– Проверим?
Она игриво улыбнулась и положила ладошку мне на грудь. Печать недовольно прислушалась к голосу чужого Потока, но, по некоторому размышлению, не усмотрела в нем враждебности и потеснилась, позволяя целителю делать свою работу. Прорезанные ткани и порванные сосуды вернулись к своему изначальному состоянию за считанные мгновения: я успел только выдохнуть и снова сделать вдох, а на следующем выдохе от раны не осталось и воспоминания.
– Вы настоящий мастер, hevary.
– Ну что вы! Я еще не заслужила права так называться. Нужно будет провести не одно восстановление нарушенных тканей, чтобы получить право проводить настоящие изменения .
Всматриваюсь в смуглое лицо Заклинательницы.
– Вы стремитесь именно к этому?
Она промолчала, предоставляя возможность ответа Валлору:
– Как и всякий «водник». Изменять, оставаясь в предначертанных пределах. «Каменщики» больше всего ценят незыблемость, «огневики» – безумную смену очертаний, «ветрогоны» – неощутимое, но непреодолимое влияние… Такова наша природа.
– Ваша природа.
– Тэл, как ни упирайся и ни отбрыкивайся, ты все равно остаешься одним из нас. И сопящий под столом пес – лучшее тому подтверждение.
М-да, пес. За которого пришлось сунуть в лапу хозяину трактира лишнюю монету.
– Думаешь, меня это вдохновляет?
Валлор вздохнул:
– Не думаю. Тебе, должно быть, очень трудно. Но судя по всему, ты справляешься!
– Справляюсь, еще как! Вот, посадил себе на плечи еще и двух девиц неизвестного происхождения… Кстати, о девицах: мне не нравится рассказ Ришиан.
– Мне тоже. Рисунок на камне… Я хотел бы ошибиться, но в этот раз не получится.
Верно. Не получится. Мы оба слишком хорошо знаем, откуда взялось изображение горы, переходящей в волну…
У Заклинателей не существует особых правил по выбору супруга: женщина начинает Танец, мужчина разделяет его, и наследственные особенности не имеют решающего значения. Когда-то давно, в самом начале Совет пытался следить за чистотой родовых линий, но после заметного угасания жизненной силы в потомках тщательно подобранных пар было принято решение: пусть соединяются достойные друг друга, а не назначенные сверху. Супруги должны быть примерно равны по силе, чтобы их дети не утрачивали многообразие оттенков дара, а наоборот, порождали в себе все новые и новые.
Но все равно, определенные традиции сложились сами собой. Так, к примеру, очень часто и охотно составлялись пары из любителей одной стихии, что вело к усилению способностей, правда, только при управлении либо огнем, либо землей, либо водой, либо воздухом. Пары из разных стихийщиков подбирались реже и старались следовать нехитрой детской считалочке: «Ветер вздымает волны, раздувает пламя, но замирает, встречая на пути скалу. Волны по песчинке уносят берег и убивают пламя. Лишь в окружении камней костер горит ровно и ярко». Говоря проще, мой несостоявшийся брак с Тайрисс, «огневицей», считался весьма удачным, а вот если бы я выбрал в супруги ту же Лаймисс, неизвестно, чем завершилось бы дело. Скорее всего, расставанием, потому что «водница» могла разрушить меня и понести убытки сама. Как, собственно, и произошло с одним из моих предков, тем, что когда-то тоже выбрал своей стихией землю.
Халлор встретился с Венадисс на каком-то из семейных праздников и влюбился. Позже начали ходить слухи, что прекрасная «водница» еще в первую встречу пробужденным зерном Хаоса начала разрушение души моего двоюродного деда. Не знаю. Все может быть. Но вряд ли она искренне желала того, чего добилась… Халлор довольно быстро утратил душевное равновесие: мог казаться спокойным и рассудительным, а в следующий миг взрывался необоснованным гневом. И однажды его поведение стало вызывать серьезные опасения. Спешно собравшийся Совет не нашел ничего лучшего, как отлучить безумца. Подобное решение почиталось вернейшим, потому что вдали от других Заклинателей, лишенный поддержки семьи, отлученный все больше и скоре сходил с ума, разрушая себя сам и погибая. Но никто не учел силы любви: Венадисс ушла вместе с моим дедом. Ушла в никуда, пропав в безвестности. Многие десятилетия о паре отлученных ничего не было слышно, и вот…
Рисунок на каменном медальоне. Горный склон, подмываемый волнами. Знак любви, знак, выбранный при заключении супружеского союза. Уже тогда он предсказывал крах, но случившееся затмило все мрачные предположения.
Где-то бродит Заклинатель, не имеющий представления о правилах или же, напротив, наученный им не подчиняться… Это грозит дурными последствиями. Очень дурными.
– Халлор?
– Его отпрыск. Хотелось бы верить, что единственный.
– По словам Ришиан, он плохо выглядит.
– Конечно, плохо! Ему же приходится все время бороться с хаосом внутри себя: где уж тут время и силы для заботы о внешности.
