Где-то среди пестрой толпы отдыхающих прятался мой собеседник.
– Сейчас я к вам спущусь, только никуда не убегайте, а то не люблю я бегать в такой духоте, – стараясь перекричать музыку, посоветовал я ему.
– Ну что вы! – воскликнул Шлаффер. – Я сам терпеть не могу здешнего климата. Спускайтесь, я вас жду, – радушно пригласил он.
Найти ресторан оказалось не так-то просто. Со стороны вестибюля музыки слышно не было, и мне пришлось долго объяснять дежурившему на входе швейцару, какой именно ресторан и бассейн мне нужны. И то и другое находилось на южной стороне отеля, в то время как главный вход (где находился я) – на западной. Из двух возможных маршрутов – сквозь здание и по улице вокруг него, я почему-то выбрал последний. Улицы, в полном смысле этого слова, здесь не было – площадка перед входом плавно переходила в джунгли. Те, в свою очередь, подходили вплотную к зданию отеля как раз между южным и западным секторами. Проходя через джунгли, узкая бетонная дорожка вела от одного сектора к другому.
Двести метров джунглей я преодолел бегом. Дыхание тропического леса действует на меня как слезоточивый газ, поэтому я подходил к ресторану весь в слезах, с тяжелой одышкой и поминутно чихая. Шлаффер заметил меня первым и вежливо приподнялся, дав мне разглядеть его в толпе. За двухместным столиком он сидел один. Я уселся напротив него.
– Аллергия? – сочувственно спросил Шлаффер.
– Нет, просто я ненавижу Оркус до слез, – сквозь кашель отозвался я. Над террасой гулял легкий ветерок, и он понемногу приводил меня в чувство.
– Могу порекомендовать вам одно очень хорошее средство, – предложил он.
– Мне помогает только скафандр, – сказал я, чем тут же вызвал еще больший прилив сочувствия:
– Здесь есть хорошие врачи, они персонально подберут вам необходимые антиаллергены.
– Так и сделаю, – согласился я.
– Вы не любите Оркус, но тем не менее приехали сюда. Я позволю себе сделать вывод: вы здесь находитесь по делам, – вкрадчиво произнес Шлаффер.
Несмотря на недельное пребывание на планете-курорте, заведующий доминантными структурами нисколько не загорел. Хуже того, Шлаффер похудел и осунулся. Однако одет он был как завзятый отпускник – белые шорты, цветастая рубашка навыпуск. Рядом на столе лежала большая белая панама – попроще, чем у Бланцетти, и, разумеется, без вуалетки.
– Вашему умению мыслить логически можно только позавидовать. Вы, насколько я слышал, здесь в командировке?
Шлаффер парировал:
– Хм, выходит, уши для вас то же, что для меня – логика.
– Уши дешевле в эксплуатации…
– … но и изнашиваются скорее, – уточнил он.
И мы оба засмеялись – каждый над своею шуткой.
– Вы один здесь сидите? – спросил я.
– Как видите, – с грустью ответил он и мечтательно посмотрел на трех изящных юных созданий в открытых, почти невидимых, купальниках. Вожделенные создания плескались в бассейне и не обращали на бедного одинокого Шлаффера ровно никакого внимания – именно так я понял его тяжелый вздох.
– Какие здесь неряшливые официанты, – заметил я, – взяли и усадили вас за грязный столик. – И я провел пальцем по округлому мокрому следу – такому, какие обычно оставляют стаканы. Но подходящего стакана на столе не было.
Шлаффер на секунду напрягся, потом выдохнул:
– Вот-вот, все против меня!
– Джона Смита ищете? – резко спросил я.
– Какого Смита? – испуганно переспросил он.
Страх на его лице был столь естественен и неподделен, что я никак не мог вообразить заведующего доминантными структурами в роли серийного убийцы. Шлаффер не тянул даже на сообщника.
– Ну и бог с ним, – добродушно сказал я, – тогда вот вам другой вопрос. Когда я бежал к вам через джунгли, я чуть не наступил на такую тонкую змейку – она переползала через дорожку. Змейка была завязана странным узлом… Вы ведь биолог и должны знать, кто ее так завязал?
Про змейку я не выдумывал – я едва сумел через нее перескочить. Не знаю, какого вопроса ожидал Шлаффер, но теперь он вздохнул с облегчением.
– Я не специалист по змеям, тем более оркусовским, но вы, вероятно, говорите о местном узелковом удавчике. Для людей он абсолютно безопасен, но вот шнырька задушил бы в два счета.
– Чем задушил, узлом?
– Конечно – а чем же еще? Удавчики завязываются в узел во время охоты, и то, что вы его увидели завязанным – это большая удача. Обычные удавы душат жертву, обвиваясь кольцами вокруг шеи, поэтому все то время, что удав душит жертву, он вынужден преодолевать ее сопротивление – ведь жертва стремится вырваться. А оркусов-ский удавчик завязывается в такой узел, который изнутри невозможно ни растянуть, ни развязать. Иначе говоря, у узла нет обратного хода. И удавчик, поймав жертву, может затягивать смертельную петлю так долго, как это ему необходимо: подтянет – передохнет, снова подтянет – снова передохнет. Очень эффективная тактика, знаете ли…
– А как он потом развязывается? – удивился я.
