Я быстро сообразил, что к чему.
– Когда вы начали его подозревать?
– После его оговорки по поводу Джонса. Бруц сказал, будто он подумал, что Джонс его узнал. Конечно, это могла быть просто оговорка, если бы не все остальное… Абметов был по-своему прав, говоря, что он не знал, в какой из сувенирных лавок ты купил пирамидку. Бруц видел у тебя пирамидку и знал, где ты ее купил. Абметову ты показал пирамидку много позже, но зато ты произнес название абметовской тайной организации, что не могло не насторожить его. Складывая вместе Абметова и Бруца, мы получаем и мотив и возможность для убийства. А заодно и того неизвестного типа, которого ты видел в лавке сразу после убийства. Уничтожить следы Антреса в обоих гостиничных номерах для Бруца не составило никакого труда – у него и ключи есть, и подозрений никаких ни у кого не возникло бы, если бы его застали в одном из номеров. Абметов позволил тебе при Бруце выложить все, что ты знаешь о его делах. Предположим, ему вдруг стало наплевать на секретность. Но он предложил нам сделку: признание вины в обмен на молчание. Следовательно, от Бруца Абметову скрывать нечего. Я не был уверен в своих выводах на все сто процентов, поэтому предложил Флоксу проследить, куда пойдут Абметов и Бруц после того, как мы расстанемся. Как я и ожидал, они направились не к посадочному блоку, а к стыковочным узлам. Там у Абметова и Джонса был заранее приготовлен корабль, чтобы, в случае чего, быстро смыться на Хармас. Я полагаю, что после того как Абметов был объявлен в розыск, Бруц сразу бросился ему на помощь. Но, возможно, Бруц и не лгал, говоря, что первоначально его целью был Фаон, но потом, обнаружив наши следы на терминале Оркуса, он передумал и последовал за нами. На терминал Хармаса он прибыл, когда ситуация уже вышла из-под контроля. Джонс устроил перестрелку, и у Бруца не было другого выхода, как убить его. Бруц, в порядке самообороны, устранил ненужного свидетеля – лучшего шанса он не мог и пожелать.
Виттенгер был чрезвычайно горд своею находчивостью, я же по-прежнему чувствовал себя одураченным. Стал оправдываться:
– Все-таки я был прав насчет Трисптероса и насчет Номуры.
– Думаю, да. Астронавтов-испытателей мы, конечно, проверим, но и так ясно, что Бруц сочинял на ходу. С другими доказательствами у тебя туговато.
– Есть одно слабое утешение. Абметов согласился на встречу с Вэнджем, следовательно, в Отделе больше никого из Трисптероса нет, иначе Абметову было бы известно о миссии Верха, и он не купился бы на письмо от Вэнджа. Номура о задании Верха ничего не знал, или знал, но предупредить не успел. Поэтому можно смело докладывать Шефу о Трисптеросе, а дальше – пускай он сам разбирается, проверяет других сотрудников Организации, я имею в виду. За последнее время меня столько раз оставляли в дураках, что все, хватит, я умываю руки!
«Ты не знаешь, кто идет рядом с тобой», – примерно так сказал мне умирающий гомоид. «Своего собственного коллегу вы как следует не знали», – упрекнул меня Абметов – будто он присутствовал при разговоре с гомоидом.
– В нашем мире все друг друга дурачат и все остаются в дураках, – успокоил меня Виттенгер. Не похоже, чтоб он сожалел о том, что наш мир так неважно устроен. – Так какие у нас теперь планы? Домой? – с надеждой в голосе спросил он.
– Нет. Отправим тело Джонса на Фаон, а сами – на Плером, вытаскивать Верха. Впрочем, как ваше плечо поживает? В принципе, я могу и сам справиться, а вы займетесь доставкой тела Джонса на Фаон.
– Нет уж, куда ты без меня, – сказал мой новоявленный покровитель, – плечо в порядке, и мы полетим вместе, пойду только распоряжусь насчет отправки тела.
Проводив его взглядом, я закрыл глаза и запрокинул голову.
Последним сообщением от Верха было то, где он предупреждал меня об изменении места встречи с Абметовым. В конце сообщения безо всяких комментариев содержалась инструкция, как попасть внутрь станции Плером-11 с поверхности планеты. То есть как бы подразумевалось, что изнутри входной люк нам никто не откроет. Теперь, когда ситуация с Абметовым более или менее прояснилась, я корил себя за то, что увлекшись погоней за доктором, я не подумал, чем могла быть вызвана эта приписка.
Станция Плером-11 на наш запрос не отвечала. Комлог Верха также хранил полное молчание. Мы сели впритирку ко входу в шестой модуль. Присланную Берхом инструкцию я изучил еще в полете, и на открытие люка у нас ушло не более двадцати минут. Станция встретила нас зловещей тишиной, если не считать привычного гудения вентиляторов.
– Погоди, – Виттенгер коснулся моего плеча, – слышишь?
Мы стояли на первом уровне станции рядом с дверным проемом, за которым находилась лестница, ведущая к нижним уровням. Я прислушался.
