– Около восьми, – бесстрастно ответил он.
Он пересказал им то что слышал от сержанта патруля ВП. Потом, чтобы Россу было понятнее, вкратце рассказал всю предысторию, начиная с того, как Пруит ушел из горнистов.
Кое о чем он умолчал. Например, о покойном штаб-сержанте Толстомордом Джадсоне. И ни словом не обмолвился о том, как с легкой руки Лысого Доума должен был целую неделю прикрывать Пруита в утренних сводках. Про Лорен из «Нью-Конгресса» он тоже не рассказал.
– Что ж, – сказал Росс, дослушав Тербера. – Парень, видно, был не промах. Это же надо умудриться – нарушил чуть ли не все статьи дисциплинарного устава! Чуть не подвел роту под монастырь, а я даже не припомню, как он выглядел.
– Сэр, если командир роты разрешит, я пойду, – сказал от двери Пит. – В данном вопросе я ничем не могу быть полезен ни командиру роты, ни старшине.
– Конечно, сержант, идите, – кивнул Росс. – Ложитесь спать. Нам с вами обоим не мешает выспаться.
– Так точно, сэр. Спасибо, сэр. – Пит снова медленно и четко перешел в стойку «смирно», еще раз великолепным жестом отдал честь и классически проделал поворот кругом. – Милт, – свистящим шепотом позвал он Тербера, выйдя за висевшую перед дверью маскировочную штору. – Я в Скофилде добыл пару бутылок. Экстра-класс. Приходи потом в палатку.
– Что это с ним? – спросил Росс, когда Пит ушел. – Зачем он со мной так официально? Я ведь действительно сделал для него все, что мог.
– Вы его не понимаете, – сказал Тербер.
– Да, совершенно не понимаю.
– Он хочет подчеркнуть, что он – солдат. Старается доказать, что все равно остался солдатом. Вы тут ни при чем, лейтенант.
– Мне иногда кажется, я никогда не пойму, что вы за люди, – сказал Росс. – И что такое армия – тоже.
– А вы не торопитесь, – посоветовал Тербер. – Не вей сразу. У вас впереди еще много времени.
Усевшись на стуле поглубже, он обрисовал Россу ситуацию с подполковником Хоббсом из управления ВП и объяснил, что все с ним уладил. Россу теперь надо только поменьше открывать рот и побольше кивать.
– Мне казалось, у Пруита нет родственников, – удивился Росс.
– А их у него и нет. Но так для всех будет проще. И более того, – Тербер многозначительно посмотрел на Росса, – в списках роты не будет фигурировать убитый дезертир.
– Понимаю, – сказал Росс. – Можете на меня положиться. – Он снова потер лицо. – М-да, хорошенький рапорт получит от меня Делберт. И еще после сегодняшнего разговора. Знаете, возможно, даже к лучшему, что мы избавились от этого Пруита.
– Возможно.
– Вы, наверно, думаете, я бесчувственный сухарь?
– Нет.
– Я отвечаю прежде всего за роту в целом. А не за отдельных людей. И если кто-то один своим поведением ставит под угрозу интересы всей роты, он тем самым опасен и для меня. И я повторяю: я думаю, это даже к лучшему, что мы наконец от него избавились.
– Передо мной вы можете не оправдываться, – сказал Тербер.
– Я должен оправдаться перед собой, – заявил Росс.
– Дело ваше. Но я тут при чем? Если вам так нужно выпустить пар, отмолотите лучше боксерскую грушу.
– Вы, вероятно, считали, что этот Пруит незаурядная личность, да, сержант?
– Нет. Но я считал, что он хороший солдат.
– Судя по вашим рассказам, тот самый случай, – язвительно заметил Росс.
– По-моему, он был ненормальный. Он любил армию. Любить армию могут только ненормальные. Из таких психов, как он, выходят отличные парашютисты-десантники и «коммандос». Будь он повыше ростом, ему бы там было самое место. Он любил армию так, как немногие мужчины любят своих жен. Любить армию до такой степени могут только ненормальные.
