Когда он добавил мелочь к четырем долларам, выигранным им за эти два часа, игроки закряхтели и зачертыхались. – Еще немного наберу, – сказал он, – и пойду громить сарай О'Хэйера.
Они сидели за картами, когда из угла размытого дождем двора горнист пискляво протрубил «вечернюю зорю», и в сортир тотчас набежал народ успеть напоследок отлить, потом дежурный прошел по казарме, выключил свет, и в темной спальне отделения по ту сторону двустворчатых, качающихся на пружинах, как в баре, дверей уборной повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь похрапыванием и редким скрипом коек. А они продолжали играть с той всепоглощающей страстью, какую обычно приписывают любви, хотя мало кто из мужчин испытывает ее к женщинам.
– Я так и знал, – горестно сказал Маджио. С трагическим видом спустил лямку майки и почесал костлявое плечо. – Ты, Пруит, старая хитрая лиса. Прихватил на последней сдаче туза в пару к «закрытому» – клади карты на стол, а иначе пошел вон из нашего клуба! Вот как должно быть.
– У тебя, Анджело, нервы как канаты, – усмехнулся Пруит.
– Да? – сверкнул глазами Маджио. – В точку попал: как канаты. Давайте сюда карты, я сдаю. – Он повернулся к Кларку: – Слышал, носатый? Пруит говорит, у меня нервы железные. – Погладив себя по длинному носу, Маджио шлепнул колоду перед Пруитом, чтобы тот снял. – Интересно, не заезжал ли случаем мой папаша в Скрантон? Жалко, я точно знаю, что он всю жизнь просидел в Бруклине, а то бы, Сэл, я хоть сейчас поставил на спор сто долларов, что ты мой братан. Если бы, конечно, у меня эти сто долларов были.
Сэл Кларк смущенно улыбнулся.
– Моему носу до твоего далеко.
Маджио энергично потер руки, потом пробежался пальцами по своему носу.
– Все, – сказал он. – Поехали. Теперь мне должно везти, я поколдовал. Все лучше, чем быть негром, – добавил он, ласково погладив свой большой нос, и начал сдавать. – Чиолли, а кому стукнуло в голову обозвать тебя Кларком? Ты, Чиолли, предал весь итальянский народ. Сноб паршивый.
– Тьфу! – Кларк не сумел, как Маджио, сохранить серьезное лицо и прыснул. – Я тут при чем, если в бюро иммиграции не могли правильно написать Чиолли?
– Кончай треп, Анджело, – оказал Пруит. – Собрался выигрывать, сдавай.
– Мне бы сначала отыграться, – бодро ответил Маджио. – Ты же итальяшка, Чиолли. Грязный носатый итальяшка. Знать тебя не знаю. Ставьте денежки.
– Ставлю пять. – Энди бросил на одеяло пять центов.
Кларк попытался напустить на себя свирепый вид и смешно сощурил свои большие оленьи глаза:
– Я парень крутой, Анджело. Ты со мной не связывайся, от тебя мокрое место останется. Не веришь, спроси Пруита.
Маджио повернулся к Энди:
– На пятачках не разбогатеешь. Удваиваю. – Он швырнул десять центов. – А что. Пру, Чиолли и вправду парень крутой?
– Играю, – сказал Пруит. – Конечно, крутой, Он бьет, так уж бьет. Ведь это я учу его мужественному искусству самообороны. – Он посмотрел на карту, сданную ему «в закрытую». Губы Сэла растянулись в счастливую улыбку.
– Тогда другой разговор, – сказал Маджио. – Больше не буду, – бросил он Кларку. – Так, так, теперь твое слово, еврейчик. Перед тобой поставили десять. Играешь?
– Играю, – сказал рядовой Джулиус Зусман, который неуклонно проигрывал кон за коном. – А зачем, непонятно. Где тебя учили сдавать людям такое дерьмо?
– Я прошел школу в Бруклине, и если бы ты хоть раз выбрался из своего Бронкса подышать воздухом, ты бы давно обо мне услышал. Я – великий крупье!
– Ставлю пять, – скривился Зусман. – Ты, Анджело, кандидат в психушку, вот ты кто. Настоящий буйнопомешанный. Самое тебе место на сверхсрочной.
