Ларсон возразил:
– Ерунда. Ты сам сказал, что Бланцетти не собиралась совершать самоубийство. Следы уничтожил Абметов – больше некому.
О таком варианте я не подумал.
– Но как он так быстро успел, – недоумевал я, – у меня на каждый замок по полчаса ушло. Это при том, что я использовал специальный сканер!
– Выходит, твой Абметов еще и взломщик первоклассный, – поддержал Ларсона Шеф. – Но в целом ты, Федор, прав – гомоиды за собой на редкость тщательно убирают. После Джека Брауна ведь тоже ничего стоящего не нашли. Но ты же общался с Бланцетти! Чго она собой представляла? Ну хоть что-то ты должен был заметить. Может, гомоиды едят не так, ходят не так, спят, в конце концов, не так, как люди?
– Как она спит, я не видел – случай не представился. Ест, как все нормальные люди. Ходит… Ее походка мне показалась немного неуклюжей, но это понятно – ведь она была мужчиной, вернее, у нее было тело мужчины.
– Не надо понимать меня так буквально, – прервал меня Шеф, – как она ходит, в конце концов, не так уж и важно. Я говорю о существенных отличиях, таких, например, как… не знаю… любые… – Он развел руками.
– Я думаю, внутреннее строение тела у них вполне человеческое, за исключением мозга, разумеется. Про их мозг ничего сказать не могу, может, Франкенберг какие-то синапсы попереставлял – не знаю. Но я почему-то верю в то, что гомоиды не мутанты и не биороботы, они… в общем, они другие. По другой модели скроены. А модели эти всем давно известны, надо только их тщательно проанализировать.
– Конкретные предложения у тебя есть? – снова обратился Шеф к Ларсону.
– Разумеется, я все, как выразился Федор, проанализирую. Но нельзя исключать и то, что мы имеем дело с какой-то мистификацией. Непонятно только, зачем Франкенбергу нас мистифицировать. Если для того, чтобы привлечь к себе внимание как к ученому, то почему тогда все окутано такой тайной? Наоборот, ему следовало бы раструбить на весь мир о своем открытии. Но он и его помощники, как и сами гомоиды, предпочитают унести свою тайну в могилу, нежели рассказать о ней кому бы то ни было.
Шеф сделал единственно правильный вывод.
– Нам необходимо найти четвертого гомоида, если он, конечно, существует. Или доказать, что его нет. Вдруг наш Джон Смит прав, и гомоиды действительно представляют опасность для людей? Чтоб больше никаких проколов!
Я подумал, что если Джон Смит прав, то все у нас идет по плану: из четырех созданных Франкенбергом гомоидов двоих-троих уже нет в живых и, таким образом, человечество – в среднем на пять восьмых – вне опасности. Но вслух я произнес нечто иное:
– У меня нет сомнений, что мы разыщем четвертого гомоида. Но должны ли мы противодействовать, если кто-то – не важно кто – попытается его уничтожить, убить, одним словом?
– А почему кто-то должен его убить? – удивился Ларсон.
Спросить бы у Номуры, подумал я.
– Чтобы он не попал к нам в руки, – за меня ответил Шеф. – Безусловно, мы должны препятствовать убийству гомоидов. Если потребуется – мы сами можем это сделать. Но, надеюсь, до такой крайности мы не дойдем. Итак, первое, что предстоит нам с вами сделать, это проследить цепочку Абметов – Шлаффер – Институт антропоморфологии. В этом нам поможет господин Виттенгер, который некоторым уже знаком. – И Шеф покосился на меня.
– А он что, в курсе наших проблем?
Шеф поморщился – мой вопрос прозвучал и в самом деле глупо, и Шеф его проигнорировал. Он продолжил инструктаж:
– Вы, Хью, просмотрите все публикации по всем темам, так или иначе касающимся моделей рефлексиру-ющего разума, искусственного интеллекта и тому подобных вещей. Обратите внимание на авторов – вдруг среди них окажется Абметов, но под другим именем. И вот еще что, Хью, займите, по возможности, нейтральную позицию – мне не нужны доказательства, что гомоидов вообще не может быть в природе, скорее наоборот – любые доказательства их существования «как таковых».
Здорово он его поддел. Ларсон клятвенно пообещал засунуть свою научную гордость куда подальше и поверить в гомоидов, как в своих детей (которых у него трое). 319
После такой демонстрации служебного рвения мне ничего не оставалось, как пообещать найти четвертого го-моида к завтрашнему утру. Шеф ответил, мол, незачем так торопиться, и велел Ларсону доложить, что у него нового по Берху. Ларсон скосил глаза в мою сторону.
– Говори при нем, – приказал Шеф, правильно истолковав его взгляд.
– Хорошо. Я тут между делом раскопал кое-что интересное…
– Стоп, – прервал его Шеф, – давайте поступим по-другому. Предлагаю еще раз прослушать последнее сообщение Верха, чтобы ввести Федра в курс дела. Ты ведь не в курсе? – спросил он меня. Я замялся.