– Это правильно, – согласился Росс.
– Во время войны страна дорожит каждым хорошим солдатом. Чем их больше, тем лучше.
– Одним солдатом больше, одним меньше – роли не играет, – устало сказал Росс.
– Вы так думаете?
– В любой войне все решает индустриальная мощь.
– Вот я и говорю, что любить армию может только ненормальный.
– Да, наверное… Ладно. Вы-то скоро уедете, и у вас все останется позади. По крайней мере все это. – Размазывая пыль по грязным щекам, Росс опять потер рукой лицо, потом встал, надел каску и взял свой карабин. – Я пока не ложусь. Мне еще надо съездить на Макапуу, посмотреть, как там дела. Без Карелсена Крибиджу придется туго. Первое время они там попыхтят. Короче, в случае чего, я на Макапуу.
– Будете идти мимо, пришлите сюда Эндерсона или Кларка, пусть сменят меня у коммутатора.
– Кого назначить в первую смену?
– Все равно. Они между собой сами решат. Но Розенбери я хочу поставить последним, он здесь дежурил, пока меня не было.
– Хорошо. – Росс ушел.
Через несколько минут в фургон поднялся ротный горнист Эндерсон. Заспанный и взъерошенный, он вошел в дверь с мрачным видом человека, поставившего на красную масть, когда выпала черная.
– Что, проиграл? – спросил Тербер.
– Надо было заставить его снять колоду, – буркнул Энди. – С Пятницей у меня каждый раз так.
– Сейчас двенадцать. Осталось всего восемь часов. Три часа отдежуришь сам, потом на три часа посадишь Пятницу, а Розенбери – на последние два. Он и так тут весь вечер сидел, пока вы дрыхли. – Тербер встал и взял из угла свою винтовку.
– Понял, старшой. – Энди явно был не в восторге, но куда денешься: пререкаться с Цербером так же бессмысленно, как спорить с папой римским. Особенно когда у Цербера такое настроение. – Старшой…
– Что?
– Это правда насчет Пруита?
– Правда.
– Ну и дела! Сурово. – Энди достал из кармана комикс и уселся перед коммутатором. – Вот уж сурово.
– Да, верно.
Киавы дохнули на него сверху свежим морским воздухом, поздно взошедшая луна еще только поднималась над горами за мысом Коко, и в серебряном свете вся роща казалась одной темной пещерой. С того места, где он стоял, пятнистый мрак рощи круто спускался к ярко освещенному луной плоскому пятачку автостоянки на вершине скалы, откуда они с Карен в тот раз смотрели, как резвились выехавшие на пикник студенты.
Все это было теперь так далеко… Винтовка тяжело оттягивала плечо, и он выбрал наугад одну из проложенных в песке тропинок – с тех пор как рота обосновалась на побережье, тропинки день ото дня становились утоптаннее, глаже и постепенно расползались паутиной по всей роще, петляя между недавно натянутыми палатками, фургоном КП и двумя уборными, стоявшими здесь и раньше. Чистый воздух приятно наполнял легкие и холодил лоб.
Он шагал сквозь рябь лунного света и чувствовал, как внутри у него зреет тяжелая, страшная злоба. Перейдя на другую тропинку, он двинулся к россыпи палаток.
В штабной палатке было темно: Пятница и Розенбери спали. Он снова поменял тропинку и пошел в сторону асфальтированной дороги, за которой чернела палатка вещевого склада.
Там, завесив фонарь одеялом, Пит и Мейлон Старк коротали время за бутылкой, которую Пит привез из Скофилда. В глубине палатки на импровизированном столе – деревянные козлы, сверху положены доски – стоял портативный радиоприемник, и из него неслась танцевальная музыка.
– Да-а, не та теперь рота, и не сравнить, – пьяным голосом мрачно бубнил Старк.
– Заходи, Милт, – гостеприимно сказал Пит и подвинулся на раскладушке. – Мы тут как раз говорим, до чего быстро рота обновилась. Только за последние пару месяцев.
