним только выдохом, чуть более шумным, чем предыдущие:
– Хочешь, чтобы я спрятался в ментальном коконе?
– Да.
– Откуда тебе знакома эта практика?
Я закинул голову, озирая усталым взглядом потолок: кривые балки с выпавшими сучками, свежие нити паутины, протянувшиеся из угла в угол -привычно и знакомо… Как и все прочее.
– Я много всякого знаю. И когда дела пойдут на лад, так и быть, расскажу, откуда. Наверное. Может быть.
– Когда пойдут на лад? Все еще веришь?
– Другого не остается.
Прислушиваюсь к быстрым легким шагам на лестнице. Кто-то поднимается. И этот «кто-то» не должен сюда входить.
Уже с порога прошу:
– Постарайся дожить до завтра.
Но в ответ слышу все то же упрямое:
– Не бросай ее.
– Завтра поговорим!


***

Думай, Тэйлен, думай! Хоть раз за истекший год воспользуйся тем незамысловатым предметом, который находится у тебя на плечах! Не получается? Мозги заржавели? Ну да, скрипят хуже несмазанных петель. Мне бы самому ментальный кокон не помешал, вот только в отличие от скорпа не могу выделить одной-единственной задачи, на исполнении которой следует сосредоточиться. Да еще эти его печально-отчаянные «не бросай»… Сари не игральная кость: не вытряхнешь из стаканчика на сукно стола и не сгребешь обратно, когда придет черед следующего броска. Хотя при большом желании и достаточном умении можно и будущую императрицу повернуть к себе нужной стороной. Если делать нечего. А у меня забот – по горлышко.
Чего жаждет курчавый хозяин гаккара, гадать не нужно: завтра узнаю. Но вот сможет ли он купить мои услуги? Цена будет только одна. Жизнь скорпа. Все остальное меня волнует несколько меньше. И вовсе не из человеколюбия и прочих благородных глупостей! Дела обстоят гораздо проще: если Кэр умрет, принцесса со своим дурным характером, отягощенным потерей наставника, свалится на мое попечение. А зачем мне в расцвете лет такая ноша? Я, можно сказать, только-только начинаю жить. Жениться вот собрался, семью завести, детишек настрогать, на радость матушке. Обеим матушкам. И надо же, все мечты о тихом семейном счастье могут в одночасье развеяться туманом из-за дурацкого происшествия, виновником которого является…
Собственно, я и являюсь. Что возьмешь с Сари? Девчонка. Азартная, горячая, порывистая. К тому же, скорп намекал, что если ей попадает вожжа под хвост, лучше отойти в сторону. Любопытно, почему? А, ладно: потом выясню. Не это сейчас главное, вовсе не это.
Жаль, что Валлор остался в поместье: он бы мог помочь, с его-то умениями… Послать весточку Сэйдисс? Нет, сначала нужно намылить шею и перекинуть веревку с петлей через сук самого толстого дуба в саду мэнора. Если вспомнить, как неодобрительно мать и повелительница относится к моим невинным визитам в игровые дома, и речи быть не может о признании. Тем более, своим необдуманным поведением и стремлением лишний раз покрасоваться я поставил под удар хрупкое мирное сосуществование Заклинателей и всего прочего люда, магического и не слишком. Теперь-то понимаю в полной мере причину вражды моих бывших родичей с магами, точнее, магов с ними…
Итак, одаренные не способны существовать, не имея связи с Потоком: потому и рвутся поближе к широким руслам, чтобы ни в чем себе не отказывать. Что ж, достойная плата за возможность магичить. Какой коварный бог придумал подобным образом уравновесить чаши весов? Легенды молчат. Как молчат и о других, не менее интересных вещах.
Маги не имеют права вмешиваться туда, где правит бал его величество Случай. Запрет установлен хоть и не божественным провидением, а волей императора, но свою разумность оправдал многократно: в игре должны быть равны все участники. И каждый должен иметь шанс на победу, пусть призрачный и почти неосуществимый, но непременный. Говорят, Таккор, первый император Сааксана, именно в игре выбирал себе полководцев и министров, наблюдая за тем, как кому везет. И ведь хорошо выбирал! По крайней мере, во времена его правления дела у Империи шли легко и гладко, чего не скажешь о сегодняшнем дне: вроде жизнь вокруг тихая и смирная, но больше всего похожа на болото, в котором мы все постепенно увязаем, не замечая топкой жижи, уже добравшейся до щиколоток. А впрочем, что мне за дело до государственных тягот? У меня свои имеются. В превеликом множестве.