– Так, в общих чертах…
– Хм… в общих чертах… ладно, потом объяснишь, что ты подразумеваешь под «общими чертами», а пока послушаем Верха
И он поставил то самое сообщение, что Берх передал в Отдел на четвертый день своего пребывания на Плероме.
– Ну так что ты там нашел? – спросил Шеф Ларсона, когда мы дослушали доклад Верха до конца.
– Поразительная вещь, доложу я вам, наблюдается… Я проанализировал запись системы контроля за жизнеобеспечением. По официальной версии, эта запись свидетельствует о том, что десятого июля, в 2.05, Сторм вышел со станции Плером-11 и направился к Улыбке Явао. Кроме всего прочего, система контроля записывает гомеостатические показатели астронавта, состояние метаболических процессов…
– Не тяни – выкладывай, – поторопил его Шеф.
– А я что делаю?.. Так вот, по расчетам компьютера возраст того человека, с кого писалась биометрия, находится между сорока и пятьюдесятью годами. И уж в любом случае ему никак не могло быть всего двадцать четыре года – столько, сколько, по нашим данным, было Грегу Сторму.
Открытию Ларсона был обещан большой успех. Шеф так и выпрыгнул из кресла.
– Ты уверен?.. Ты абсолютно уверен в том, что запись вели не с Грега Сторма? Ларсон потупился.
– Извините, но вопрос поставлен некорректно. Во-первых, мы не знаем, какого возраста был Сторм. Мы знаем лишь то, что написано в его деле, и не более того. Во-вторых, если вы настаиваете на точных цифрах, то вероятность того, что биометрия делалась с человека, чей возраст не превышает двадцать пять лет, равна полутора процентам. Я ответил на ваш вопрос?
– Вполне. – Шеф снова занял свое место. – Берх прав – это чертовщина какая-то!
В докладе Верха чертовщина не упоминалась. Не читал ли Шеф его письма ко мне, там чертовщины – хоть отбавляй.
Ларсон резюмировал:
– Напрашивается вывод, точнее – два. Либо запись системы контроля велась не со Сторма, либо Сторм – не тот человек, чью биографию нам подсунули. Это, в свою очередь, объясняет, почему Яна до сих пор не может найти никаких данных на астронавта Грега Сторма, двадцати четырех без малого лет от роду, урожденного планеты Земля.
– Логично, – согласился Шеф, – хотя с Земли ответ на наш запрос пока еще не пришел. Я осторожно взял слово.
– Давайте я сегодня же вылечу на Плером и на месте во всем разберусь.
Шефу мое предложение не понравилось.
– Ты будешь добираться до Плерома недели две – на ТКЛ 3504 снова какие-то проблемы. Сейчас гораздо важнее понять, как Берху вести себя дальше, и дать ему соответствующие указания.
– Но мы все равно опаздываем почти на неделю. Пока сообщение Верха дошло до нас, пока мы подготовим и отошлем ответ и пока наш ответ дойдет до Верха, он черти-те что успеет наворотить.
– Хорошо, скажу по-другому: нам важно понять, что успеет сделает Берх за это время, будет ли он предпринимать какие-либо существенные шаги, не дождавшись нашего ответа.
– Непременно будет, – отозвался Ларсон. Шеф кивнул:
– Вот и я этого боюсь.
– Давайте по крайней мере сообщим ему о расхождении в возрасте, – предложил я.
– Отпадает, – возразил Шеф, – вы слышали, что Берх сказал. Он собирается спровоцировать ответные действия со стороны Вэнджа и Зимина. Если мы скажем Берху о том, что запись велась не со Сторма или что Сторм выдавал себя за другого, то он тут же выложит это перед астронавтами. И неизвестно, какова может быть их реакция.
На меня, откуда ни возьмись, снизошло озарение. Я сказал:
– Вам это покажется безумием, но что, если Сторм – не человек…
Ларсон хмыкнул. Шеф спокойно потребовал:
– Поясни.
– Предположим, что Сторм не человек, а гомоид…
– А я все сижу и жду, когда же ты вспомнишь про своих любимых гомоидов! – воскликнул довольный Ларсон.
– Хью, твоя проницательность всем давно известна, незачем каждый раз напоминать нам о ней. Пусть он выскажется до конца, – поддержал меня Шеф.
Я выразительно посмотрел на Ларсона – мол, что, съел? Ларсон и ухом не повел. Я же продолжил:
– Систему контроля настраивали на людей. Гомоиды не люди – это факт. Предположим, что система контроля отреагировала на Сторма таким сложным образом, что нам теперь кажется, будто Сторму не двадцать четыре года, а, скажем, сорок или того больше… Ларсон снова меня перебил:
– Я понимаю, к чему ты клонишь. Ты думаешь, что раз ты обманулся с возрастом Бланцетти, то и система контроля могла аналогичным образом обмануться с возрастом Сторма.