– Поговори у меня. Как засверхсрочу тебе сейчас в глаз! – Маджио взглянул на свою «закрытую» карту. – До получки еще две недели. Ох, Гонолулу, шарахну ж я тебя! Берегитесь, бордели. Маджио идет! – Он взял колоду в руки. – Последняя сдача.
– Ха, – бросил Зусман. – Дать тебе хорошую бабу, а потом прокатить на моем мотоцикле, и ты – покойник.
– Вы его только послушайте! – Маджио обвел глазами игроков. – Дон Жуан с пляжа Ваикики! При мотоцикле и гитаре-однострунке! Последняя сдача, – повторил он. – Сдаем, раздаем, поддаем.
– Сдавай же, – сказал Пруит.
– Шеф велел сдавать. – Анджело быстро и ловко раздавал карты, его тонкая рука нервно подрагивала, выплескивая заключенную в нем энергию. – Друзья мои, я твердо решил выиграть. «Ого! У Энди уже два валета. Матерь божья! Закрою глаза, чтоб не видеть. Два валета! Ставьте денежки.
– Это укелеле называется, – объяснил Зусман. – Такой местный инструмент, гавайская гитара. На нее бабы здорово клюют. Мне больше ничего и не надо. А на мотоцикл девки вообще косяками ко мне плывут. Вы всей ротой карманы выверните – на ваши деньги столько не купишь.
– Чего ж ты еще три струны не натянешь? – спросил Маджио. – Играть-то все равно не умеешь.
– А мне играть и не надо. Это же так, для понта.
Маджио задумчиво уставился на свою «закрытую».
– Играть на вшивой однострунке, купить в рассрочку мотоцикл – и все это, чтобы заманивать баб? Да если я доживу до такого, уж лучше буду платить в борделе три доллара в кассу.
– Ты и сейчас их в кассу платишь, – запальчиво сказал Зусман, дороживший своим мотоциклом больше всего на свете.
– Вот я и говорю, – с досадой откликнулся Маджио. – Играю. Энди, твои два – уравниваю. Итого четыре, Риди. Играешь?
– Ну вас к бесу, – сказал шестой игрок, рядовой Ридел Трэдвелл, родом из южной Пенсильвании. Он не выиграл еще ни разу. Бочка с жиром, из которой росли руки, ноги и голова Трэдвелла, колыхнулась в ленивом вздохе. Риди открыл свои карты и кинул их на одеяло. Его круглое лицо лениво расплылось в улыбке, обманчиво скрывающей исполинскую силу, которая таилась под толстым слоем жира. Рядом с нервным, юрким Маджио он был похож на толстого бронзового Будду. – Вы, ребята, меня раздели. Не мое это дело – играть с такими шулерами.
– Брось, – сказал Маджио. – У тебя еще целых двадцать центов, а мне только начало везти.
– Иди к черту. – Трэдвелл встал. – Двадцать центов – это две кружки пива. Я их тебе дарить не собираюсь, сам выпью. Нет, не умею играть в покер, хоть тресни!
– Факт, – согласился Маджио. – Ты у нас только одно умеешь – таскать на себе эту дуру АВБ, чтобы потом вместо тебя палил какой-нибудь сержантик.
– Ладно, не будем. – Риди Трэдвелл поднялся на пот и автоматически выбыл из кружка игроков. Еще минуту понаблюдав за игрой, он неторопливо вышел из уборной, ничуть не огорченный проигрышем – выиграй он десять долларов, настроение у него было бы не лучше и не хуже.
– Ну и тип! – покачал головой Маджио. – Мне даже было противно брать его деньги. Но я себя заставил. В этой роте, кроме меня и Пруита, все с приветом. А иногда я и насчет Пруита сомневаюсь. Ладно, – повернулся он к Энди, – что ты решил?
– А что у тебя здесь? – Энди тянул время, угрюмо разглядывая карты Маджио.
– Сам не видишь? Четыре трефы на «вскрышке», одна в загашнике. Чистая масть.
– А если ты блефуешь?
– Ставь деньги, узнаешь. Вот все, что могу посоветовать.
