К его замкнутости присовокуплялись недоверчивость, сарказм, холериче
ская злобность. нудный педантизм и абсолютное отсутствие чувства прекр
асного. Он был настолько лишен музыкального слуха, что во время военной с
лужбы ему приходилось отсчитывать отдельные звуки, издаваемые трубачо
м, чтобы отличить сигнал «подъем» от сигнала «сбор».
Один из его немногочисленных друзей подтвердил впоследствии, что у него
«неописуемо дурной характер». А когда весной 1879 г. одному из посетителей п
рефектуры сказали, что этот Бертильон Ц сын уважаемого врача, статистик
а и вице-президента Парижского антропологического общества доктора Лу
и Адольфа Бертильона и внук естествоиспытателя и математика Ахилла Гий
ара, тот не поверил и разразился неудержимым хохотом.
Действительно, трудно было себе представить, что сына и внука таких видн
ых людей трижды исключали из лучших школ Франции за неуспеваемость и из
ряда вон выходящее поведение. А из банка, куда его приняли учеником, он был
уволен уже через несколько недель. И в Англии, будучи домашним учителем, о
н тоже никому не пришелся по нраву. Наконец только благодаря связям его о
тца молодого Бертильона приняли помощником письмоводителя в префектур
у полиции.
Рабочее место Бертильона находилось в углу одного из больших залов, загр
оможденных картотеками на всех французских уголовников. Летом в этом уг
лу было нестерпимо жарко, а зимой так холодно, что приходилось писать в пе
рчатках, а ноги буквально коченели. Здесь, поодаль от других, сидел Бертил
ьон и заносил в карточки данные, полученные полицейскими служащими при а
рестах и допросах подозреваемых.
Холодной весной 1879 г. он тоже был занят переписыванием примет личности пр
еступника. Его закоченевшие пальцы заносили в карточку вышедшие из-под
пера инспекторов, работавших по старинке, шаблонные описания типа: рост
Ц «высокий», «низкий», «средний»; лицо Ц «обычное», «без особых примет».
В общем, это были определения, подходящие для характеристики тысяч людей
. На карточках имелись приклеенные фотографии, сделанные фотографами, сч
итавшими себя «художниками». Соответственно и были сделаны снимки Ц ск
орее «художественные», чем четкие, а зачастую даже искаженные, ибо арест
ованные противились фотографированию.
Все, что проходило через руки Бертильона, наглядно свидетельствовало о т
ом глубоком кризисе, в котором оказалась Сюртэ. Со времен большого триум
фа Видока и созданных им методов преобразился мир, изменилось общество,
а вместе с ними Ц облик и сущность преступности. Но эти изменения еще вря
д ли осознавались общественностью. До 1879 г. лишь немногие ученые делали бо
лее или менее серьезные попытки выявить социальные, биологические, псих
ологические корни преступности и ее динамику. Среди них можно назвать бе
льгийского астронома и статистика Адольфа Кетле, посвятившего несколь
ко десятилетий своей жизни попыткам использовать статистические метод
ы при изучении преступности и вычислить, насколько велика доля преступн
иков в человеческом обществе.
В свою очередь итальянский психиатр Чезаре Ломброзо предпринял обширн
ое исследование физиологии и психологии преступников. Для этого в тюрьм
ах и психиатрических больницах города Павии он обмерил черепа большего
числа преступников и в результате пришел к выводу, что у каждого преступ
ника есть определенные аномалии в строении черепа, которые уподобляют е
го в большей степени, чем других людей, животному. Преступник, но словам Ло
мброзо, Ц это атавистическое явление, так сказать, шаг назад в развитии ч
еловечества. Следовательно, преступником рождаются. Вышедшая тремя год
ами раньше, то есть в 1876 г., книга Ломброзо «Преступный человек» получила и
звестность и за пределами Италии и привлекла внимание по крайней мере не
которых ученых к феномену преступника. В остальном же преступность прин
ималась просто как явление, с которым нужно бороться посредством примен
ения наказаний, и продолжала оставаться совершенно неисследованной об
ластью.
Но нельзя упускать из виду то немаловажное обстоятельство, что в 1879 г. эта
проблема выглядела совершенно иначе, нежели в начале века. Во всяком слу
чае, стало очевидным, что с ростом населения и дальнейшим развитием пром
ышленного производства постоянно росло и количество преступников. Фен
оменальная память Видока на лица преступников была единственной в свое
м роде, но теперь не хватило бы даже сотни Видоков, чтобы запомнить лица бе
ссчетного количества преступников всевозможных категорий, всплывших н
а поверхность огромной трясины больших и малых преступлений в 80-х годах XIX
столетия.
