в лаборатории доктора Бер
у сосуды с объектами исследования по разным уголовным делам были перепу
таны и, так сказать, привнесены в дело Беснар извне. Наверно, доктор Беру с
может объяснить нам это наваждение?
Беру был так поражен этим неожиданным нападением, что не находил слов, а л
ишь растерянно озирался. «Успокойтесь, доктор, Ц продолжил дальше Готр
а с наигранным дружелюбием, за которым пряталась львиная хватка, Ц в так
ом большом институте, как ваш, подобное может случиться. Естественно, вы е
жедневно получаете много сосудов с объектами для исследований. Посколь
ку эти сосуды устанавливаются на полках и могут быть легко друг с другом
перепутаны, вашим ассистентам достаточно лишь раз быть невнимательным
и. Если, Ц и тут медоточивый голос Готра стал стал вдруг резким, Ц в списк
ах из Лудена среди мертвых останков, например, мадам Гуэн значится мышеч
ная ткань, а не внутренности, а в вашем заключении говорится применитель
но к случаю с мадам Гуэн об обнаружении большого количества мышьяка при
анализе ее внутренностей, то, значит, произошла путаница и были исследов
аны части какого-то другого трупа».
Беру, все еще растерянный, снял очки и вытер глаза своим желтым шарфом. Но
Готра не собирался давать ему время прийти в себя. «В вашем заключении, Ц
сказал он (и его голос зазвучал еще громче и угрожающе), Ц содержатся дан
ные о мышьяке, обнаруженном в волосах Туссена Ривэ. Но у Туссена Ривэ была
лысина. Мне это представляется еще одним наваждением. Уж не имеем ли мы зд
есь дело с подменой головы Ривэ головой неизвестного нам покойника из ва
шего института? Наконец, среди отчетов о ваших анализах имеется протокол
об исследовании глаза вдовы Луизы Леконт. В списках же, составленных при
эксгумации этой дамы, нигде об этом глазе не упоминается. Да это и не мудре
но. Ведь вдова одиннадцать лет пролежала в земле, и надо еще поискать тако
й человеческий глаз, который смог бы сохраниться в течение столь долгого
времени…»
Атака Готра была отнюдь не столь страшной, как это могло показаться в пер
вый момент. Он коснулся лишь некоторых мелких несоответствий, которые бр
осились ему в глаза при придирчивом сравнении списков, но которые на фон
е сотен отдельных объектов исследования не имели существенного значен
ия для получения общего результата. Однако Готра так ловко выдвинул их н
а первый план, что в зале суда сложилось впечатление, будто вся работа Бер
у проходила в обстановке беспорядка и дезорганизации и вместо трупов из
Лудена исследованию подвергались посторонние трупы. Готра знал, что не д
олжен дать своему сбитому с толку и морально подавленному противнику из
Марселя сгладить это впечатление.
Учитывая все это, он продолжал наступление, позволив себе даже такой воп
рос: а может быть, обнаруженный мышьяк происходит вовсе не из исследован
ных трупов, а из тех стеклянных сосудов, которые Беру предоставил для тра
нспортировки объектов исследования? «Другими словами, я спрашиваю, были
ли эти сосуды чисты и свободны от мышьяка?»
Беру к этому моменту настолько овладел собой, что, повысив голос запроте
стовал против этих подозрений, глубоко убежденный в своей правоте.
Ц Итак, Ц спросил Готра, Ц сосуды каждый раз чистили и стерилизовали, п
режде чем послать их в Луден?
Ц Разумеется! Ц воскликнул Беру.
Ц Ага, Ц сказал Готра, Ц ну, в таком случае должен вам сказать, что это ра
сходится с той информацией, которой я располагаю…
И Готра вызвал в качестве свидетеля смотрителя кладбища Морена. Морен ск
азал, что немало сосудов возвращалось из Марселя совсем грязными и не оч
ищалось даже в Лудене. Можно спорить, был ли в данном случае Морен самым по
дходящим свидетелем, и удивляться тому, что Готра не спросил об этом гора
здо более компетентного в этом вопросе доктора Сета, которого он незадол
го перед тем восхвалял как образец добросовестности в работе. Точно так
же осталось, к примеру, непонятным, отчего Беру со своей стороны не потреб
овал допросить Сета, а будто парализованный (по выражению одного журнали
ста), «позволил загнать себя в угол». Волнение в зале суда росло. Репортеры
устремились вперед, засверкали вспышки фотоаппаратов и тем еще больше п
ривели Беру в состояние замешательства.
Готра лучше, чем кто-либо в зале, знал, на какой зыбкой почве он держится, и
что ему нужно продолжать атаку, чтобы не провалиться. Взяв копии писем, он
раздал их участникам процесса.