– Должно быть, откуда-то снизу, – шепотом ответил я, услышав тихий заунывный звук, похожий на плач грудного ребенка. Мы спустились на второй уровень – снова никого. Плач доносился из противоположного конца коридора.
– Похоже, это из столовой. – Я сверился с планом станции, а Виттенгер вытащил бластер.
Крадучись, мы двинулись по коридору. Виттенгер шел впереди, я же, достав свой бластер, пятился задом – после перестрелки на ТК-Хармас ожидать можно было чего угодно. Я заметил несколько черных, обугленных отметин на стенах; они походили на следы от выстрелов.
Плач становился все громче.
– Фу ты черт! – выругался Виттенгер, заглянув в столовую.
У холодильника сидел отощавший Варвар и жалобно выл, точнее, ныл. Завидев нас, он заныл еще громче, затем вдруг замолчал – видимо, раздумывал, зачем мы пожаловали – накормить ето или украсть холодильник.
– Надо дать ему пожрать, а то из-за его воя ни черта не слышно, – сказал Виттенгер.
Я открыл холодильник. Дальнейшая помощь Варвару не понадобилась. Он стремглав запрыгнул внутрь, схватил первую попавшуюся упаковку и удрал с нею под стол. Там он в две секунды разодрал тонкую упаковочную фольгу и стал жадно поедать неаппетитную серо-коричневую массу.
– Где хозяева? – спросил его Виттенгер. Варвар ответил неразборчивым урчанием на своем варварском наречии.
– Ты понял, что он сказал? – спросил меня Виттенгер со всей серьезностью.
– Он сказал, чтобы ты ему дал спокойно поесть, – ответил я.
– Тьфу, тварь неблагодарная… – обиделся инспектор.
На втором уровне никого, кроме Варвара, не было, и мы спустились на третий.
Берх лежал у входа в пятый модуль станции. Он будто спал, выражение лица было спокойным и умиротворенным, даже каким-то мечтательным. Это было лицо человека, который видит прекрасный сон. Рядом с Берхом валялся комлог, бластер и пустой пузырек из-под психостимуляторов. С большим трудом мне удалось убедиться, что Берх еще жив, но находится в глубокой коме.
– Где же остальные? – недоумевал Виттенгер. указал на межмодульную дверь.
– Очевидно, там…
– Ты думаешь? – Виттенгер постучал стволом бластера по двери. И тут же оттуда раздайся ответный стук, сильно приглушенный толстой дверью. Я нажал зеленую кнопку. Дверь не спеша отползла в сторону.
– Фу ты черт! – вырвалось у Виттенгера. Похоже, это было его традиционное приветствие для всех, кого он спасал. На пороге показался Вэндж. Осунувшийся, с землистым лицом, он еле держался на ногах, однако умудрялся при этом тащить на себе Зимина. Того лихорадило, но он был в сознании. Едва переступив порог, Вэндж рухнул прямо в объятия Виттенгера. Увидев Вэнджа, в первое мгновение мне почудилось, что я вижу того полуживого гомоида из пещеры Южного Мыса. Готов поспорить, что всего месяц назад этих седых волос у него не было.
– Помогите Вэнджу, а я займусь Берхом, – скомандовал я.
Вэндж знаком показал, что он может идти самостоятельно. Виттенгер взвалил себе на спину Зимина, и они втроем стали подниматься по лестнице на второй уровень.
Если бы Берх мог ответить мне, как он себя чувствует, то он сказал бы, что близок к точке возврата. Медицинский компьютер-консультант советовал одно спасительное средство за другим, но ничего из требуемых медикаментов у меня под рукой не было. Вернулся Виттенгер.
– Отнесем его в лазарет, там видно будет, – предложил он.
Вдвоем мы дотащили Верха до лазарета. Медконсультант определил у него кому в три балла, кое-как отрегулировал гемодинамику и, проанализировав все имеющиеся в лазарете средства, предложил срочно вызвать «скорую». На соседней койке лежал Зимин – над ним колдовал Вэндж.
– Что с ним? – спросил я его.
– Я думаю, просто истощение – и нервное, и физическое. Я ввел ему питательный раствор и восстанавливающие препараты. Пусть теперь поспит…
– А вы как?
– Держусь более или менее. Пожрать бы… – усмехнулся он.
– Не стоит, лучше сначала питательную смесь…
– Да знаю я, – отмахнулся он, – но все равно спасибо. Вы – спасатели?
– Вроде того, – ответил я и поспешил назвать ему свое имя и имя Виттенгера.
– Полковник Виттенгер, полиция Сектора Фаона, – представился тот, для верности расширив свои полномочия на весь наш сектор. Ну что ж, думаю, значит, мы с ним оба – из полиции.
– Вот как! – удивился Вэндж. – В таком случае я обещаю изменить свое мнение о полиции. Спасибо, полковник. – И он пожал Виттенгеру руку. При этом он попытался встать, но, едва поднявшись, тут же упал в кресло.