– Когда жертва погибает, ее мышцы расслабляются, соответственно удавчик тоже полностью расслабляет мышцы и узел повисает более или менее свободно, поэтому его можно без труда развязать.
– Но мне рассказывали, будто удавчик может развязаться только после того, как высосет из жертвы все соки, и она похудеет.
– Это не более чем легенда, – заверил меня Шлаффер, – или вы на что-то намекаете?
– Ничуть, – возразил я. – А зачем вам Смит? – спросил я без паузы.
– А вам он зачем? – огрызнулся тот.
– Шлаффер, вы странный какой-то сегодня – то трясетесь, как лист на ветру, то грубите… Что с вами? Что вас тревожит, скажите мне, и мы вместе придумаем, как вам помочь, – ласково посоветовал я ему.
Мои увещевания не возымели никакого действия.
– Вы сами все прекрасно понимаете, – заявил Шлаффер, – и сколько бы вы ни пытались меня запугать, у вас ничего не выйдет. Вы подлый шантажист – вот вы кто! – прошипел он.
«Вот это новость!» – подумал я и постарался сообразить, хорошо для меня или плохо то, что Шлаффер считает меня шантажистом. Понять бы, чем я его так зацепил.
Запищал комлог – Бруц спешил с докладом.
– Ладно, потом договорим, – сказал я Шлафферу и добавил: – Десяти тысяч с меня хватит.
Я похлопал его по плечу – мол, иди собирай деньги, и пересел за другой столик, чтобы поговорить с Бруцем без помех. Шлаффера как ветром сдуло. Детектив сообщил, что на завтра Дидо запланировал экскурсию к Большой Воронке. Прогулочный флаер отправится от отеля к воронке ровно в десять утра. Я попросил Бруца найти мне пару свободных мест. Бруц поинтересовался:
– Одно для вас – это понятно, а для кого второе – для вашей спутницы?
– Нет, на этот раз спутница будет сидеть дома. Закажите место для Бланцетти.
– Я понимаю, вы хотите их свести – преступника и жертву, как в кино, – усмехнулся Бруц, – а Бланцетти согласится?
– Надеюсь, что да. Кино – не кино, но либо она его вспомнит, либо Дидо чем-нибудь себя выдаст. Или, скажем, она сделает вид, что вспомнила, и попробует его… пошантажировать, что ли… – Обвинения Шлаффера навели меня на эту мысль.
– Рискованная затея, – усомнился Бруц, – но если Бланцетти не будет против, то попробуйте. С местами во флаере проблем не будет.
Переговорив с Бруцем, я послал задание для Яны: либо найти, либо придумать, чем могли бы себя скомпрометировать Шлаффер и Симонян. По дороге к своему номеру я постучал в дверь Бланцетти, но там никто не откликнулся.
Татьяна сидела перед телевизором. На экране мелькали шикарные пляжи океанского побережья, и Татьяна, с каменным лицом, смотрела на загорелых курортников, резвящихся в газированном молоке – так на оркусовских пляжах выглядит океанский прибой.
– Ты неудачно выбрала программу, – сказал я ей.
– А ты – профессию, – ответила Татьяна.
– Сходила бы в бассейн окунулась…
– Уже сходила и уже окунулась.
– Не помогло?
– Отстань.
Я отстал. Затем позвонил через интерком в номер Бланцетти и оставил ей сообщение с просьбой связаться со мной как можно скорее.
– Зачем она тебе понадобилась? – спросила Татьяна. Я честно ответил:
– По делу.
Татьяна фыркнула и снова уставилась в экран. Я включил гостиничный компьютер и до одиннадцати вечера просматривал местные и секторные новости. Попутно, используя свои каналы, я пытался установить местонахождение Лесли Джонса, но безуспешно. В одиннадцать я позвонил Абметову и изложил ему план действий. В содействии Абметова особой нужды не было, но все же лучше держать доктора в поле зрения. Абметов одобрил план и согласился составить мне компанию. На вопрос, поедет ли с нами Татьяна, я ответил «нет». Абметов ответил, что ему жаль, а Татьяна сказала «гы-гы, я так и знала». Мелькнула мысль, а не взять ли с собой Шлаффера – до полного, что называется, комплекта, но Шлаффер на звонки не отвечал, да к тому же без Йохана и Джонса полного комплекта все равно не получится.
Через двадцать минут после беседы с Абметовым позвонила Бланцетти. Испросив разрешения зайти к ней по очень важному делу, я встал и под испепеляющим взглядом Татьяны направился к дверям.
– Сегодня ждать? – спросила она.
Ничего не ответив, я вышел в коридор и постучал в соседний, двести пятьдесят третий номер. Меня тут же впустили.
– Извините, я ужасно обгорела на солнце и теперь вот мажу себя всякими спасительными средствами, – сказала мне Бланцетти. Лицо у нее было густо намазано каким-то белым кремом. – Располагайтесь.