Если применять магию в игровых домах просто запрещено, то Заклинатели не должны и на милю приближаться к местам, где раздается стук костей, потому что считается: одним своим присутствием могут повернуть игру в нужную сторону. Вообще-то, так оно и есть, и даже хуже, но простым смертным не дозволено знать большего. И так пуганы донельзя… Стоит возникнуть малейшему подозрению, в народе начнется гул: мол, совсем Заклинатели распоясались, пора приструнять. А за давностью лет из памяти выветрилось, насколько могущественны дети Хаоса, значит, начнется драка, из которой живыми выйдут далеко не все. И Заклинателям снова придется воздвигать между собой и остальными стену, которую они только-только разобрали до невысокого заборчика… По моей вине? Не хочу оказаться предателем. Что угодно, лишь бы не это!
– Тэйлен!
Знакомый голосок звучит откуда-то сзади. Звучит обиженно и нетерпеливо, а еще – досадливо. Причем досада возникает с моей стороны, мгновенно и непреклонно.
– Ты можешь идти помедленнее?
Помедленнее? Я и так еле плетусь обратно в мэнор. Я должен бежать. Мчаться. Лететь. Я должен успеть. Успеть что-то сделать, пока не стало слишком поздно.
– Да остановись ты!
Рывок ухватившимися за полу куртки руками. Не слишком сильный, но ощутимый. Главное, заставляющий остановиться и обернуться, чтобы оказаться лицом к лицу с принцессой.
Зеленые глаза под снова выкрашенной в черный цвет челкой мрачны, как океан в преддверии бури. Нос, и без того длинный, торчит вперед настоящим клювом. Хищная такая птичка… Ворона. Сейчас взмахнет руками, как крыльями, и вспорхнет.
– Ты меня слышишь?
Продолжаю осмотр раскрасневшегося принцессиного личика. На подбородке намечается прыщик: красное припухлое пятнышко. И в правом уголке рта что-то похожее. Неужели простуда? Не хватало еще уморить ее высочество прогулками по морозу.
– Я с тобой разговариваю!
– Орать совершенно незачем: всю округу перебудите.
Сари возражает:
– Здесь никого нет, кроме нас, так что могу делать все, что захочу!
В самом деле? Оглядываюсь вокруг.
Действительно, никого: улочка, по которой мы идем домой, сплошь застроена каретными сараями, по причине давно и основательно наступившей зимы, закрытыми за ненадобностью. Да, пожалуй, будить здесь некого. Но и повода кричать тоже нет:
– К сожалению, ваше высочество, желания не имеют ничего общего с возможностями.
– Ты о чем? – Непонимающе хмурится принцесса.
– Вам ли не знать? Мы никогда не делаем то, чего искренне желаем. Мы делаем лишь то, к чему нас вынуждают обстоятельства.
В самом деле, я ведь решил показать свои умения только ради (и, разумеется, после) получения одобрения принцессы. Если бы девчонка скучно сморщилась или заявила, что ей совсем не хочется ничего знать об игре в кости, у меня даже в мыслях не возникло бы… Наверно. Может быть.
– Неправда! – Топнула ногой Сари. – Ты шел быстро, потому что хотел этого. А я кричу, потому что…
– Потому что испытываете страх.
– Вот еще! Я не боюсь!
– Боитесь. До дрожи в коленках. И могу спорить, сейчас по вашей спине вверх-вниз бегают мурашки.
– Ничего я не боюсь!
– А следовало бы: пережитый страх надолго отвращает от совершения глупостей.
– Каких еще глупостей?
– К примеру, тех, что вы успешно явили миру в игровом доме.
– Ты… – Она поперхнулась гневом. – Да как у тебя язык поворачивается?! Я хотела помочь тебе!
Верно, хотела. Но благие намерения настолько редко приводят к столь же благому результату, что пожалуй, надежнее и уместнее действовать «во зло».
– И трогательное участие в моей судьбе едва не свело в могилу вашего наставника.
– Он не умрет!
– Кто знает? Пока в деле разрушения вы продвигаетесь успешнее, чем в деле созидания.
Зеленые глаза темнеют:
– Ты обвиняешь меня?
– Обвиняю? Всего лишь ставлю оценку. Неудовлетворительную.
– Да по какому праву?!
– По праву человека, которому вы подписали приговор. А вот каким будет наказание, даже думать боюсь.
– Приговор, значит? – Сари раздула ноздри, став еще некрасивее, хотя казалось, дальше уже некуда. – Я подпишу. Я подпишу тебе такой приговор, что ты будешь валяться у меня в ногах и молить о пощаде!
А вот это вряд ли. Если не придумаю, как действовать, не доживу до обещанной плахи.
