Перед отъездом Лафаржа в декабре 1839 г. М
ари внезапно и по непонятным мотивам завещала ему все свое имущество и п
отребовала, чтобы Лафарж в порядке взаимности завещал ей свое, в частнос
ти поместье в Ле Гландье. Лафарж исполнил ее желание, но одновременно без
ее ведома составил другое завещание, по которому то же самое поместье от
казал своей матери.
Пока Шарль находился в Париже и рассылал там все новые рекомендательные
письма за подписью Мари, последняя писала ему письма, полные страстной л
юбви. Как знак этой любви она послала ему свой портрет, нарисованный моло
дой обитательницей их дома в Ле Гландье Анной Брэн. Наконец, она попросил
а свою свекровь испечь маленькие рождественские пирожки, чтобы Шарль в П
ариже не остался на праздники без домашних сладостей. В письме она сообщ
ила мужу о посылке ему пирожков и написала, что в знак преданности ему она
будет есть на праздники такие же пирожки.
Посылка с пирожками была отослана из Ле Гландье 16 декабря, а 18 декабря она б
ыла уже у Лафаржа в отеле «Юнивер», Правда, в посылке не было обещанных мал
еньких пирожков, испеченных матерью Лафаржа, а был лишь один большой пир
ог, однако Лафарж не обратил на это внимания и съел кусок. Вскоре после это
го у него начались судороги, рвота и понос. Целый день он пролежал в постел
и, подавленный, с ужасной слабостью в конечностях. Поскольку похожие на х
олеру случаи рвоты с поносом были в те времена обыденным явлением, Лафар
ж не обратился к врачу. Испорченный, по всей видимости, пирог он выбросил.