Здесь, заявил Готра, у него имеется несколько интересных посланий доктор
а Беру следственному судье Роже. Небрежным движением руки он достал пись
мо, как будто оно являло собой один пример из множества других подобных. З
атем Готра потребовал от Беру, чтобы тот сказал, писал ли он Роже следующу
ю фразу (да или нет?): «Если Вас не удовлетворит мой отчет о проведенных ана
лизах, я просил бы Вас сообщить мне об этом, чтобы я смог внести необходимы
е изменения…»
Стало ясно, что теперь он ставил под удар не аккуратность Беру, а его поряд
очность. Он обвинял Беру, будто тот приспосабливал свои исследования к п
ожеланиям следственного судьи. Глубокое возмущение, охватившее Беру, по
могло ему в один миг справиться с растерянностью. Дрожащим от гнева голо
сом он спросил, как могла такого рода переписка попасть в руки представи
телей защиты? «Я не фальсифицирую свои отчеты!» Ц вскричал он, и кровь при
лила к его лицу. Само собой разумеется, заявил Беру, что в письме он не имел
в виду ничего иного, кроме возможных стилистических изменений в отчете,
которые облегчили бы суду понимание сложной материи. Но посеянное Готра
с холодным расчетом подозрение, будто Беру действовал по указке следств
енного судьи, нельзя было рассеять никакими объяснениями и интерпретац
иями, какими бы дельными они ни были. Готра заявил: «Мне достаточно одной ф
разы… и, думаю, всем остальным тоже». И в тот же миг он обрушил на Беру еще од
ин удар. Признает ли Беру, спросил он, что написал следственному судье сле
дующую фразу, а именно: что он, Беру, с учетом своего многолетнего опыта в с
остоянии на глаз распознать в металлической бляшке, образовавшейся в ап
парате Марша, мышьяк и отличить ее от металлической бляшки, содержащей д
ругой металлический яд, например сурьму. Итак, писал Беру такую фразу или
нет?
Беру подтвердил и попытался объяснить, почему он так написал. Но Готра пр
ервал его: «Вы и теперь настаиваете на своем утверждении?»
Неясно, что могло побудить Беру к подобным высказываниям. В годы его учеб
ы многие токсикологи действительно выработали у себя большие навыки по
распознаванию мышьяка и сурьмы и при случае демонстрировали студентам
свою виртуозность. Но экспертные заключения, от которых порой зависели ж
изнь и смерть, они никогда не составляли на глазок. Без сомнения, в случае
с фразой из письма Беру, преднамеренно вырванной из контекста, можно гов
орить лишь о проявлении человеческой слабости, о желании подчеркнуть св
ой опыт перед следственным судьей, который по возрасту годился ему в уче
ники. Вероятно, Готра знал, что означала упомянутая выше фраза в действит
ельности, и понимал, что он ни в коем случае не должен дать Беру возможност
и объясниться и привести иные цитаты из своего письма. «Да, Ц заявил Беру
, Ц я настаиваю на этом утверждении». Он снова хотел что-то добавить, хоте
л разъяснить свою позицию. Но Готра, как фокусник, уже держал в руке шесть
запечатанных стеклянных пробирок, в которых, как он сказал, были бляшки, с
одержащие мышьяк и сурьму. «Итак, Ц воскликнул он, поднеся пробирки к Бер
у, Ц объясните нам, в каких пробирках находится мышьяк, а в каких Ц сурьм
а».
По всей вероятности, затеянная Готра игра провалилась бы, будь на месте Б
еру другой, менее провинциальный и менее скованный человек. Другой бы от
верг это представление и объяснил бы, что означала процитированная фраз
а в надлежащем контексте. Но для этого нужна была личность, которая реаги
ровала бы на изменение обстановки с той же молниеносной быстротой, с кот
орой действовал Готра, а не потрясенный неожиданными ударами, задетый в
своей чести и гордости человек. И он попал в расставленные Готра сети. Воз
можно, если бы в тот момент он мог бы спокойно собраться с мыслями, то он см
ог бы на глаз отличить мышьяк от сурьмы. Но сейчас Ц в момент максимально
го напряжения на глазах у всего зала…
С покрытым потом лбом рассматривал Беру пробирки. Затем он вернул три из
них Готра и заявил, что в них содержится мышьяк, а в остальных Ц сурьма.
Глаза Готра засверкали. «Доктор Беру, Ц прогремел его голос на весь зал,
Ц я хочу вам кое-что сказать по секрету. Ни в одной из этих пробирок нет мы
шьяка. Все они содержат сурьму. Вот здесь имеется подтверждение лаборато
рии, из которой я получил эти пробирки». Разведя руками, он обернулся к суд
ьям и присяжным, воскликнув с язвительной насмешкой: «Вот вам доказатель
ство, что доктор Беру является именно тем специалистом, чьим анализам мо
жно доверять!»