– Но его истинный возраст…
– Немногим за шестьдесят, я думаю. Халлора отлучили , когда твоему отцу было больше лет, чем сейчас Тэллору. Ты родился еще примерно через два десятилетия. Так что…
– Дядюшка в самом соку.
– Именно.
Валлор вперил угрюмый взгляд в миску с кусками пирога. Будь капуста чуть поживее, она бы убежала, честное слово!
– Что будешь делать?
– Сначала доложу Совету.
– А потом?
– Потом… – Он с силой зажмурил глаза, снова распахнул веки. – Потом возьмусь за исправление ошибок.
– Почему именно ты?
– Потому что Венадисс была моей бабкой.
В самом деле… По долгам предков всегда отвечает их потомок – последний в роду на момент объявления проступка. Но это означает…
– Я тоже участвую.
– Ты?!
– А кого прикажешь привлечь к ответственности? Тэллора? Попробуй. Я буду долго и громко смеяться!
– Тэл, ты не совсем понимаешь всю опасность, – осторожно заметил Валлор. – С безумцем невозможно договориться.
– Кто-то собрался устраивать переговоры? Лично я – нет. Только после того, как поймаем его и скрутим, не раньше!
– Ох… – он расстегнул ворот камзола. – Мне не нравится твое воодушевление.
– Знаешь, мне тоже. Но я лучше тебя понимаю, на что способен сумасшедший Заклинатель.
– Неужели? – Прищурились синие глаза.
– В конце концов, я сам едва не… Впрочем, оставим пока эту тему: hevary заскучала без нашего внимания.
Лаймисс улыбнулась, сделав вид, что польщена оказанной честью:
– Ваши дела важнее моей скуки, heve.
– И все же, пользуясь случаем, я хочу кое о чем вас расспросить.
– Буду рада помочь, – кивнула чернокосая голова.
– Вам, как женщине, это должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было… В каком возрасте Заклинательница начинает по-настоящему чувствовать свою силу?
Темно-вишневые губы задумчиво выпятились.
– Есть незначительные различия, но чаще всего вскоре после первой кровопотери.
– То есть, лет в двенадцать-тринадцать?
– Да, примерно. Но проходит некоторое время прежде, чем ощущения из неосознанных и непонятных становятся настойчивыми и требовательными. Тогда появляются вспышки гнева, потребность в ласке, первая влюбленность… Очень тягостное время для родителей и наставников. Почему вы спрашиваете?
– Есть причина… А Танец? Когда он начинает приближаться к своему истинному виду?
– Ближе к совершеннолетию, конечно же. Лет с восемнадцати и далее, а до того больше похож на неуклюжие попытки пройти по канату, лежащему на земле.
Значит, есть еще немного времени: принцессе сейчас шестнадцать, и у меня в запасе около двух лет, чтобы… Чтобы что? Чему я могу научить Мииссар? Может быть, стоит довериться Валлору и все рассказать? Нет. Не сейчас. Пусть мой друг занимается внезапно объявившимся безумцем, а ее высочество и Империя подождут.
– К чему такие странные вопросы, Тэл?
– Любопытничаю. Нельзя?
– Можно, – соглашается Заклинатель. – Но насколько помню, даже в ранней юности ты никогда и ничего не делал просто так. Это тайна?
Смотрю в глубину синих глаз, не отводя взгляда.
– Не моя, Вэл. Извини.
– Как знаешь, – он пожимает плечами. – Я все равно сейчас обеспокоен другим.
– Да, этим родственничком… Он, должно быть, искусно прячется, если ухитрился вырастить гаккара без ведома Совета.
– И найти его будет непросто, – подводит итог Валлор.
– У тебя получится.
– Твоими молитвами, если только.
– Уповаешь на мой глас, достигающий божьих ушей?
– Если ты выпросил зверушку у Хаоса, неужели не уболтаешь кого-нибудь из небожителей?

Нить шестнадцатая.

Не хочешь слепнуть
В ярком свете истины?
Прикрывай душу.


– Вот, держи.
Кайрен протянул мне листок бумаги с несколькими строчками разновеликих букв.
Чему только учат писцов управы? Создается впечатление, что отдельно взятый этот, к примеру, вообще держит перо в судорожно сжатом кулаке… Ладно, разберусь в путанице закорючек.
– Спасибо. Прямо сейчас и отправлюсь.
– А не слишком ли много времени ты проводишь на ногах? – Поинтересовался блондин. – Помнится, лекарь велел тебе лежать и…
– Не жужжать. С той поры кое-что изменилось. Меня подлечили, к примеру, и я теперь совсем здоров.
– Да неужто?
Он не хотел верить. Пришлось расстегивать рубашку и показывать совершенно ровную и цельную кожу на месте ранения.
Кайрен завистливо прищелкнул языком:
– Кто бы меня так штопал… Познакомишь?
Я вспомнил жгучие косы и глаза Лаймисс и покачал головой:
– Поостерегусь покуда. Если понадобится, приведу, но просто так… Не хочу тревожить девушку.
