Судьбы их во многом схожи, о
ни оба приехали в Москву из провинции. Сдружившись с художником Николаем
Чеховым, братом писателя, Левитан затем подружился с Антоном Чеховым и с
о всей чеховской семьей, прожив три лета рядом с нею в бывшем курятнике.
«Когда я узнала Левитана, Ц вспоминала сестра Чехова Мария Павловна, Ц
он жил на гроши, как и мой брат Николай… Ближе всего Левитан сошелся с наше
й семьей уже после окончания школы, когда мы поселились в красивом имени
и Бабкине, под Москвой… С утра до вечера Левитан и брат были за работой… Ле
витан иногда прямо поражал меня, так упорно он работал, и стены его «курят
ника» быстро покрывались рядами превосходных этюдов… Левитан любил пр
ироду как-то особенно. Это была даже и не любовь, а какая-то влюбленность…
Искусство было для него чем-то даже святым… Левитан знал, что идет верным
путем, верил в этот путь, верил, что видит в родной природе новые красоты».

С Антоном Чеховым у Левитана установились своеобразные отношения. Они в
сегда поддразнивали друг друга, но те немногие высказывания и письма, ко
торые дошли до нас, говорят о том, что Левитан открывал свою душу только Че
хову.
В те годы Чеховы проводили каждое лето в селе Бабкине около Нового Иерус
алима. Семья Чеховых была талантливой и шумной. Шуткам и насмешкам не был
о конца. С раннего утра за чайным столом уже начинались невероятные расс
казы, выдумки, хохот, который не затихал до вечера. И больше всего шутили н
ад Левитаном. Его постоянно обвиняли во всяческих смехотворных преступ
лениях и, наконец, устроили над ним суд. Антон Чехов, загримированный прок
урором, произнес обвинительную речь, Николай Чехов изображал дурака-сви
детеля. Александр Чехов Ц защитник Ц пропел высокопарную актерскую ре
чь.
Особо подшучивали над Левитаном за его красивое еврейское лицо. В своих
письмах Чехов часто упоминал о красоте Левитана. «Я приеду к вам, красивы
й, как Левитан», Ц писал он. «Он был томный, как Левитан».
Однако имя Левитана стало выразителем не только мужской красоты, но и ос
обой прелести русского пейзажа. Чехов придумал слово «левитанистый» и у
потреблял его очень метко. «Природа здесь гораздо левитанистее, чем у ва
с», Ц писал он в одном из писем. Даже картины Левитана различались, Ц одн
и были более левитанистыми, чем другие.
Черты личности художника проступают в чеховском рассказе «Попрыгунья»
, (где отражен роман Левитана с художницей С.П. Кувшинниковой) и в «Чайке», г
де поступок Треплева, застрелившего чайку, воспроизводит аналогичный к
априз Левитана-охотника.
Левитан жестоко обиделся на Чехова за рассказ «Попрыгунья». Ведь Кувшин
никова Ц наивная и непосредственная Ц трогательно любила Левитана. Др
ужба с Чеховым была прекращена, а примирение шло долго и мучительно. И до к
онца жизни Левитан не мог простить Чехову этого рассказа.
Искусство Левитана как мастера пейзажа, умеющего превратить простой пе
йзажный мотив в образ природы всей России, достигает своего расцвета в «
Березовой роще» (1885Ц 1889). Та же сила обобщения возвышает произведения так н
азываемого волжского периода художника: «Вечер на Волге» (1888); «Вечер. Золо
той Плес» (1889); «После дождя. Плес» (1889); и тематически примыкающая к ним картин
а «Свежий ветер. Волга» (1891Ц 1895). Все эти картины сегодня находятся в Третьяк
овской галерее.
Левитан создал и классические, непревзойденные образцы так называемог
о церковного пейзажа, где здания храмов вносят в природу умиротворение,
как, например, «Вечерний звон» (1892). Летом 1890 г. Левитан едет в Юрьевец и среди
многочисленных пейзажей и этюдов пишет вид Кривоозерского монастыря. Т
ак рождается одна из лучших картин художника «Тихая обитель», где образ
тихой обители и мостков через реку, соединявших ее с окружающим миром, вы
ражают глубокие размышления художника о жизни. Эта картина произвела си
льное впечатление на Чехова.
Глубокая гражданская скорбь звучит в картине «Владимирка» (1892), где на дор
оге, по которой гнали арестантов в Сибирь, едва видна одинокая фигурка ст
ранника. Владимирка Ц это большая дорога Владимирской губернии, ведуща
я на восток страны. И название картины Ц «Владимирка» Ц у людей того вре
мени вызывало социальные ассоциации, заставляя вообразить вполне опре
деленные картины жизни России. Картину «Владимирка» в 1894 г. Левитан прине
с в дар П.М. Третьякову для его галереи.