Она вернулась к зеркалу на туалетном столике в спальне. Слава богу, не попросила растереть ей спину.
– Почему вы сняли номер по соседству с нами? – спросил я.
– А почему вы думаете, что это не была просто случайность? – возразила она, продолжая растирать крем.
– Если хотите, можно уточнить у портье.
– Хорошо, вы меня поймали, – улыбнулась она. В сочетании с кремом улыбка у нее получилась так себе. – Я путешествую в одиночестве, и мне хотелось, чтобы поблизости был настоящий мужчина! – слишком откровенно призналась Бланцетти. Приятно, черт побери, когда о тебе так говорят, подумал я.
– Но вы же видели, что я не один.
– Конечно, видела. Но я не подразумевала ничего такого, что могло бы вызвать гнев вашей подруги. Вы, мужчины, все понимаете только в одном, вполне определенном, смысле. – Обиняками и несколько многословно она свела на нет свой же комплимент. – Это и есть ваше срочное дело? – поинтересовалась она.
– Нет, это так, к слову. На самом деле я пришел поговорить о вчерашнем нападении.
– Нападении? – переспросила она. – Но я уже рассказала все что знаю.
– Хорошо, если так… Скажите, вы свободны завтра в первой половине дня?
– Это зависит от того, что вы собираетесь предложить мне взамен, – ответила она.
Кокетство или ирония – недоумевал я. И сказал, что, к сожалению, ничего предложить ей не могу. Но Бланцетти была противоположного мнения. "Как, встретиться лицом к лицу с убийцей?! Это же здорово! " – воскликнула' она. Мы досконально обговорили все детали: что она должна говорить в том или ином случае, как ей себя вести, если ситуация выйдет из-под контроля, ну и тому подобные веши. Кое-что мы даже прорепетировали.
Когда я вернулся в свой номер, Татьяна уже спала – или делала вид.
Пока мы завтракали, Татьяна беспрестанно канючила, напрашиваясь на поездку к Большой Воронке.
– Мне страшно оставаться тут одной, – сказала она после того, как я в очередной раз отказал.
– Я тебе бластер оставлю, хочешь, – предложил я.
– Зачем он мне? – удивилась она.
– Для храбрости.
– Для храбрости у меня есть только ты! – Видя, что мольбами она ничего не добьется, Татьяна перешла на грубую лесть.
Признав ее безусловную правоту, я твердо отказал и теперь уже окончательно.
– Ну и ладно, – неожиданно успокоилась Татьяна и включила телевизор.
По пути к посадочной площадке я зашел в гостиничный медпункт. В персонально подобранные антиаллергены верилось с трудом, поэтому, вопреки совету Шлаффера, я собирался поглотить все, чем располагала оркусовская медицина. И если бы не врач, то мне бы это вполне удалось. Врач остановил меня на шестой таблетке, сделал инъекцию и велел носить с собой специальную маску-респиратор.
Полтора десятка экскурсантов топтались на северной посадочной площадке. Я планировал познакомиться с Себастьяном Дидо как бы случайно и даже придумал несколько способов, как это сделать, не вызвав подозрений. Но когда я поднялся на площадку, Абметов и Дидо были уже там и уже о чем-то спорили. Абметов представил меня как своего давнего знакомого, и мы с Дидо пожали друг другу руки. Пожатие у него оказалось вялым, да и сам Дидо выглядел флегматичным студентом-отличником. «Паломник», – шепнул мне на ухо Абмеюв и повернулся к Дидо.
– Так вы говорите оркусознание… хм… и у кого, позвольте спросить, об этом можно прочитать?
– У профессора Воробейского. – Дидо с трудом выговорил фамилию.
– Ха, да с такой фамилией я бы и под анекдотом не подписался! – высокомерно воскликнул Абметов. Можно подумать, у самого фамилия ну по крайней мере Орловский. Дидо оскорбился и замолчал. Поэтому я так и не узнал, о чем они спорили.
Бланцетти пришла в числе последних. Для прогулки по джунглям она выбрала бежевый комбинезон из тонкой плотной ткани, панама была подобрана в тон комбинезону; вуалетка отсутствовала, поскольку она не сочеталась с ярко-розовыми солнцезащитными очками. По плану, я с Бланцетти незнаком, но ничто не мешало нам познакомиться по дороге. Места во флаере заранее не распределили, и все уселись кто куда хотел. Абметову место тоже нашлось. Он и Дидо сели прямо передо мной. Бланцетти – справа, в другом ряду. В пять минут одиннадцатого мы взлетели.
Я впервые увидел Оркус-Отель с высоты птичьего полета и при свете дня. Архитекторы так и задумали – рассматривать отель следовало не с земли, а сверху. Взлетно-посадочные ладони оказались не протянутыми как за подаянием, а поднятыми в приветственном жесте: коренной гоморкус, голову которого изображал отель, делал ручкой (точнее – ручками) кому-то в небесах. Из-за избытка пальм гоморкус выглядел порядком заросшим и нецивилизованным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55