С ростом общего культурного и образовательного уровня населения вырос
и интеллектуальный уровень преступников. В тюрьмах многочисленные «ба
раны» были не в состоянии выведать нужную им информацию у сокамерников,
менявших для сокрытия прежней судимости свои имена и внешность. Все реже
удавались старые провокационные трюки инспекторов, притворявшихся до
брыми знакомыми заключенных. Ничего не давали и установленные за опозна
ние преступника премии. Наоборот, они приводили к тому, что инспекторы вс
е чаще заключали сделки с жадными до денег заключенными и с их согласия к
лятвенно заверяли, что данный заключенный и есть разыскиваемый преступ
ник. Премию инспектор делил затем со своим сообщником. Результатом этих
сделок было обилие судебных ошибок, чреватых тяжкими последствиями, атм
осфера неуверенности, некомпетентности и обмана.
То, что Видоку служило лишь подспорьем к памяти Ц его картотека, Ц превр
атилось волей-неволей в основное средство идентификации преступников.
Но картотека теперь настолько разрослась, что стала необозримой и потом
у почти непригодной. Систематизация ее по именам была бессмысленной, пос
кольку воры, взломщики, фальшивомонетчики, мошенники и убийцы все время
меняли свои имена. Систематизация по возрасту и категориям преступнико
в и способу совершения ими преступления больше не годилась, ибо не позво
ляла разбить картотеку на сравнительно небольшие подразделы, которые б
ыло бы легче просматривать. Польза от фотографий тоже стала весьма сомни
тельной: практически было немыслимо среди 80 тыс. снимков отыскать фотогр
афию ранее судимого для сличения с фотографией вновь арестованного. Рег
истрация описаний внешности была столь же бесполезной, как и алфавитный
указатель фамилий преступников. В особо важных случаях инспекторы и пис
ари днями рылись в фототеке только для того, чтобы найти фотографию како
го-нибудь одного преступника, имевшего судимость. Таков был раздираемый
внутренними противоречиями мир, в котором сложились первые и самые глуб
окие впечатления Альфонса Бертильона о работе полиции и Сюртэ.

3

Эпоха бурного развития есте
ственных наук. Учение Кетле. Рождение идеи. Бертильон предлагает произво
дить измерение уголовников и их регистрацию по данным такого измерения.
Наука впервые стоит у порога уголовной полиции. Андрие, префект парижско
й полиции, и Гюстав Масэ, шеф Сюртэ, отказывают Бертильону.

Бертильон начал работать помощником письмоводителя с 15 марта 1879 г., а чере
з четыре месяца выяснилось, что история сделала удачный выбор, направив
именно его в пыльный угол полицейской префектуры Парижа.
У Бертильона был действительно тяжелый характер, и потерпел он в жизни н
емало крушений, но важнее другое (и именно это сыграло теперь решающую ро
ль) Ц он вырос в семье, члены которой были в числе тех, благодаря кому XIX век
стал веком расцвета естествознания. Атмосфера родительского дома была
наполнена тем духом неукротимой любознательности и стремлением познат
ь закономерности природы, которые уже за несколько десятилетий до рожде
ния Альфонса разрушили все традиционные барьеры верований и мировоззр
ений. Еще с раннего детства Бертильону было знакомо имя Чарлза Дарвина, с
овершившего своей книгой «О происхождении видов» переворот в науке, ибо
он поколебал библейскую легенду о сотворении мира и доказал, что все жив
ое Ц результат длительного процесса биологического развития. Бертиль
он слыхал и о Луи Пастере, чье открытие бактерий революционизировало мед
ицину; о Дальтоне, Гей-Люссаке, Берцелиусе Ц людях, сделавших поразитель
ные открытия в химии. Он был наслышан об атомах, о физиологах и биологах, р
аскрывших тайны жизненных процессов у человека и животных.
Мальчик, присев у ног деда, наблюдал, как тот изучает растения, подразделя
я их на виды и семейства и систематизируя в алфавитном порядке. Он видел, к
ак дедушка и отец, словно священнодействуя, измеряли человеческие череп
а различных рас, пытаясь обнаружить и объяснить, есть ли связь между форм
ой головы и умственным развитием человека. Не сосчитать, сколько раз слы
шал он имя Кетле Ц человека, занимавшегося не только криминалистикой, н
о и пытавшегося доказать, что развитие человеческого организма подчине
но вполне определенным законам. Еще ребенком он с отцом и дедом простаив
ал перед «кривыми Кетле», показывающими, как в зависимости от размеров ч
еловеческого тела можно распределить в определенном порядке всех люде
й. Конечно, существует множество великанов, схожих между собой, как близн
ецы; есть люди очень высокие и очень низкие, есть просто высокие и просто н
изкие, но большинство Ц это люди среднего роста.