– Ты на последней сдаче не плюсовал, – угрюмо заметил Энди. – Хочешь меня вытрясти.
– Пятая трефа ко мне не в тот раз пришла, – сказал Маджио. – Хватит телиться. Играешь?
Энди насупленно поглядел на пару своих валетов, потом – на третьего, которого получил «в закрытую».
– Играю, – сказал он. – Что мне еще остается? Не с последней картой ты смухлевал, – укорил он Анджело.
– И не собирался, – возразил тот. – Четыре трефы, ты же сам видел. А не видел, я не виноват.
– Играю, – заявил Энди.
– Говори деньгами, – ехидно напомнил Маджио.
Энди неохотно выложил двадцать пять центов.
– А ты что скажешь. Пру? – улыбнулся Маджио.
– Придется играть, – сказал Пруит, пристально вглядываясь в лицо Энди. – У меня карта не фонтан, но, если у него только пара, я его накрою. – И он бросил мелочь на одеяло.
– Смотрите и скорбите! – Анджело прыснул и торжественно открыл свою пятую трефу. Потом протянул руку, сгреб деньги в пригоршню, растопырил пальцы и, когда мелочь посыпалась сквозь них, довольно захихикал, как старый скряга. – Если хочешь остаться в плюсе, теперь лучше пасуй, – посоветовал он Пруиту. – Потому что я потер свой волшебный носик и мне сейчас попрет.
– Это ненадолго. – Пруит в последний раз затянулся сигаретой и щелчком послал окурок под унитаз.
– Эй, ты что? – вскрикнул Маджио. – А чинарик? Чинарик! Капиталист нашелся! – Он вскочил на ноги, поднял окурок из-под унитаза и с наслаждением затянулся. – Играем дальше, – заявил он. – Риди выбыл, сдаешь ты, Энди… Сигарета-то не ахти, – сказал он, усаживаясь на одеяло. – Я, между прочим, работал на складе «Гимбела», и мне хоть приличные сигареты перепадали. А как ты куришь?! Ты же из закусываешь. И слюнявишь. Нет, Пру, ты не солдат.
– Дай затянуться, – попросил Кларк, – разочек, а?
– Господи, – вздохнул Маджио. – Конец месяца, до получки две недели, а ему – затянуться! Я этот чинарик сам еле спас. Не приставай. – Он протянул Кларку крохотный окурок, пока Энди сдавал по второму кругу «в открытую». Кларк осторожно взял окурок, впился в него губами, обжигая пальцы, потом бросил в унитаз.
– Значит, ты мне не веришь, Пруит, – сказал Маджио. – Не веришь, что я оттяпаю твои денежки? А у меня туз, я удваиваю.
– Вот ведь черт! – вздохнул Пруит.
– Сам виноват. Я тебя предупреждал.
Энди сдал следующий круг, и туз Маджио по-прежнему оставался самой сильной картой. Ему везло весь кон, и он его выиграл. И следующий – тоже, потом еще два подряд. Энергия, брызжущая из тщедушного, костлявого итальянца, казалось, притягивала к нему нужные карты и отводила их от других игроков.
– Ну, ребятки, мне поперло, – сказал Маджио. – Пошла пруха, нутром чую. Кинь сигаретку, Пруит, – униженно попросил он. – Что тебе один паршивый гвоздик? Будь человеком. Курить охота – умираю!
Усмехнувшись, Пруит неохотно вытащил почти пустую пачку.
– Сначала мои деньги прикарманивает, а теперь ему еще и сигарету подавай. Я эту пачку в долг купил.
– Купишь еще. У тебя же сейчас есть деньги, жмот.
– Сам себе покупай. Каждому дай по сигарете – да я лучше в карты играть не буду. Так и быть, по одной на двоих, – ухмыльнулся он. – Но больше ни на что не рассчитывайте.
Он вынул из тощей пачки две сигареты, одну дал Маджио и Зусману, вторую – Энди и Сэлу, потом достал еще одну, для себя, и закурил. Остальные курили парами, передавая сигарету друг другу после каждой затяжки. Игра продолжалась, Анджело все выигрывал.