Большую роль в творчестве Левитана играют музыкальные, поэтические и фи
лософские ассоциации (он любил учение А. Шопенгауэра), но все же главное зн
ачение имели его личностная чувственность, влюбчивость и склонность к п
риступам черной меланхолии. Левитан очень остро переживал и собственно
е нездоровье (у него был врожденный порок сердца), и весь драматизм положе
ния евреев в России. Поэтому, отчасти восприняв новации импрессионизма,
Левитан редко отдавался чистой, радостной игре света и цвета, пребывая в
кругу своих образов, овеянных мировой тоской.
Так, напоминая о бренности всего земного, внушает затаенную тревогу карт
ина «Над вечным покоем» (1893Ц 1894), которая была по духу особенна близка Левит
ану. «Над вечным покоем» заставляет задуматься над смыслом жизни и над е
е быстротечностью. Левитан писал в одном из писем: «Вечность, грозная веч
ность, в которой потонули поколения и потонут еще… Какой ужас, какой стра
х!» «В ней я весь, со всей своей психикой, со всем моим содержанием», Ц гово
рил об этой картине художник.
В картине «Над вечным покоем» с огромной силой выражена поэзия ненастно
го дня. Картина была написана на берегу озера Удомли в Тверской губернии.
С косогора, где темные березы гнутся под порывистым ветром и стоит среди
этих берез сгнившая бревенчатая церковь, открывается даль глухой реки, п
отемневшие от ненастья луга, громадное облачное небо. Тяжелые тучи висят
над землей. Косые холстины дождя закрывают просторы. Никто из художнико
в до Левитана не передавал с такой печальной силой бескрайние дали росси
йского ненастья и человеческой тоски.
Левитан не был женат, у него не было детей. Слишком часто он был очень безр
адостен, как безрадостна была история его народа и его предков. Иногда тя
желые мысли о своем народе целиком завладевали им, тогда у него наступал
и приступы болезненной депрессии Ц хандры, которая усиливалась от недо
вольства своими работами.
Во время хандры Левитан бежал от людей. Они все казались ему врагами. Леви
тан становился груб, дерзок, нетерпим. Он со злобой соскабливал краски со
своих картин, прятался, уходил с собакой Вестой на охоту, но не охотился, а
без цели бродил по лесам. В такие дни одна природа заменяла ему родного че
ловека.
Два раза во время припадков депрессии Левитан стрелялся, но остался жив.
Оба раза спасал его Чехов. Но хандра проходила, и Левитан возвращался к лю
дям, снова писал, любил, верил, запутывался в сложности человеческих отно
шений, пока не настигал его новый удар депрессии. Чехов временами считал,
что левитановская тоска была началом психической болезни, но он, конечно
, ошибался.
Жизнь Левитана была относительно небогата событиями; путешествовать з
а границей он не любил. Он любил только среднюю Россию. Поездки же за грани
цу, куда его отсылали врачи лечиться, Левитан считал напрасной тратой вр
емени. Жил Левитан преимущественно в Москве, работал также в Останкино (1880
Ц 1883), в различных местах Московской и Тверской губерний; в Крыму (1886, 1899), на Во
лге (1887Ц 1890), побывал в Италии, Франции, Швейцарии и Финляндии (1890-е гг.). Но грани
ты Финляндии, ее черная речная вода и мрачное море нагоняли на Левитана т
оску. «Вновь я захандрил без меры и границ, Ц писал Левитан Чехову из Фин
ляндии. Ц Здесь нет природы». В Швейцарии его поразили Альпы, но вид этих
гор для Левитана ничем не отличался от видов крикливо размалеванных кар
тонных макетов. В Италии ему понравилась только Венеция, где воздух поло
н серебристых оттенков, рожденных тусклыми лагунами. В Париже Левитан ув
идел картины Монэ, правда, не запомнил их. Только перед смертью он оценил ж
ивопись импрессионистов и понял, что он сам отчасти был их русским предш
ественником, и впервые с признанием упомянул их имена.
Бесправие преследовало Левитана всю жизнь. В 1892 г. его вторично выселили и
з Москвы, несмотря на то что он уже был художником со всероссийской славо
й. Ему пришлось скрываться во Владимирской губернии, пока друзья не доби
лись отмены высылки.
В Москве какое-то время Левитан жил в меблированных комнатах «Англия» н
а Тверской, опять, как в юности, ненадолго вернулась нужда. Хозяйке за комн
ату он иногда платил не деньгами, а этюдами. Хозяйке его пейзажи часто не н
равились. Ей хотелось увидеть на лугу породистую корову, а под липой паро
чку сидящих влюбленных, что было бы приятно для глаза. Некоторые критики
о Левитане писали примерно то же самое, требуя, чтобы художник оживил пей
заж стадами гусей, лошадьми, фигурами пастухов и женщин.
Последние годы жизни Левитан проводил много времени около Вышнего Воло
чка на берегах озера Удомли. Там, в семье помещиков Панафидиных, он опять п
опал в путаницу человеческих отношений, стрелялся, но остался жив.
Тяжелая сердечная болезнь Левитана из года в год все прогрессировала, но
ни он, ни близкие ему люди не знали об этом, пока она не дала первой бурной в
спышки. Левитан не хотел лечиться, боялся идти к врачам, чтобы не услышать
смертный приговор.