– На этот раз твоя проницательность тебя подвела. Система контроля не обманулась – она не человек, она воспринимает все как есть. Мозг гомоида работает не так, как человеческий. Тело гомоида – по крайней мере с виду – вполне человеческое. Но тело человека развивалось вместе с его мозгом, они приспособлены друг к другу. А у гомоидов – нет. Эта разница или, лучше сказать, несоответствие компенсируется за счет потребления дополнительной энергии, то есть за счет более активного метаболизма. Следовательно, организм у гомоида стареет быстрее человеческого, хотя внешне это не всегда заметно. Прибавьте сюда психические перегрузки – дереализация, раздвоение – и вместо молодого человека вы получаете…
– … немолодого гомоида, – закончил за меня Ларсон.
– Рациональное зерно в твоих рассуждениях, бесспорно, есть, – растягивая слова, как бы размышляя по ходу дела, изрек Шеф. – Но скажи на милость, с какой стати ты вообще вдруг вспомнил о гомоидах? Какое отношение имеют гомоиды к делу Сторма? Что-то мне подсказывает, что ты неспроста о них вспомнил. Уж не те ли это «общие черты», о которых ты сказал раньше, навели тебя на мысль об участии гомоидов в деле Сторма?
Удивление Шефа было понятно, ведь в официальном докладе Берх не рассказал о своей встрече с пожилым незнакомцем на ТКЛ 3504. Я не думаю, что он скрыл встречу с Абметовым умышленно, скорее, он просто не придал ей значения. Мне пришлось восстановить этот пробел.
– Да-а-а, – протянул Шеф, – с дисциплиной у нас плоховато… – Он имел в виду запрет на любой несанкционированный обмен служебной информацией между сотрудниками. – Но об этом в другой раз. Так ты считаешь, что тем собеседником был Абметов?
– Описание внешности Берх дал не слишком определенное, но сама манера… Да, я думаю, Берх встретил Абметова. Теперь ясно, почему мы сколько ни искали, не нашли ничего на Сторма – гомоиды следов не оставляют!
– Итак, налицо связь: Плером – ТКЛ3504 – Абметов – гомоиды. Кстати, внешность Сторма тебе никого не напомнила? Может, тогда, у Франкенберга, ты видел его снимок среди прочих?
– Нет, думаю, я бы вспомнил. В кабинете Франкенберга снимка Сторма не было.
Шеф был немного разочарован – он ожидал другого ответа.
– Жаль… А ты, Хью, что думаешь?
– Сыщики у нас – вы, вам и прослеживать связи. Мое дело – научная или, как вы говорите, техническая сторона вопроса. Я не берусь утверждать вот так голословно, без предварительной подготовки (намек на меня, очевидно), но система контроля за жизнеобеспечением… черт, какое длинное название, пусть будет для краткости СКЖ, так вот… СКЖ снимает показания и с головного мозга в том числе. У меня нет под рукой гомоида, чтобы все проверить точно, но на мой взгляд, запись работы мозга вполне человеческая. Никаких видимых отклонений нет, но в свете новой версии Ильинского я постараюсь проверить все еще раз. В данный момент меня вот что смущает… Смотрите, на Оркусе есть воронки, на Плероме – каньон Улыбка Явао, гомоид по имени Бланцетти-Шварц…
– Давайте называть его, как он сам себя назвал – Антрес, а то мы запутаемся, – прервав Ларсона, предложил Шеф.
– Хорошо, – согласился Ларсон, – итак, Блан… тьфу, Антрес свалился в Большую Воронку, Сторм – в каньон Улыбка Явао. Фед, ты только не обижайся, но не это ли совпадение натолкнуло тебя на мысль о том, что Сторм – гомоид? Ты, не отдавая себе отчета, сопоставил случай с Антресом и случай со Стормом. Отсюда и все твои выводы.
Я возразил:
– Во-первых, если бы я после каждой подобной реплики на тебя обижался, то ты бы сейчас здесь не сидел (я сам не понял, что хотел сказать, но прозвучало это весьма угрожающе), а во-вторых, те совпадения, что ты обнаружил, можно трактовать и в мою пользу. Предположим, что Вэндж с Зиминым узнали в Сторме гомоида, то бишь нечеловека, и тогда гомоид по имени Сторм поступил так же, как поступил бы любой гомоид на его месте – исчез, одним словом. Ведь у нас нет его тела, стало быть, его следует считать исчезнувшим, а не погибшим.
Шеф слушал нас со все нарастающим беспокойством – ему не нравилось, что мы перешли на личности.
– Можно мне сказать? – прорычал он так, что не позволить ему этого было бы чистым самоубийством. Мы посмотрели на Шефа с той предельной преданностью, на которую способны, как мне казалось раньше, только государственные чиновники.
– Ларсон, мы тут обсуждаем не Ильинского, а Сторма, посему держи свой психоанализ у себя в подсознании – там ему самое место. Гомоид Сторм или нет не зависит от того, что ты думаешь о своем коллеге. А ты, – сказал он мне, – запомни раз и навсегда: в моем кабинете будет сидеть тот, кому я прикажу, а тот, кому НЕ прикажу, будет сидеть совсем в другом месте…
– На Плероме, например… – вырвалось у меня против воли. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Но Шеф почему-то не убил меня на месте, а, наоборот, согласно кивнул:
– Да, в том числе и там… – и, повысив голос, приказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55