– Извините, голова что-то кружится… – пробормотал он.
– Ложитесь, здесь есть еще одна свободная койка, – посоветовал ему Виттенгер, – все расспросы и рассказы оставим до завтра.
Остаток вечера и всю ночь мы с Виттенгером по очереди дежурили в лазарете. Для короткого сна (часа три на каждого) была выбрана одна из пустующих кают. Чтобы отвезти Верха на ТК-Плером, мы вызвали спасательный корабль.
Последние десять дней Берх никаких регулярных записей не вел. Я просматривал его комлог страница за страницей. Их заполняли расшифровки результатов научных исследований Вэнджа и Зимина. Как я понял, исследовательская программа астронавтов состояла из двух частей. Первая часть целиком была посвящена изучению обоих Карликов, в особенности же – Белого, грозящего вот-вот вспыхнуть сверхновой. Вторая часть исследований относилась к изучению Устья Канала. Именно эта часть программы больше всего заинтересовала Верха, и он успел на три четверти ее расшифровать. Расшифрованные абзацы Берх сопровождал собственными комментариями. Вне контекста исследовательской программы, комментарии казались бессмысленными, почти безумными. Вкупе же с результатами изучения Устья, план Верха уже не казался столь бессмысленным, но оттого он становился еще более безумным.
Перед тем как Берх загнал астронавтов в пятый модуль, они готовили к запуску корабль, которому надлежало войти в Устье Канала, чтобы, передав на Плером-11 какое-то количество научных данных, навсегда там исчезнуть. В своих комментариях Берх пробовал произвести расчеты, которые, как он полагал, помогут ему войти в Канал сразу вслед за беспилотным кораблем либо состыковавшись с ним. Я всеми силами старался извлечь из своей памяти те астрофизические знания, что когда-то почерпнул из собственных научно-популярных статей в «Секторе Фаониссимо». Сколь ни были скудны мои научные познания, я понял, что ни у Верха, ни у корабля не было никаких шансов на возвращение. Впрочем, из дальнейшего чтения верховских заметок становилось ясно – ни на какое возвращение он и не рассчитывал. Верха влекло туда же, куда влекло героя последнего рассказа из «Сборника космических историй», – в Вечность. Я заглянул в библиотеку и обнаружил, что книгу последний раз читали четыре дня назад – в тот же день, когда Берх сделал последнюю запись в комлоге.
Виттенгер сменил меня в три утра и записи Верха я дочитывал в каюте – мне не хотелось, чтобы полковник их увидел. Когда через три часа я возвратился в лазарет, по моему виду он понял, что я так и не уснул.
– Ты не спал? – спросил он у меня.
– Нет, частая смена климата вызывает у меня бессонницу. Как они? – Я указал на пациентов.
– Берх без изменений, но стабилен. Эти двое – дрыхнут как убитые.
– Ну и пусть дрыхнут, – сказал я и устроился в соседнем кресле.
Проснулся я в половине одиннадцатого. Вэндж был уже на ногах – кормил Зимина с ложечки. Виттенгер с умилением наблюдал за процессом кормления.
– С добрым утром, – поприветствовал меня Вэндж.
– С добрым, – ответил ему я, – как Зимин?
– Раз ест – значит жить будет, – весело ответил астронавт.
– Ну и отлично. Берх все так же?
– Угу, – кивнул Виттенгер.
– Когда будут спасатели?
– Вечером, часов в шесть.
– Скверно, Берх не дотянет. Виттенгер мрачно возразил:
– Дотянет, ему теперь уже все равно – что день, что год…
– Вэндж, вы уже рассказали полковнику, что здесь произошло? – спросил я у командира станции.
– Рассказал, – ответил за него Виттенгер, – но я могу и еще раз послушать.
– Так что же случилось?
Вэндж отошел от Зимина, подошел к Берху, с минуту разглядывал его лицо, бросил взгляд на показания медицинских приборов, затем повернулся к нам.
– Случилось то, на что мы с Зиминым никак не могли рассчитывать. Вы, очевидно, знаете, что астронавты, которым предстоит провести долгое время в изоляции от остального мира, проходят специальную психологическую подготовку. То же самое касается всех тех, кто по роду своей работы вынужден постоянно подвергать свою жизнь опасности. Мы с Зиминым всю жизнь имели дело только с такими людьми. Получается как… Сначала ты веришь в собственную исключительность – до тех пор, пока твое окружение не начинает состоять из таких же, как ты. Затем постепенно забываешь, что есть на свете и нормальные, обычные люди, такие как он, например.
– Вэндж махнул в сторону Верха. – Карлики – это вам не Оркус. Их сюрпризы могут обойтись гораздо дороже, чем бифуркации пси-поля, или что там у вас на Оркусе происходит…
– Мы не с Оркуса, – уточнил Виттенгер.
– Не важно, это я так, для примера. Одним словом, Берх начал сходить с ума – депрессивный психоз, я думаю. Поначалу – вялотекущий, незаметный, но когда все вылилось наружу, мы были застигнуты врасплох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55