– Она еще и девушка? – Оживился блондин. – Стоит только оставить без присмотра, сразу обзаводишься подружками! И зачем просил искать Ливин, когда у тебя и так…
– Ливин – это другое. И я жду, не дождусь, когда ты меня осчастливишь сведениями о ней!
– В самом деле?
– Слушай, тебе не пора на службу, а? Сам жаловался, что работы невпроворот, а путаешься под ногами уже битых полчаса!
– Пора, так пора! Только я, пожалуй, провожу тебя хоть пару перекрестков: глядишь, еще какую девицу подцепишь, а там и мне что обломится…

Обломился сам Кайрен: никаких девиц на всем пути от мэнора до Южного квартала с нами не случилось. Блондин для вида повздыхал и поохал, сетуя на несправедливую судьбу, после чего благополучно отбыл, оставив меня в компании Хиса, существа бессловесного, а потому гораздо менее утомительного. Зачем я потащил с собой пса? Для пущего спокойствия. Береженого, как известно, и демоны стороной обходят. К тому же надо оправдывать новоприобретенный титул. Какой? Hhyde-o-hhies. Хозяин Хаоса.
Лаймисс, называя меня так, несомненно, шутила. Игра слов: «Хозяин Хиса» -«Хозяин Хаоса». Почему я дал псу это имя? Не знаю. Вспомнить причину уж точно не смогу, потому что… Ее нет. Имя родилось само собой, прорвавшись с изнанки сознания на лицевую сторону мыслей и обернувшись изреченным словом. С тем же успехом я мог придумать… Что-то другое, наверное. Но с губ сорвалось именно оно. Hhies. Хаос.
А вот Валлор, без намека на улыбку повторивший удачную чужую остроту, уже не шутил. Мой друг догадался, что между мной и коренастым зверем существует связь. Очень крепкая связь. Нет, мы не делимся на хозяина и слугу! Мы вообще теперь… не делимся. Хис слышит мои мысленные просьбы: иначе не удалось бы его уговорить успокоиться. Раньше подобного незримого взаимопонимания не было. Раньше. До того, как пес слизнул со стола комок слипшегося от крови песка. Неужели, все дело в нем? Но я полагал, что отдалившись и остыв, песчинки потеряют способность слышать меня. Почему же стал свидетелем обратного? Могли ли капельки мертвой крови вновь ожить, уже в ином теле, нежели мое? И к чему все это приведет? А, ладно! В любом случае, пес сам проглотил комок: я насильно песок в пасть не запихивал. Его выбор – его судьба. Наверное. Может быть. А мне нужно вершить свою.
Зачем я иду к Ливин? О чем буду с ней говорить? Два простых вопроса, на которые невозможно ответить.
Точнее, на второй из них и не следует отвечать. Из чего рождается беседа? Из случайностей. Брошенный взгляд, пойманный вздох, слово, заблудившееся в голове и вдруг нежданно нашедшее выход наружу, воспоминание, свое или чужое, яркий край шелкового платка, дивный аромат горячих булочек, внезапно сделанное открытие: если посмотреть на мир в профиль, увидишь много незнакомого, но прекрасного. Нелепая простота откровения распахивает душу настежь, сбивая засовы и замки, и тебе нестерпимо хочется поделиться своим восторгом… Нет нужды думать над словами. Когда понадобится, придут сами, и останется только быть гостеприимным хозяином, если желаешь и следующего визита, разумеется. Поговорить всегда найдется, о чем: было бы, с кем поговорить…
Какого итога я хочу добиться? Положим, приду, извинюсь, получу прощение. Мне именно это необходимо? Нет. Я давно уже перестал чувствовать себя виноватым в чужих ошибках. И все же, она должна меня простить. Чтобы наши дальнейшие отношения не были запятнаны застарелыми неразрешенными обидами. Хм, дальнейшие отношения… Почему мне на язык не приходит слово «любовь»? Наверное, потому что между мной и Ливин нет любви. Есть согласие соединить судьбы. Есть понимание… Частичное. Есть невеликое, но ощутимое желание доставить друг другу удовольствие. Все, что угодно, только не любовь. Возможно, и к лучшему. Говорят, браки по любви – недолгие и ненадежные браки. Везде нужен расчет, холодный и трезвый. Чтобы не плакать потом от бессилия и разочарования.
Кстати, нельзя забывать и о другой беде, тучей нависающей над молодоженами сразу после свадебных колоколов. Свекровь. Теща. Две стороны одной монеты. По заверениям немногочисленных знакомых мужеского пола, нет ничего хуже, чем стервозная мамочка супруги. Полагаю, женщины скажут то же самое о родительнице мужа, но в моем случае даже упомянутая опасность преодолена до ее возникновения: Ливин – сирота, а моя матушка, кажется, весьма довольна своим выбором невестки. Ха! Ключевое слово: своим. Возможно, не стоило бы целиком и полностью полагаться на вкус и чувство меры Каулы, но заподозрить ее в злоумышлении тоже не могу. В конце концов, матушка жаждет внуков, а для их появления на свет необходимы, как минимум, два человека разного пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50