Вернувшись 3 января в Ле Гландье, Шарль чувствовал себя все еще слабым и бо
льным. Но он достал в Париже 28 тысяч франков, и мысль о том, что он сможет опл
атить самые неотложные долги, помогла ему забыть о недомогании. Мари сер
дечно встретила его, уложила в постель и угостила дичью и трюфелями. Сраз
у после еды у него снова началась «парижская болезнь». Его рвало, и он мучи
лся от ужасных спазм. В ту же ночь вызвали домашнего врача Барду, который п
ризнал холеру. У него не вызвало никаких подозрений и то, что Мари попроси
ла его выписать рецепт на мышьяк. Яд был нужен, по ее словам, для уничтожен
ия крыс, которые ночью мешают спать больному.
На следующий день состояние Лафаржа ухудшилось. Судороги икроножных мы
шц и страшная жажда изводили его, но все, что ему давали пить или есть, вызы
вало у него рвоту. Все домашние и много родственников собрались возле не
го: Мари и ее служанка Клементина, мать Лафаржа, его сестры, юная кузина Ла
фаржа Эмма (единственная из всей семьи, кто встретил Мари с симпатией и да
же с восхищением), Анна Брэн, художница, и Дени, секретарь и слуга Шарля. Мар
и давала больному питье и медикаменты, в особенности лекарство гуммиара
бикум, которое она сама якобы охотно употребляла и постоянно носила с со
бой в маленькой малахитовой шкатулочке. И это ни у кого еще не вызвало под
озрений, хотя силы Лафаржа быстро иссякали. 10 января был вызван второй вра
ч Ц Массена. Он тоже признал в данном случае холеру и прописал для укрепл
ения организма яйца, взбитые с молоком. Когда Мари приготовляла это пить
е, Анна Брэн заметила, что она взяла из своей малахитовой шкатулочки белы
й порошок и всыпала его в молоко. На вопрос художницы, что подмешала Мари в
лекарство, последовал ответ, что это флердоранжевый сахар. Чуть позже Ан
на Брэн нашла стакан, из которого больной сделал только один глоток, и зам
етила белые хлопья, плававшие на поверхности молока.
Ей показалось странным, что сахар не растворился. Движимая пока еще не ос
ознанным подозрением, она показала хлопья доктору Барду. Тот попробовал
их на язык, почувствовал какой-то привкус, но беззаботно объяснил, что это
, вероятно, известка, упавшая с потолка в стакан с молоком. Однако это объя
снение показалось художнице настолько неправдоподобным, что она запер
ла остатки этого молока в шкаф. С этого момента она наблюдала за Мари, где
только могла. Она заметила, что Мари тайком подмешала белый порошок в пос
тный суп, сваренный матерью Лафаржа. Попробовав его, больной вскричал: «О
Мари, что ты мне дала? Жжет, как огонь!» Анна Брэн спрятала остатки этого су
па и в конце концов сообщила о своих подозрениях матери Лафаржа, его сест
рам и его кузине Эмме.
Вечером 12 января у старых стен Ле Гландье бушевал леденящий вихрь. Выли во
лки. В окна барабанил дождь. Трудно сейчас представить себе то настроени
е, какое воцарилось в старом доме с момента, когда к опасениям за жизнь бол
ьного прибавилось жгучее подозрение, что он оказался жертвой собственн
ой жены. Мать Лафаржа и его сестры столпились возле больного, а кузина Эмм
а тем временем поспешила к Мари, чтобы сообщить, какое чудовищное подозр
ение высказано против нее. Недоверие возросло, когда слуга Лафаржа Дени
рассказал женщинам, собравшимся в комнате больного, что Мари посылала 5 я
нваря садовника Альфреда, а 8 января Ц его самого в Люберсак к аптекарю Эй
сартье за мышьяковой отравой для крыс. Альфреду она дала для этого с собо
й рецепт доктора Барду, у самого же Дени рецепта не было, но ему удалось вс
е же достать в Бриве шестьдесят четыре грана мышьяка. Яд он отдал Мари. Усл
ышав это, мать Лафаржа упала на колени у постели сына, умоляя и заклиная ег
о не принимать больше никакой еды из рук жены.
Единственным, кто в этой атмосфере страха и растерянности, казалось, не п
отерял самообладания, была Мари Лафарж. С высоко поднятой головой вошла
она в комнату больного. Она велела позвать садовника Альфреда. Тот подтв
ердил, что и мышьяк, купленный им самим, и мышьяк, который Дени раздобыл в Б
риве, Мари передала ему для изготовления ядовитой пасты против крыс. Пас
ту он сделал, а остатки яда находятся пока у него. Недоверие вроде бы рассе
ялось. Но когда на следующий день, 13 января, сестра Лафаржа Алина нашла бел
ый осадок в стакане со сладкой водой, которую Мари приготовила для больн
ого, оно возникло вновь. В бурю и дождь, после ужасной скачки по разбитой д
ороге в Ле Гландье в ночь с 13 на 14 января прибыл третий врач Ц Леспинас. Опи
сание симптомов болезни Лафаржа убедило Леспинаса, что больной отравле
н. Только мышьяк, объяснил он, способен вызывать такие симптомы. Но спасат
ь умирающего было уже слишком поздно. Через несколько часов, ранним утро
м 14 января, Шарль Лафарж скончался.
Неописуемое возбуждение охватило жителей Ле Гландье. И опять-таки лишь
один человек сохранял в этой обстановке достоинство и спокойствие Ц Ма
ри Лафарж. В то время как в округе ширился слух, что она отравила своего су
пруга, Мари в своей комнате вместе с Клементиной занималась своим туалет
ом. Она оделась во все черное, разобралась в своих бумагах и… послала свое
му нотариусу завещание Лафаржа (не ведая, что оно недействительно). Кузин
а Эмма была единственной из всей семьи, кто искал встречи с Мари и получил
доступ в комнату. Раздираемая сомнениями, девушка сообщила ей, что шурин
Лафаржа отправился в Брив, дабы заявить на нее мировому судье и приданны
м ему жандармам. Мари все еще восхищала ее. Вместе с тем Эмма опасалась, не
содержится ли в обвинениях против Мари хотя бы зернышка правды. Улучив м
омент, она унесла к себе малахитовую шкатулочку Мари, боясь, что в ней хран
ится мышьяк и обнаружение его отягчит участь Мари. Это было проявлением
необдуманного порыва молодости. Одновременно с этим садовник Альфред, о
хваченный паникой, закопал имевшиеся у него остатки мышьяка в дальнем уг
лу сада.
Таково было положение дел, когда мировой судья Моран прибыл 15 января из Бр
ива в Ле Гландье в сопровождении своего писаря Викана и трех жандармов. М
ари Лафарж предстала перед этим дельным человеком, но по сравнению с пар
ижанкой все же наивным провинциалом, в состоянии такого глубокого горя,
что поначалу им овладело чувство, будто он имеет дело с несправедливо об
виненной молодой женщиной. С некоторым недоверием выслушивал он обвине
ния со стороны родных покойного и собирал доказательственный материал,
сохраненный Анной Брэн, Ц яйца, взбитые с молоком, постный суп, сладкую в
оду и, наконец, рвотную массу больного, машинально упаковывая все в короб
ку. Альфред после недолгого допроса указал место, где закопал остатки мы
шьяка. Больше того, он рассказал теперь, что получал от Мари Лафарж мышьяк
для изготовления пасты против крыс не только 5 января, но и в середине дека
бря Ц после того, как она побывала в Люберсаке. Впрочем, крысы игнорирова
ли приготовленную для них ядовитую пасту. Ее все еще можно было найти всю
ду, где она когда-то была положена. Моран велел собрать пасту и послал одн
ого из жандармов в Люберсак допросить аптекаря Эйсартье.
Жандарм возвратился с известиями, заставившими Морана полностью измен
ить свое отношение к Мари Лафарж. Дело в том, что 12 декабря 1839 г. Мари действи
тельно купила довольно большое количество мышьяка. Но ведь через нескол
ько дней в Париж была отправлена посылка с пирогом, после получения кото
рой Лафарж так внезапно заболел! Более того, 2 января 1840 г. Мари снова побыва
ла в Люберсаке и просила дать ей мышьяк «против крыс». 2 января Ц то есть з
а день до возвращения Лафаржа из Парижа!
Заинтригованный Моран вызвал к себе врачей, лечивших Лафаржа. Лишь к пол
удню 16 января Барду, Массена и Леспинас прибыли наконец в Ле Гландье. Мора
н поручил им вскрыть труп Лафаржа и выяснить причину смерти. Однако при э
том он поразил их заявлением, что узнал от друзей, будто в Париже в последн
ее время нередко удавалось обнаружить мышьяк химическим путем не тольк
о в пище, но и в трупе умершего. Удивительных достижений в этой области дос
тигли парижские профессора Девержи и Орфила. Он осведомился, знают ли го
спода лекари об этом и в состоянии ли они применить соответствующие хими
ческие способы исследования по делу Лафаржа. Было заметно, что Барду, Мас
сена и Леспинас смутились, но слишком велика была их гордость, чтобы приз
наться в своем неведении. После торопливого совещания трех медиков Лесп
инас ответил, что они, само собой разумеется, готовы провести в Бриве все н
еобходимые исследования. Они лишь считают, что следует привлечь их колле
г Лафоса и Д'Альбея, имеющих большой опыт проведения химических исследов
аний.
Так Ц в указанный выше час и указанным выше образом Ц на сцене появилас
ь токсикология, которой предстояло привлечь к себе внимание миллионов л
юдей по обе стороны Атлантики.