Тербер заметил, что в распечатанной бутылке оставалось еще больше половины. Должно быть, Старк накачался в одиночку раньше и сюда пришел уже тепленький.
– Ерунда! – фыркнул он. – Не быстрее, чем обычно. – Он снял с плеча винтовку, сел рядом с Питом и взял протянутый ему колпачок от фляги, до половины наполненный виски. Залпом выпил и вернул колпачок, чтобы налили еще. – А где Рассел? Я думал, он травит вам про сегодняшнее.
– Он уже ушел, – угрюмо сказал Старк.
– Он сейчас на кухне, – объяснил Пит. – Поварам рассказывает.
– А когда больше некому будет рассказывать? Тогда что он будет делать? – поинтересовался Старк.
– Наверно, запьет, – сказал Пит.
Музыка у них за спиной смолкла, и из приемника раздался голос диктора:
– «Не ищите сигареты „Лаки Страйк“ в зеленых пачках. Да, „Лаки Страйк“ оделись в „хаки“ и ушли воевать».
– Чтобы за два месяца от роты ничего не осталось, я такого еще не видел. – В голосе Старка была скорбь.
– Эй, что за сопли? – презрительно бросил Тербер. – Я думал, посидим как люди. Что вы будто на поминках?
– А это, может, и есть поминки, – с вызовом сказал Старк.
– Тогда надо повеселее. Поминать – так уж весело. Что это за дерьмо по радио? Давайте покрутим, поймаем симпатичную музычку. Джаз какой-нибудь или что-нибудь еще.
– Не трогай, – попросил Пит. – Это «Ваши любимые мелодии».
– Чего ты мелешь? Сегодня же понедельник.
– Между прочим, Пруит был моим другом, – запальчиво сказал Старк.
– А это повтор. Специально транслируют из Штатов для военнослужащих, – объяснил Пит.
– Иди ты? – с издевкой усмехнулся Тербер. – Специальная трансляция? Для военнослужащих? Эк они теперь с нами носятся! Глядишь, скоро начнут нам задницу подтирать.
– Может быть, ты с ним и не дружил, а я вот очень даже дружил, – сказал Старк.
– Да уж я-то, конечно, с ним не дружил. Он мне только нервы мотал, и больше ничего.
– Знаешь, ты кто? Сволочь толстокожая, вот кто! – задирался Старк.
– Милт, не надо так, – сказал Пит. – О покойниках плохо не говорят. Тем более вместе служили. Нехорошо. Даже если он дезертировал – все равно. И даже в шутку не надо.
– В шутку? – переспросил Тербер. – Какие, к черту, шутки!
– Не укладывается это у меня, – вздохнул Старк. И начал перечислять: – Лива – перевелся снабженцем в двенадцатую. Блум – застрелился. Маджио – уволили по восьмой статье. Хомс с О'Хэйером – ушли в штаб бригады. И понаехали все эти олухи резервисты. А теперь еще Пруит.
Тербер саркастически хмыкнул:
– Глупости. Иногда за один месяц из роты даже больше выбывает. Краткосрочники, например, всегда целыми пачками домой отваливают.
– По-твоему, что домой, что в могилу – никакой разницы? – спросил Старк.
– Те, кого ты называл, пока не все покойники.
– Тебя бы убили, я бы посмотрел, как тебе это понравится, – сказал Старк.
– На численности роты это все равно не отражается… Пит, налей-ка нам еще.
– Теперь вот и Пит скоро уедет, – мрачно гнул свое Старк.
– А что же ты про Старого Айка забыл? – Тербер ухмыльнулся.
– Я так даже доволен, – сказал Пит. – Шесть лет в одной роте – это слишком.
– Вполне тебя понимаю, – кивнул Старк.
– Думаете, мне очень нравится ползать по этим вашим скалам на Макапуу? – продолжал Пит. – Что я вам, ящерица?
– …потому что рота теперь уже не та, – бормотал Старк.