Какой-то миг царила тишина. Затем раздался смех. Доктор Беру опустился на
стул, а председательствующий Фавар тем временем просил тишины, но, когда
это ни к чему не привело, прервал судебное заседание. Когда Беру покидал Д
ворец юстиции, он от волнения упал и поранился настолько серьезно, что на
следующий день на заседании его представлял один из его ассистентов, док
тор Медай. Но диспут об обнаружении яда в марсельской лаборатории уже и б
ез того окончен.
Бесспорно, никто не знал лучше Готра, что он разыгрывал игру, которая не им
ела никакого отношения к тому, насколько верны были выводы Беру относите
льно наличия или отсутствия мышьяка. Бесспорно, Готра знал, что отдельны
е погрешности в ведении бумаг вносят столь же мало изменений в подавляющ
ее большинство получаемых данных, как и чьи-то слова о том, что некоторые
из сотен стеклянных сосудов не были стерилизованы или что Беру в своих э
кспериментах прибегал к методам токсикологии, бытовавшим в его юные год
ы. Временный успех Готра был успехом его вышколенного в Париже интеллект
а. Насколько он сам сознавал ограниченное значение своего театрального
приема, видно из того, что после этого триумфа он никоим образом не настаи
вал на немедленном вынесении приговора.
Когда несколько растерянный суд предложил под давлением возникших нед
оразумений назначить новых экспертов и поручить им провести заново все
анализы на яд, он немедленно согласился. Правда, Готра мог пойти на это, иб
о лучше, чем суд в Пуатье, знал, что повторная эксгумация покойников, больш
инство из которых так долго покоились под землей, сможет лишь при очень б
лагоприятных условиях дать такие материалы для исследования, которые п
озволили бы сделать безошибочные анализы на содержание яда. В истории су
дебной токсикологии лишь изредка случалось, чтобы можно было компенсир
овать крушение или опровержение первых анализов. Готра надеялся, что и в
новых анализах он сумеет обнаружить слабые места и ошибки, которые позво
лят ему разрушить доверие к ним.
Рене Фабр, Кон-Абрес, Анри Гриффон и Рене Пьедельевр Ц так звали новых эк
спертов, назначенных судом в Пуатье. Все четверо принадлежали к числу са
мых знаменитых судебных медиков и токсикологов, которыми располагал Па
риж в 1952 г.
Фамилия Пьедельевр нам уже встречалась: как судебный медик он был извест
ен далеко за пределами Франции. Шестидесятитрехлетний Рене Фабр начал с
вою карьеру в 1919 г. в качестве главного аптекаря прославленного госпитал
я Неккера. С 1931 г. он стал профессором токсикологии Парижского университе
та, а с 1946 г. Ц деканом фармацевтического факультета. Кон-Абрес Ц поджары
й, бородатый мужчина, стоящий на пороге пожилого возраста, Ц всю жизнь ра
ботал токсикологом. Наконец, Анри Гриффон Ц самый молодой из них Ц был р
уководителем токсикологического отделения лаборатории парижской пре
фектуры полиции. Его имя было связано с первыми опытами, которые постави
ли достижения атомной науки на службу количественному и качественному
определению мышьяка. Эта группа экспертов запросила примерно два года, ч
тобы, начав с повторного эксгумирования покойников в Лудене, провести вс
е необходимые исследования.
На этот раз сам Пьедельевр наблюдал за эксгумацией трупов. Полный достои
нства, седовласый семидесятилетний офицер ордена Почетного легиона ра
сположился в главной капелле Луденского кладбища. Каждая отдельная час
ть трупа, предназначенная для исследования, приносилась к Пьедельевру и
регистрировалась им самим тщательным образом. Он старался избежать люб
ой ошибки. К его удивлению (и к удовлетворению Готра), оказалось, что при за
хоронении трупов после первой эксгумации с ними обошлись довольно-таки
небрежно. Добросовестность Сета, которую так хвалил Готра и которую он и
спользовал против Беру, предстала теперь в очень сомнительном свете. Вид
имо, никто тогда не думал, что может состояться повторная эксгумация. Вер
хние черепные кости многих покойников были положены в одну могилу, и теп
ерь невозможно было установить, кому они принадлежали. То же самое произ
ошло и с останками внутренних органов, которые так смешались с землей, чт
о отделить их было просто невозможно. Пьедельевр хорошо сознавал, что в э
тих случаях Готра тотчас же заявит, что любой обнаруженный мышьяк происх
одит из земли. Он опечатал многочисленные пробы почвы из самых различных
слоев земли Луденского кладбища, чтобы еще раз проверить растворенност
ь в них мышьяка.
Пьедельевр пользовался большим авторитетом в мире судебной медицины и
любил его. Но никогда прежде ему не встречалось столь чудовищное зрелище
, случай с таким большим количеством трупов, которые по десять и более лет
пролежали в земле и от которых сохранились жалкие остатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65