2

Состояние токсикологии на я
нварь 1840 г. Матье Жозеф Бонавантюр Орфила в Париже. Джеймс Марш и его аппар
ат.

Чтобы описать ситуацию, в которой находилось в тот исторический момент т
о, что называлось «токсикологией», нам следует вернуться немного назад.

«Вырвите яд из-под покрова тайны, покажите его, и виновная будет повешена!
» Ц воскликнул лет за сто до того Генри Филдинг Ц человек, создавший в Ло
ндоне учреждение боу-стрит-раннеров (сыщиков при полицейском суде на Бо
у-стрит). Это восклицание относилось к случаю, когда одна вдова была обвин
ена своими соседями в том, что отравила своего мужа. Но боу-стрит-раннеры
не обнаружили в доме вдовы ни яда, ни доказательств того, что обвиняемая к
огда-нибудь его приобретала. Оставалось лишь одно Ц найти следы яда в ме
ртвом теле ее мужа. Однако никто из врачей, к которым обращался Филдинг, не
был в состоянии этого сделать.
В те дни как раз минуло тридцать лет с тех пор, как знаменитый нидерландск
ий клиницист Герман Бёрхааве установил, что различные яды, «сгорая или и
спаряясь», издают столь же различные, специфичные для каждого из них зап
ахи. Поэтому он предложил класть вещества, в которых подозревают наличие
яда, на пылающие угли и проверять затем их по запаху. Бёрхааве считается п
ервым из тех, кто попытался решить проблему обнаружения яда химическим с
пособом. Если вообще до него и предпринимались попытки доказать наличие
яда, то лишь судебными медиками в ходе производимых ими вскрытий трупов.
Эти попытки, однако, были еще далеки от обескураживающих выводов XIX и XX веко
в о том, что, за редким исключением, нельзя с точностью констатировать отр
авление на основе одних лишь данных патологоанатомического обследован
ия. Редкие исключения из этого касались только едких ядов, например кисл
от, вызывающих очевидные разрушения тканей, а также воспалительных ядов
(таких, как, например, опасное любовное зелье Ц порошок «шпанская мушка»
), которые приводили к явным изменениям в организме, в частности к разруше
нию почек.
О мышьяке же всем было известно, что он не имеет особого запаха, и легко мо
жет быть подмешан в супы, тесто и напитки. Почти каждый знал также, что сим
птомы отравления мышьяком мало чем отличаются от симптомов одной из сам
ых распространенных в ту пору болезней Ц «холера нострас», а у полиции и
судей не было средства, чтобы неоспоримо установить, умер ли потерпевший
вследствие отравления мышьяком, если только виновный сам не выдавал себ
я слишком откровенным приобретением яда или если свидетели воочию не на
блюдали процесс отравления.
Примерно в 1775 г. принципиальное в этом отношении наблюдение сделал уроже
нец Штральзунда Карл Вильгельм Шееле, работавший аптекарем в шведском м
естечке Кёпинг. Шееле установил, что белый мышьяк под воздействием добав
ленного в него хлора или «царской водки» преобразуется в мышьяковистую
кислоту. Если эта кислота приходит в соприкосновение с металлическим ци
нком, то получается чрезвычайно ядовитый, пахнущий чесноком газ. Тем сам
ым Шееле открыл газообразный мышьяковистый водород, которому вскоре пр
едстояло сыграть решающую роль в токсикологии. Лет через десять Самуэль
Ханеман, всемирно известный впоследствии создатель гомеопатии, сделал
открытие, что в жидких веществах, где предполагается наличие мышьяка (в т
ом числе Ц ив содержимом желудка), последний выпадает в виде желтоватог
о осадка в случае добавления соляной кислоты и сероводорода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65