– Вы, мужики, как дети. – Тербер фыркнул. – Покажите мне хоть одну роту, где бы ничего не менялось. Чего вы хотите? Чтобы все одновременно состарились, в один и тот же день ушли в отставку, а потом жили где-нибудь все вместе?
Музыка снова оборвалась, и опять раздался голос диктора:
– «Не ищите на прилавках „Лаки Страйк“ в знакомых зеленых пачках. Ваши верные друзья оделись в „хаки“.
– Помяните мое слово, – пророчески вещал Пит. – Кончились на Гавайях золотые денечки. Вот начнут давать увольнительные, сами увидите. Очереди будут такие, что ни к бару, ни к борделю за квартал не подойдешь. Девочки будут работать как на конвейере.
– Я бы и сам из этой роты слинял, – бормотал Старк. – Только мне некуда…
– А старичок Пит будет в это время вкушать сладкие плоды благоденствия, – продолжал Пит. – Дома. В Штатах…
– …Да и было бы куда, все равно никто бы меня сейчас не перевел…
– …Нальет он себе стакашку и вас, голубчиков, вспомнит. Вспомнит, как вы тут на скалах корячитесь…
– …Даже если переведут, всюду одно и то же. Куда ни плюнь – призывники. Куда ни плюнь – резервисты…
– Вы оба совсем из ума выжили, – язвительно перебил их Тербер. – Что эта рота, что любая другая – всюду одинаково. И не важно, война или мирное время. А в Штатах тоже сейчас будет не лучше, тоже начнут всех прижимать.
– Э, нет! – возразил Пит. – Насчет этого не надо.
– …Так что, если даже переведусь, никакого толку, – бубнил Старк.
– Э, нет! – снова сказал Пит. – Там женщин навалом. Они там косяками ходят. Только успевай.
Тэрнер пристально посмотрел на него.
– Заткнулись бы вы оба, – устало попросил он. – Ей-богу.
– Завидую я тебе. – Старк угрюмо глядел на Пита.
– Еще бы ты мне не завидовал! Меня поставят учить призывников. Работенка спокойная, непыльная. Как в конторе. Отработал свои восемь часов, а потом весь день свободен. На черта мне сдалась эта несчастная рота?
– Завидую я, – уныло повторил Старк. – Господи, до чего же я тебе завидую!
– Заткнись! – цыкнул на него Тербер.
– Бары!.. Коктейль-холлы!.. Хочешь – ведешь ее в шикарный отель!.. Роскошные рестораны!.. – Пит мечтательно закатил глаза. – Я знаю, что я говорю. В ту войну тоже так было.
– Вовремя ты уезжаешь, – не успокаивался Старк. – Хоть не увидишь, как наша рота совсем развалится.
– Старк, я кому сказал, заткнись! – приказал Тербер.
– А вы будете спать на скалах! – закричал Пит. – Будете жрать холодную кашу из котелков! Будете тянуть эту вашу колючую проволоку, пока у вас руки-ноги не отвалятся! – Он вскочил с раскладушки. – Будете жить на камнях! – орал он, швыряя в них фразу за фразой. – Ради глотка виски, ради трех минут с девкой будете в очередях давиться! Вашу роту артиллерия накроет первой! И вас же первыми погонят в тыл, на юг, когда мы будем занимать эти вшивые острова!
Неуклюже подавшись всем телом вперед, он стоял над ними и расстреливал их своим гневом. Руки у него висели как плети, касаясь широких пухлых бедер. Лицо было очень красное. По щекам текли слезы, и, оттого что он стоял наклонившись, они капали на тупые носы его полевых ботинок.
– Живете на пороховой бочке! – орал Пит. – Как только война начнется по-настоящему, здесь все взорвется к чертовой бабушке!
Он все еще стоял в этой нелепой, словно оспаривающей закон земного притяжения позе, но Тербер спрыгнул с раскладушки и сгреб его в охапку.
– Все, Пит, все. Хорошо. Сядь. Лучше еще выпей. Давай музыку послушаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134