Незадолго до смерти он тосковал еще больше, чем в молодые годы. Все чаще он
уходил в леса Ц жил он в лето перед смертью около Звенигорода, Ц и там ег
о часто находили плачущим и растерянным. Он знал, что ни врачи, ни спокойна
я жизнь, ни исступленно любимая им природа уже не могли отдалить приближ
авшийся конец.
Однако приблизительно за пять лет до смерти у Левитана произошла вспышк
а радостного мироощущения. В дневнике А. Чехова есть запись, помеченная д
екабрем 1896 г.: «У Левитана расширены аорты. Носит на груди глину. Превосходн
ые этюды и страстная жажда жизни». В эти годы, нося на груди глину, Левитан
написал свои самые жизнеутверждающие вещи: «Март» (1895), «Весна, большая вод
а» (1897), достигая апогея жизнелюбия в предельно яркой и звучной картине «Зо
лотая осень» (1895). И последняя, неоконченная картина «Озеро. Русь» (1900) напере
кор смертельной болезни является едва ли не самым мажорным произведени
ем художника.
В 1898 г. Левитан начал преподавать в том самом училище, в котором учился сам.
Он мечтал создать Дом пейзажей Ц большую мастерскую, в которой могли бы
работать все русские пейзажисты. В его пейзажной мастерской почти полов
ина большой комнаты была отведена под уголок леса, в котором были ели, неб
ольшие деревья с желтыми листьями, зеленый мох, дерн, кадки с папоротника
ми. Свет из окна падал так, как на лесной поляне. Часто Левитан привозил в м
астерскую цветы. Он говорил своим ученикам, что цветы надо писать так, что
бы от них пахло не красками, а цветами.
Зимой 1899 г. врачи послали Левитана в Ялту. В то время в Ялте жил Чехов. Старые
друзья встретились постаревшими и отчужденными. Левитан ходил, тяжело о
пираясь на палку, задыхался, все говорил о своей близкой смерти. Он ее откр
овенно боялся и не скрывал этого, сердце болело уже почти непрерывно.
Ялта не помогла. Левитан вернулся в Москву и почти не выходил из своего до
ма в Трехсвятительском переулке. 22 июля (4 августа) 1900 г. Исаак Левитан умер.
Всего Левитан написал около 1000 картин и этюдов, лучшие из них находятся в Т
ретьяковской галерее и Русском музее. В Плесе открыт Дом-музей Левитана.


ОСИП МАНДЕЛЬШТАМ


(1891Ц 1938)

Осип Эмильевич Мандельштам Ц один из самых крупных поэтов России XX века
Ц родился 3(15) января 1891 г. в Варшаве, в еврейской семье коммерсанта, впослед
ствии купца первой гильдии, промышлявшего обработкой кожи, Эмилия Вениа
миновича Мандельштама. Отец, в свое время учившийся в Высшей талмудическ
ой школе в Берлине, хорошо знал и чтил еврейские традиции. Мать Ц Флора Ос
иповна Ц была музыкантшей, родственницей известного историка русской
литературы С.А. Венгерова.
Детство и юность Осипа прошли в Петербурге, куда семья переехала в 1897 г. Поэ
т Георгий Иванов пишет о среде, формировавшей будущего поэта: «Отец Ц не
в духе. Он всегда не в духе, отец Мандельштама. Он Ц неудачник-коммерсант,
чахоточный, затравленный, вечно фантазирующий… Мрачная петербургская
квартира зимой, унылая дача летом… Тяжелая тишина… Из соседней комнаты х
риплый шепоток бабушки, сгорбленной над Библией: страшные, непонятные, д
ревнееврейские слова…»
Мандельштам был европейским, германоориентированным евреем первой тре
ти XX в. со всеми сложностями и изгибами духовной, религиозной, культурной
жизни этого важнейшего отрезка европейской культуры. В «Краткой еврейс
кой энциклопедии» мы читаем о поэте: «Хотя Мандельштам в отличие от ряда
русских писателей-евреев не пытался скрывать свою принадлежность к евр
ейскому народу, его отношение к еврейству было сложным и противоречивым
. С болезненной откровенностью в автобиографическом «Шуме времени» Ман
дельштам вспоминает о постоянном стыде ребенка из ассимилированной ев
рейской семьи за свое еврейство, за назойливое лицемерие в выполнении ев
рейского ритуала, за гипертрофию национальной памяти, за «хаос иудейски
й» («…не родина, не дом, не очаг, а именно хаос»), от которого он всегда бежал
».
Однако если мы внимательно перечтем автобиографическую повесть Мандел
ьштама, то увидим, что этот «хаос иудейский» (у Мандельштама выражение эт
о, кстати, не несет отрицательных смыслов) относится далеко не ко всему иу
действу. «Хаосом иудейским» назван не иудаизм в целом, а конкретная сцен
а, следующая за описанием синагоги, из которой 9Ц 10-летний Осип вернулся в
некотором «чаду».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51