– Это все, на что вы способны? Угрожать? Как мало…
Поворачиваюсь к принцессе спиной. Шагаю вперед.
– Куда собрался? Я еще не закончила!
– Мне не о чем разговаривать с распалившейся по пустяку глупой девчонкой.
– Глупой девчонкой?!
Шурх. Шурх. Ш-ш-ш-ш-ш… Кристаллики снега, не примятые ногами прохожих, покатились по утоптанной грязно-серой мостовой. Ветер? Ему неоткуда взяться на этой улице, потому что она проходит с северо-востока на юг, а ветра в Нэйвос приходят преимущественно с северо-запада.
Печать закипела в груди жидким железом – тяжелая, чужая, ненавистная и… такая полезная. В отдельных случаях. Например, при встрече с Заклинателем. Но кто бы мог подумать?!
– В длани твои, на волю твою… – шепчу скороговоркой, больше для самого себя, нежели для печати, потому что она раньше меня догадалась о происходящем и приняла бразды правления моим телом. Но не произнести эти несколько скомканных слов кажется кощунственным. Хотя бы потому, что правила должны оставаться правилами. Всегда.
Первая волна приходит спустя вдох после вступления печати в права. Метит в спину, но натыкается на непреодолимое препятствие и разочарованно откатывается назад, к своей родительнице. К ее императорскому высочеству, принцессе Мииссар.
Пальцы сгибаются птичьими когтями, готовые поймать любую, самую юркую прядь Потока, рожденного не природой и не капризом богов, а человеком. Его собственной волей. Повернуться? Остаться стоять спиной к противнику? Не мне решать: печать уверенно и резко заставляет крутнуться на каблуках и оказаться лицом к лицу с Сари, которая…
Да, что я могу сейчас делать самостоятельно, так это смотреть. Во все глаза. И жалеть, что девчонка не может наблюдать себя со стороны, потому что зрелище восхитительное. Волшебное. Почти божественное.
Фонарей на Каретной улице не зажжено, но света луны, перешагнувшей через середину цикла, вполне достаточно, чтобы был виден тонкий силуэт, окруженный взбесившимся воздухом. Марево сгущающихся и от того постепенно теряющих прозрачность лент плетет вокруг принцессы щит, способный стать вполне осязаемым и совершенно непробиваемым. Для любого оружия. Но мне не важно, сколько слоев воздуха, сменившего хаос на упорядоченность, окажется на моем пути: я жду атаки, и только ее. Точнее, жду не я, а печать.
И атака не медлит: одна из лент, приобретая на лету молочно-белое мерцание и остроту бритвы, срывается с кромки «щита», направляясь ко мне – врагу, замершему в десятке шагов от девчонки. Врагу, в распоряжении которого нет ни щитов, ни клинков. Врагу, который сам по себе сейчас вообще не человек, а всего лишь… Контур. Всего лишь русло, по которому может течь любой поток, и слабый, и сильный. Я не способен победить мощь Заклинателя. Я могу только отразить ее. Отправить обратно. Но для этого…
Большой и указательный пальцы правой руки кольцом смыкаются на «древке», цепко захватывая и заставляя гибкое воздушное «копье» изменить направление полета, скользнуть «острием» по подставленной ладони. Большой и средний пальцы левой руки перехватывают, разворачивают, бросают обратно, но не наобум, не наугад, а точно в то же место, откуда начиналась атака. Лента воздуха, усилиями печати еще более упорядоченная и уверенная, врывается в стык между своими единокровными сестрами, проникая за оборонительные порядки и готовя удар с тыла. Принцесса не замечает угрозы, атакуя еще раз, бездумно и яростно, но мои пальцы капканами смыкаются вокруг струй воздуха еще быстрее, потому что печать уже уяснила возможности противника и выбрала изо всех доступных способов самый простой и безопасный. Для всех нас.
Второй прорыв в тылы врага оказался ощутимее: Сари вздрогнула, покачнулась, и на бледном личике появилось сомнение в успехе, а это верный признак победы. Моей. Потому что, ведя сражение, ни в коем случае нельзя сомневаться в своих силах – проиграешь. Третьей атаки не последовало вовсе: девчонка сдавленно вскрикнула, пойманная в ловушку «щита», сотканного внутри ее собственного из воздуха, предавшего свою госпожу.
– Пусти!
Печать успокаивается, значит, дело сделано, и мне больше ничего не угрожает. Какое-то время.
– Пусти, слышишь?!
Это мне говорят? О, простите: кричат. Вот только крик получается больше похожим на хрип. Разумеется, если грудная клетка сдавлена воздушным панцирем, громкие звуки издавать несколько затруднительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50