Энди сдавал, когда двери уборной распахнулись и вошел Блум. Он с такой силой толкнул створки, что они стукнулись о стенку и заходили ходуном, громко скрипя пружинами. Рядовой первого класса Блум, усмехаясь и потряхивая приплюснутой курчавой головой, с тяжеловатой напористостью бугая шагнул к игрокам – здоровенный детина, такой широкоплечий, что казалось, плечи еле протиснулись в дверь.
– Тихо ты, балда, – сказал Маджио. – Хочешь, чтобы дежурный нас разогнал?
– В гробу я видел дежурного, – зычный голос Блума гулко раскатился по уборной. – И тебя тоже, макаронник несчастный.
Маджио словно подменили. Он вскочил, обошел одеяло и остановился перед Блумом, который возвышался над ним, точно огромная башня.
– Слушай, ты, – сдавленно сказал он, – я ведь не всем позволяю так меня называть. Силой и ростом я, может, не вышел, Динамит меня в свою гнилую команду не приглашает, но для тебя я все равно Маджио, а не макаронник, понял? Я твои шуточки терпеть не собираюсь. И без бокса достану, пришью стулом или ножом. – Он смотрел на Блума в упор, его худое лицо было перекошено, глаза горели яростью.
– Да-а? – Блум поднял брови.
– Да-да, – издевательски отозвался Маджио. Блум сделал шаг вперед, костлявый, узкоплечий итальянец вытянул шею, как задиристый петух, и в уборной наступила напряженная тишина, обычно предшествующая драке.
– Кончай, Блум! – Пруит сам удивился тому, как звонко прозвучал в тишине его голос. – Анджело, сядь на место. Ставлю пять. Играешь?
– Играю, – ответил Маджио, не оборачиваясь. – Отдохни, ты, жлоб, – бросил он Блуму через плечо, отходя к одеялу.
Блум рассмеялся ему вслед самодовольно и нагло.
– Я тоже сяду, – заявил он, втискиваясь между Зусманом и Сэлом Кларком.
– Нас и так пятеро, – возразил Маджио.
– Да-а? Ну и что? В прикупной покер можно всемером играть.
– Мы в солдатский играем, – сказал Маджио.
– Тогда и десять играть могут. – Блум не понял намека.
– А если мы не хотим никого принимать? – Щурясь от дыма сигареты, Пруит изучал свои «закрытые» карты.
– Да-а? В чем дело? Вас что, мои деньги не устраивают?
– Вот именно, – сказал Маджио. – Не удивлюсь, если они фальшивые.
Блум зычно расхохотался:
– Ну ты и тип, Анджело!
– Для тебя я Маджио. Рядовой Маджио.
– Ладно, не плачь, – засмеялся Блум. – Может, и сам когда-нибудь РПК получишь. – И он ласково погладил свои новенькие нашивки.
– Надеюсь, не получу. Не дай бог. А то вдруг тоже стану сволочью.
– Сволочью? – протянул Блум. – Ты про меня, что ли? Это я, что ли, сволочь?
– А что, кто-то сомневается?
Блум с минуту озадаченно глядел на Маджио, пытаясь сообразить, оскорбили его или нет, и не понимая, откуда у итальянца такая злость, но потом рассмеялся.
– Ну ты и тип, Анджело. Я сначала подумал, ты это всерьез. А кто у вас богат сигаретами? – спросил он. Все молчали. Блум обвел глазами игроков и заметил, что у Пруита оттопыривается карман рубашки. – Угости, Пруит.
– У меня нет.
– Да-а? А в кармане что? Не зажимай, кинь нам по гвоздичку.
Пруит невозмутимо поднял на него глаза.
– Это пустая пачка, – соврал он, без тени смущения глядя Блуму в лицо. – Я как раз последнюю докуриваю.
– Да-а? – Блум язвительно засмеялся. – Рассказывай сказки! Оставь тогда хотя бы чинарик.
– Это всегда пожалуйста. – Пруит пренебрежительно швырнул ему окурок, и тот упал недалеко от унитаза.
– Эй! – возмутился Блум. – Думаешь, я буду его теперь курить? После того как он повалялся в этой вонючей луже? Свинья ты все-таки, честное слово!
– Я недавно курил точно такой же, – сказал Маджио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134