Бертильон годами сопереживал отцу и деду в их попытках Ц проверить утве
рждения Кетле о том, что на свете нет двух человек с совершенно одинаковы
м строением тела и что шанс обнаружить двух одинаковых по росту людей ра
вен 1:4. Бертильон был не способен восторгаться латынью или другими дисцип
линами, преподаваемыми во французских школах, но впечатления детства, во
зникшие в те моменты, когда он наблюдал за работой отца и других антропол
огов, никогда не изгладились из его памяти.
В июле 1879 г., когда над Парижем повис зной, а Бертильон с повседневной, отупл
яющей методичностью заполнял и копировал то ли трех-, то ли четырехтысяч
ную карточку, его осенила идея. Она возникла Ц как он впоследствии призн
авался Ц из щемящего чувства досады от бессмысленности своей работы и в
месте с тем из нахлынувших на него воспоминаний детства. Зачем, спрашива
л он себя, тратят время, деньги и силы на все менее перспективные попытки о
познавать таким путем преступников? Почему надо цепляться за старые, до
крайности несовершенные методы в то время, когда естествознание уже обн
аружило «каинову печать», которая позволяет безошибочно отличить одно
го человека от другого, а именно размеры его тела.
Бертильон не знал, что еще 19 лет тому назад, в 1860 г., в Бельгии начальник лувен
ской тюрьмы Стевенс, ссылаясь на учение Кетле, предлагал, правда безуспе
шно, измерять окружность головы, длину ушей и ступней, рост и ширину грудн
ой клетки у всех взрослых преступников, не имеющих особых отклонений от
нормы. Стевенс убеждал, что полученные при этом показатели нельзя будет
скрыть никаким переодеванием, гримом или сменой фамилии.
Удивление и насмешки других писарей вызвал Бертильон, когда в конце июля
он приступил к сравнению фотографий заключенных. Начал он с сопоставлен
ия формы ушей и носа. Еще более громким смехом была встречена просьба Бер
тильона разрешить ему обмерять заключенных, подлежащих регистрации. Ко
всеобщей потехе, такое разрешение он в конце концов получил. Страшно оже
сточившись, он за несколько недель обмерил довольно большое количество
заключенных: их рост, окружность и длину головы, длину рук, пальцев, ступне
й. При этом он убедился, что размеры отдельных частей тела у различных люд
ей могут совпадать, но никогда не совпадут размеры четырех или пяти част
ей тела одновременно.
Зной и духота августа вызывали у Бертильона тяжкие приступы мигрени и но
совые кровотечения. Но этим молодым человеком, прежде, казалось бы, столь
никчемным, нецелеустремленным, вдруг овладела идея. В середине августа о
н составил докладную о том, каким образом можно решить проблему безошибо
чного закрепления примет преступников. Докладная была направлена Луи А
ндрие, занимавшему с марта 1879 г. пост префекта парижской полиции. Но ответа
на докладную так и не последовало.
Бертильон продолжал свою работу. Ежедневно, до начала службы он отправля
лся в тюрьму Сантэ. Там ему разрешали Ц к вящему удивлению и веселью закл
юченных Ц производить свои измерения.
1 октября 1879 г. Бертильон получил повышение по службе: из помощников письмо
водителя его перевели в писари, Ц и он тут же направил префекту вторую до
кладную. В ней он ссылался на закон Кетле, согласно которому вероятность
совпадения показателей роста у различных людей составляет 1:4, и при этом п
одчеркивал, что величина костей каждого взрослого человека не изменяет
ся на протяжении всей его жизни. Но если данные о росте сложить с еще одним
измерением Ц развивал свою мысль Бертильон, Ц например с длиной верхн
ей части туловища, шанс совпадения уменьшится уже до 1:16. А если взять одинн
адцать единиц измерения и зафиксировать их в карточке преступника, то по
теории вероятности шансы совпадения размеров частей его тела с частями
тела другого преступника будут равны 1:4 191 304. Располагая четырнадцатью еди
ницами измерения, мы получим еще более низкое соотношение Ц 1:286435456. Выбор е
диниц для измерения Ц объяснял далее Бертильон Ц достаточно велик: мож
но измерять, кроме роста человека, отдельные части головы, длину различн
ых пальцев, длину предплечья, ступней. Все существовавшие доселе описани
я внешности человека Ц резюмировал он Ц поверхностны и бесконтрольны;
такая идентификация по внешнему виду является неполной и чревата грубы
ми ошибками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65